1941
Января 3-4
Дата под текстом поэмы «1913 год» в списке Л. М. Андриевской. — Текстологический временник. Кн. 2. М., 2012. С. 283.
Января 3-5
«Решка». («Поэма без героя». Часть вторая). Первый вариант. — Факсимиле: ЛКЧ. I. Л. 19.
Дата ранней редакции «Поэмы без Героя» в списке А. В. Сухомлиновой. — Текстологический временник. Кн. 2. М., 2012. С. 300.
Января 5
«Что бормочешь ты, полночь наша?..» — А.(Жирм.). С. 379-380.
Января 18
Стих. «Надпись на книге “Подорожник”» («Совсем не тот таинственный художник...»). — А1. С. 187,432.
Дневниковая запись Т. Лещенко: «На днях поздно ночью Борис <Пронин> поволок было меня к Анне Андреевне Ахматовой, чтобы я спела ей легенду о св. Николае, но я отказалась тревожить ее ночью. Он близкий ее друг. Она живет отшельницей в Фонтанном доме». — Т. Лещенко-Сухомлина. Долгое будущее. М., 1991. С. 59.
Январь
Выступление А. А. в Ленинградском Доме писателей. «Этот отрывок <”Ты в Россию пришла ниоткуда...”> я прочла на моем выступлении в январе 1941 в красной гостиной Союза писателей. Там, кажется, (кроме покойного Б. Пронина) никто ничего не понял. (Председатель Авраменко)». — Ср. 1941. Март.
Февраля 10
Заведующий юридическим бюро Литфонда СССР направил в ЛО ССП «копию письма Комиссии по назначению персональных пенсий при СНК СССР от 14 апреля 1940 г. об отклонении ходатайства Президиума ССП СССР о назначении тов. Ахматовой А. А. персональной пенсии союзного значения». — ЛКЧ. I. С. 326.
Отзыв Б. М. Эйхенбаума о творчестве А. А., написанный для Ленинградского отделения ССП: «Стихотворения Ахматовой 1912-1922 гг. имели огромное влияние и входят в историю русской поэзии того времени как крупнейшее литературное явление. В последующие годы Ахматова не печатала стихотворений. Это было естественно и понятно: Россия вступила в полосу таких грандиозных исторических событий, что интимная лирика надолго утратила свой прежний смысл и значение. <...> Она, однако не прекратила свою литературную деятельность вообще. Появляются ее замечательные исследования о творчестве Пушкина. <...> Она как бы сознательно уступила слово Маяковскому - поэту с другим голосом. В этом сказались серьезность и благородство ее литературной позиции и понимание новых потребностей эпохи». — Звезда. 1996. № 8. С. 230-231.
Март
Стих. «Ленинград в марте 1941 года» («Cadran solaire на Меншиковом доме...»). — А1. С. 187.
«В Союзе писателей (Ленинград). 1941, март. (Читала первый набросок “Поэмы без героя”. Председатель Авраменко)». — РНБ. Ф. 1073. № 675. Л. 1. Ср.: 1941. Январь.
Апреля 1
Письмо Н. Я. Мандельштам - Б. С. Кузину (из Калинина): «Говорят, что у А. А. на днях вечер в Москве». —
Апреля 26. Москва
Запись Л. В. Горнунга: «Вечером был на Большой Ордынке у Ардовых. Анна Андреевна читала мне свои новые стихи и начальные главы “Поэмы без героя”». — Восп. С. 209.
Апреля 27
«Милому Льву Владимировичу Горнунгу с искренним уважением и дружеским приветом. Анна Ахматова». — Музей А. А. ФД-100.
Запись Л. В. Горнунга: «Сегодня Анна Андреевна сделала мне надпись на паспарту под фотографией в черном платье. Это фото 1936 года». — Восп. С. 209.
Мая 7. Ленинград
«Моя поэма <...> полемична по отношению к символизму, хотя бы к “Снежной маске” Блока. У Блока в “Снежной маске” - распятие, а герой остается жить, а у меня в поэме - настоящая физическая смерть героя». — Звезда. 1967. № 12. С. 190.
Мая 9
Письмо Н. Я. Мандельштам - Б. С. Кузину (из Калинина): «Анна Андр<еевна> была в Москве и рыдала на Жениной груди. На этот раз она откровенно сказала, что боится ко мне заезжать. А я боюсь, что у старушки не мания преследования, а мания величия. Похоже? Потом, она уже третий год переживает любовь, а это в ее возрасте очень вредно». — Кузин. С. 650.
Мая 10
— ЛКЧ. I. С. 232.
Мая 28
Письмо Ц. С. Вольпе - Ф. Л. Николаевской: «Скажите Коле <Харджиеву>, что Анна Андреевна просила ему напомнить, что она очень ждет его в конце июня, как он обещал». — ВЛ. 1989. № 6. С. 226.
Подписан к печати журнал «Звезда» № 5. В нем опубликован перевод А. А. стихотворения И. Франко «И ты прощай!..».
<Мая конец - июня начало>. Москва
А. А. посетила Л. К. Чуковскую, перенесшую операцию, на новой квартире К. И. Чуковского. «Мы почти не разговаривали: у меня не было сил ни говорить, ни слушать». — ЛКЧ. I. С. 232.
Дарственная надпись на книге: Эренбург И. Верность. М.,1941: «Анне Андреевне Ахматовой с любовью. Илья Эренбург. 1 июня 1941. Я мечтаю о Вашей последней книге - достать не могу. И. Э.». — Лесман. С. 236.
Июня 5
А. А. посетила И. Г. Эренбурга. Запись И. Г. Эренбурга в дневнике: «Ахматова. “Ничему не удивляться”. Поэма-реквием о Гумилеве. Стихи о Париже. О Мандельштаме и Анненском». —
Дарственная надпись на сборнике «Из шести книг»: «Илье Эренбургу на память об Ахматовой». — Фрезинский. С. 254.
Июня 6
Свидетельство В. В. Катаняна: «6 июня 1941 года в календаре Лили Юрьевны <Брик> записано: “к обеду Ахматова”». —
Июня 7. Москва
М. И. Цветаева посетила А. А. в квартире Ардовых (Б. Ордынка, 17, кв. 13).
Рассказ А. А. в записи А. С. Эфрон: «Она <М. И. Цветаева> передала Борису Леонидовичу, что хочет со мной повидаться, когда я буду в Москве, и вот я приехала из Ленинграда, узнала от Б. Л., что М. И. здесь, дала ему для нее свой телефон, просила ее позвонить, когда она будет свободна. Но она все не звонила, и тогда я сама позвонила ей. <...> И вот она приехала. Мы как-то очень хорошо встретились, не приглядываясь друг к другу, друг друга не разгадывая, а просто. М. И. много мне рассказывала про свой приезд в СССР, про Вас и Вашего отца, про все то, что произошло. <...> М. И. читала мне свои стихи, которых я не знала. Вечером я была занята, должна была пойти в театр на “Учителя танцев”, и вечер наступил быстро, а расставаться нам не хотелось. Мы пошли вместе в театр, как-то там устроились с билетом и сидели рядом. После театра провожали друг друга. И договорились о встрече на следующий день». — Белкина М. Скрещение судеб. М.,1992. С. 166-267.
«Сегодня мать виделась с Ахматовой у Ардова, который говорил о моих рисунках и что ими можно заработать». — Эфрон Г. Дневники. Т. 1. С. 361.
Июня 8
Встреча А. А. и М. И. Цветаевой в комнате Н. И. Харджиева.
Воспоминания Н. И. Харджиева: «Цветаева приехала с Т. Грицем ко мне в Александровский переулок, где и состоялась ее вторая встреча с Ахматовой. Марина Ивановна говорила почти беспрерывно. <...> Анна Андреевна была молчалива. Я подумал: до чего чужды они друг другу, чужды и несовместимы. Когда Цветаева, сопровождаемая Т. Грицем, ушла, Ахматова сказала: - В сравнении с ней я тёлка». —
Воспоминания А. А. Ахматовой: «Наша первая и последняя двухдневная встреча <с М. И. Цветаевой> произошла в июне 1941 г. на Большой Ордынке, 17, в квартире Ардовых (день первый) и в Марьиной роще у Н. И. Харджиева (день второй и последний). <...> В театре со мной была Эмма. Э<мма> приезжает к Н<иколаю> И<вановичу>. Там хозяин, Гриц, Марина, я. <...> Мы вышли вместе - театр был совсем близко. Светлый летний вечер. Человек, стоявший против двери (но, как всегда, спиной), медленно пошел за нами. Я подумала: “За мной или за ней?”». — ЗК. С. 278.
«Когда в июне 1941 г. я прочла М<арине> Ц<ветаевой> кусок поэмы (первый набросок), она довольно язвительно сказала: “Надо обладать большой смелостью, чтобы в 41 году писать об арлекинах, коломбинах и пьеро”». — ЗК. С. 540.
«Как было заранее условлено, я зашла за Анной Андреевной к Харджиеву, чтобы идти с ней в театр Красной Армии, помещавшийся отсюда недалеко. У Николая Ивановича я застала не только Ахматову, но и Цветаеву, пришедшую сюда в сопровождении Т. С. Грица.<...> На табуретках сидели друг против друга: у стола - Анна Андреевна, такая домашняя и такая подтянутая со своей петербургской осанкой, а на некотором расстоянии от нее - нервная, хмурая, стриженная, как курсистка, Марина Цветаева. <...> Выйдя уже в коридор, она обернулась к замешкавшейся в комнате Анне Андреевне, чтобы поведать, какой описывали ей Ахматову общие знакомые: “такая... дама”. И голос ее звенел. Все вместе мы вышли в Александровский переулок. Где-то на перекрестке Марина Ивановна, распрощавшись, ушла в сопровождении Грица, а Харджиев довел нас до театра, где с мая 1941 г. шли первые спектакли “Сна в летнюю ночь” с участием Нины Ольшевской (Ардовой)». — Герштейн. С. 499-500.
Июня 17
Письмо Н. Я. Мандельштам - Б. С. Кузину (из Калинина): «Вы удивлялись А. А., что она собирается выступать. А я-то? Это в тысячу раз труднее и мучительнее. У нее - это как бы высший долг. А у меня никакого высшего долга, а именно - цепкость». — Кузин. С. 655.
Нападение Германии на СССР. Начало Великой Отечественной войны.
Запись Н. Н. Пунина в дневнике (28. 8. 41): «Вспомнились первые впечатления от войны. <...> Речь Молотова, о которой сказала вбежавшая с растрепанными волосами (поседевшими) в черном шелковом китайском халате А. А.». — Звезда. 1994. №1. С. 97.
Июля 19
«Ленинградская правда» напечатано стих. «Вражье знамя / Растает, как дым...» — А.(Кр.). Т. 2. С. 49.
Июля 28
Л. К. Чуковская вместе с семьями московских писателей эвакуирована из Москвы в Чистополь. — ЛКЧ. I. С. 232.
Июль
«Клятва». — А1. С. 204.
Июль-август
Воспоминания И. Н. Пуниной: «В июле и августе 1941 г. А. Ахматова как “неслужащая” привлекалась к общественным работам и дежурствам. Анна Андреевна, я и еще две-три женщины из нашего дома красили противопожарной смесью балки на чердаке Шереметевского дворца. Дежурящей с противогазом у ворот Фонтанного Дома застала А. Ахматову О. Берггольц и запечатлела эту сцену в известных стихах. Обращения управдома к А. Ахматовой при вызовах ее на работу и дежурства неизменно сопровождались угрозами и хамством, которые Анна Андреевна с трудом выносила. Ее угнетала также необходимость спускаться во время тревог в “щели” – земляные укрытия, сделанные под большим дубом в саду Фонтанного Дома. Всё это вынудило ее в конце концов перебраться в писательский дом (канал Грибоедова), здесь ее поддерживала семья Томашевских». — Звезда. 1994. № 1. С. 104-105.
«Вступление» к «Поэме без героя». — А1. С. 284.
Запись П. Н. Лукницкого: «Заходил к А. А. Ахматовой. Она лежала - болеет. Встретила меня очень приветливо, настроение у нее хорошее, с видимым удовольствием сказала, что приглашена выступить по радио. Она - патриотка, и сознание, что сейчас она душой вместе со всеми, видимо, очень ободряет ее». — Лукницкий П. Н. Ленинград действует. Кн. 1. М.,1971. С. 60.
Немецкие войска вышли к Неве и перерезали последнюю железную дорогу, связывающую Ленинград с «Большой землей». Начало блокады Ленинграда.
Августа 31
Самоубийство М. И. Цветаевой в Елабуге.
Августа 31 или сентября 1
Воспоминания А. А.: «Это было так: Б. В. Томашевский зашел за мной, чтобы отвести меня на канал Грибоедова в сент<ябре> 1941 к дворнику Мосею в бомбоубежище. Мы на Мих<айловской> площади вышли из трамвая. Тревога! - всех куда-то гонят. Мы идем. Один двор, второй, третий. Крутая лестница. Пришли. Сели и одновременно произнесли: “Собака”». — Собр. соч. Т. 5. С. 187.
Воспоминания З. Б. Томашевской: «Николай Николаевич Пунин увел свою семью в подвалы Эрмитажа. <...> Анна Андреевна осталась одна. Ей было страшно. 31-го она позвонила. Борис Викторович зашел за ней и привел на канал Грибоедова. <...> На Михайловской площади их застала воздушная тревога.<...> Они кинулись в первую попавшуюся подворотню. В третьем дворе спустились в бомбоубежище. Борис Викторович огляделся и лукаво сказал: “Вы узнаёте, Анна Андреевна, куда я Вас завел? В «Бродячую собаку»”. Анна Андреевна невозмутимо ответила: “Со мной только так”». — Об А. А. С. 420-421.
«З. Б. Томашевская объясняет переезд А. Ахматовой на канал Грибоедова тем, что семья Н. Пунина, перебравшись в бомбоубежище Эрмитажа, оставила ее одну в квартире на Фонтанке. <...> Это неверно: семья Н. Пунина жила на Фонтанке до февраля 1942 г.». — Звезда. 1994. №1. С. 104.
Сентября 4
Первый артиллерийский обстрел Ленинграда. — А1. С. 204-205. «Первый дальнобойный в Ленинграде»
Сентября 6
Первая воздушная бомбардировка Ленинграда.
Сентября 8
Воспоминания З. Б. Томашевской: «8-го бомба упала совсем близко - в Мошковом переулке, потом на Дворцовой набережной. <...> Анна Андреевна запросилась жить в убежище. А убежищем был широкий подвальный коридор с каменными сводами. <...> В него выходили все дворницкие нашего дома. <...> Дворник Моисей Епишкин разрешил поставить тахту в его прихожую». —
Сентября 10
Запись П. Н. Лукницким рассказа А. А.: «Рассказала, что 10 сентября она сидела в щели, у себя в саду, держала на руках какого-то маленького ребенка. Услышала “драконий рев” летящей бомбы, затем “умопомрачительный грохот, треск, скрежет, щель трижды двинулась и затихла”». — Лукницкий П. Н. Ленинград действует. Кн. 1. Изд. 2-е. М.,1971. С. 170.
Сентября 12
«8-го вечером был первый налет. Началось около 11-ти. Дома были Малайка <Аня Каминская>, Галя <А. Н. Пунина-Аренс>, Тика <М. А. Голубева> и я». Разрушен дом Голубевых на Фонтанке, 22. — Пунин. С. 345-346.
Письмо Б. В. Томашевского - Г. О. Винокуру: «Ваше пожелание о мужестве нам сейчас очень кстати. Начиная с 8 числа мы ежевечерне испытываем коллективно свое мужество и набираемся впечатлений. <...> Сейчас у нас Анна Ахматова, у которой дома неспокойно». — РГАЛИ. Ф. 2164. Оп. 1. Ед. хр. 333. Л. 20.
Сентября 17
«17 сентября случилась беда. Анна Андреевна попросила <дворника> Моисея купить ей пачку “Беломора”. Он пошел и не вернулся. У табачного ларька на улице Желябова разорвался дальнобойный снаряд». — Об А. А. С. 422.
Сентября 24
Запись О. Ф. Берггольц: «Зашла к Ахматовой, она живет у дворника (убитого артснарядом на ул. Желябова) в подвале, в темном-темном уголку прихожей, вонючем таком, совершенно достоевщицком. На досках, находящих друг на друга,- матрасишко. На краю, затянутая в платок, с ввалившимися глазами - Анна Ахматова, муза плача, гордость русской поэзии. <...> Она почти голодает, больная испуганная. <...> И так хорошо сказала: “Я ненавижу Гитлера, я ненавижу Сталина, я ненавижу тех, кто кидает бомбы на Ленинград и на Берлин, всех, кто ведет эту войну, позорную, страшную”». — Искусство Ленинграда. 1990. №8. С. 30-31.
Запись Н. Н. Пунина: «Днем зашел Гаршин и сообщил, что Ан<на> послезавтра улетает из Ленинграда. <...> Сообщив это, Гаршин погладил меня по плечу, заплакал и сказал: “Ну вот, Н. Н., так кончается еще один период нашей жизни”. Он был подавлен. Через него я передал Ан<не> записочку: “Привет, Аня, увидимся ли еще когда, или нет. Простите; будьте только спокойны. Б<ывший> К<атун>-М<альчик>”. Странно мне, что Аня так боится. Я так привык слышать от нее о смерти, об ее желании умереть. А теперь, когда умереть так легко и просто? Ну, пускай летит! Долетела бы только!» — Пунин. C. 348.
<Сентября 25 или 26>
Запись и передача по Ленинградскому радио выступления А. А. —
Воспоминания О. Ф. Берггольц: «Мы записывали ее не в студии, а в писательском доме, <...> в квартире М. М. Зощенко. Как назло, был сильнейший артобстрел. <...> Я записала под диктовку Анны Андреевны ее небольшое выступление, которое она потом сама выправила. <...> Через несколько часов после записи понесся над вечерним, <...> на минуту стихшим Ленинградом глубокий, трагический и гордый голос “музы плача”. Но она писала и выступала в те дни совсем не как муза плача, а как истинная и отважная дочь России и Ленинграда». — Восп. С. 347.
Сентября 26
Удостоверение о бронировании жилплощади, выданное А. А. в связи с эвакуацией из Ленинграда. —
Письмо Т. Г. Габбе - Л. К. Чуковской (из Ленинграда в Чистополь): «Сейчас я узнала, что Анна Андреевна едет в Чистополь». — ЛКЧ. I. С. 236.
Сентября 28
А. А. эвакуирована из Ленинграда.
«Птицы смерти в зените стоят...» с датой: «1941. 28 сент<ября>. Самолет». — А1. С. 205, 435.
Воспоминания З. Б. Томашевской: «28 сентября Анна Андреевна улетела в Москву. Был вызов Ахматовой и Зощенко, подписанный Фадеевым. Так впервые соединились эти два имени». — Об А. А. С. 422.
Записи П. Н. Лукницкого: «Вчера <...> узнал, что эвакуируемая по решению горкома партии А. А. Ахматова должна уехать наутро.<...> Анна Андреевна выбралась в коридор, <...> слабая, нездоровая, присела со мной на скамеечку. <...> Рассказала еще о своем выступлении по радио, записанным с помощью О. Берггольц по телефону на пленку - сегодня это выступление, вероятно, передадут в эфир. <...> В “Ленинградской правде” сегодня сообщение о вчерашнем общегородском женском митинге. Принято обращение “Ко всем женщинам Ленинграда”, подписанное проф. О. Мануйловой, В. А. Мичуриной-Самойловой, Анной Ахматовой, Тамарой Макаровой, Верой Инбер». —
Воспоминания Е. Л. Шварца: «Переехали к нам <в бомбоубежище на канале Грибоедова> летом Данько и Ахматова. <...> Обе высокие, каждая по своему внечеловеческие, Анна Андреевна - королева, Елена Яковлевна - алхимик.<...> Решили эвакуировать Ахматову. Она сказала, что ей нужна спутница, иначе она не доберется до места. Она хотела, чтобы ее сопровождала Берггольц. И я пошел поговорить с Ольгой об этом. <...> Ольга оказалась дома, и я не спросил, а решительно заявил, что ей надо вылетать вместе с Ахматовой, если она не хочет гибели замечательной поэтессы. <...> Но через два дня Ольга решительно отказалась эвакуироваться с Ахматовой, и с ней отправилась в путь Никитич». — Шварц Е. Живу беспокойно... Л.,1990. С. 655-657.
Сентября 30
Запись Л. В. Горнунга: «Сегодня из блокадного Ленинграда в числе других была привезена в Москву Анна Ахматова». —
Воспоминания М. И. Алигер: «В конце сентября кто-то поехал на аэродром встречать Шостаковича и, вернувшись, рассказал, что в тот день, часом раньше прилетела Анна Ахматова». — Восп. С. 350.
Октября 2
Открытка А. А. - В. Г. Гаршину: «Я благополучно приехала в Москву. Куда поеду дальше - не знаю». Обратный адрес - квартира С. Я. Маршака (ул. Чкалова, д. 14/16, кв. 113). —
<Октября начало>
Воспоминания М. Ф. Берггольц (в письме к Л. К. Чуковской): «Анна Андреевна в Москве перед эвакуацией жила только одну ночь у Самуила Яковлевича, а потом – у меня (Сивцев Вражек, д. 6, кв. 1). <…> Письмо, в котором Ольга поручала мне заботы об А. А., пришло позже того, как самолет прибыл в Москву. <…> Группа “эваков” оказалась на Дмитровке, в доме, где теперь прокуратура, а тогда была школа. <…> Я там ее не застала. <…> За ней приезжал Маршак. <…> Я поехала к С. Я. утром <…> Анна Андреевна моментально собралась – у нее был один маленький чемоданчик, и мы поехали ко мне». А. А. читала М. Ф. Берггольц и ее подруге актрисе Нине Солиной первый вариант «Поэмы без героя»; встречалась с В. Б. Шкловским и М. А. Светловым. «Она тяжело переживала отъезд. Говорила: “Как достойно выгдядят те, которые никуда не уезжают!”. <…> Это она сказала на вокзале… Мы провожали ее втроем: я, Нина и мой муж – Владимир Дмитриевия Янчин». — Знамя. 2005. № 8. С. 173-174.
Октября 8
– Е. Б. Пастернаку (из Москвы в Ташкент): «На время моего отъезда в Чистополь Ел<ена> Петровна <Кузьмина> наверное будет жить у своей сестры, <…> если только у вас на Тверском не поселится Ахматова, в каковом случае Петровна останется на квартире вместе с ней». — Существования ткань сквозная. М., 1998. С. 428.
Октября 9
Запись Н. Г. Чулковой: «Сейчас была у меня Анна Андреевна. Ее эвакуирует государство из Ленинграда в Чистополь. <...> Летела она вместе с писателем Зощенко». — Еж. РО ПД. 1974. С. 70-71.
<до 14>
Воспоминания Э. Г. Герштейн: «В последние дни пребывания Анны Андреевны в Москве <...> я застала ее уже на Кисловке в квартире сестры Ольги Берггольц. Было много народу. Пришел и Пастернак. Анна Андреевна лежала на диване и обращала к нему слова чеховского Фирса: “человека забыли”. Это означало: “Я хочу ехать в эвакуацию вместе с вами, друзья мои”». — Воспоминания о Борисе Пастернаке. М., 1993. С. 397.
Октября 14
А. А. выехала из Москвы в Чистополь через Казань.
«Собирая 14 октября эшелон, в котором срочно эвакуировались из Москвы Пастернак, Федин и Леонов к семьям в Чистополь на Каме, Фадеев включил туда и Ахматову. Поезд отходил в 8 часов утра». — Б. Пастернак. Материалы. С. 556.
Воспоминания М. И. Алигер: «Эшелон отправлялся 14 октября.<...> Ахматова и Пастернак ехали в одном отделении. Оба были спокойны, приветливы, о чем-то своем негромко беседовали». — Восп. С. 350.
Письмо О. Ф. Берггольц – В. Г. Гаршину: «Недавно наши товарищи из радиокомитета слышали голос А. А. – она выступала по радио, обращаясь к Ленинграду из Москвы. К сожалению, не могу установить адрес Маршака, у которого она живет, чтобы написать ей, и последние дни не знаю,- в Москве ли она еще или уже уехала. А Вам известно что-нибудь или нет? <…> Очень прошу Вас, позвоните мне, скажите, что Вам известно об А. А.». —
Октября 15
Запись Н. Н. Пунина: «Вчера на имя А. А. пришла открытка из Москвы от Павлович с известием, что Марина Цветаева покончила с жизнью». — Пунин. С. 350.
Запись Л. К. Чуковской: «Сейчас получила телеграмму от Корнея Ивановича: “<В> Чистополь выехали Пастернак Федин Анна Андреевна”». —
Октябрь <16 или 17>
Воспоминания М. И. Алигер: «В Казани мы переехали с вокзала на пристань, погрузились на пароход, и вот тут-то мы с Анной Андреевной очутились в одной каюте». — Восп. С. 351.
Октября 18
«До Чистополя плыли на пароходе и добрались 18 числа, поздно к вечеру». — Пастернак. Материалы. С. 556.
А. А. остановилась в избе, снимаемой Л. К. Чуковской (ул. Розы Люксембург, 20). «Вечером, когда мы уже легли, стук в ворота нашей избы. <...> Анна Андреевна стояла у ворот с кем-то, кого я не разглядела в темноте. <...> В чужой распахнутой шубе, в белом шерстяном платке; судорожно прижимает к груди узел. Вот-вот упадет или закричит. <...> Вскипятить чай было не на чем. Я накормила ее всухомятку. Потом уложила в свою постель, а сама легла на пол, на тюфячок». — ЛКЧ. I. С. 233.
Октября 19
«Первый дальнобойный в Ленинграде». — ЛКЧ. I. С. 234.
Октября 20
«Сегодня Анна Андреевна сказала мне: “Я решила. Я поеду с вами”. <...> Я получила от Корнея Ивановича бумаги, деньги и просьбу немедленно ехать с детьми в Ташкент, куда из Москвы уже уехал он сам». — ЛКЧ. I. С. 234.
«Сегодня мы шли с Анной Андреевной вдоль Камы, я переводила ее по жердочке через ту самую лужу-океан, через которую немногим более пятидесяти дней назад помогала пройти Марине Ивановне. <...> Странно очень, - сказала я, - <...> Два месяца тому назад на этом самом месте, через эту самую лужу я переводила Марину Ивановну. И говорили мы о вас. А теперь ее нету, и говорим мы с вами о ней. <...> Анна Андреевна ничего не ответила, только поглядела на меня со вниманием». — ЛКЧ. I. С. 234.
Октябрь <20-е числа>
А. А. с Л. К. Чуковской, ее дочерью Еленой (Люшей), племянником Евгением и домработницей И. П. Куппонен выехала на пароходе из Чистополя в Казань.
«В Казани всё было очень мучительно. <...> Огромный зал Дома печати набит беженцами из Москвы. <...> Мы с Идой уложили Анну Андреевну на стол.<...> Анна Андреевна лежала прямая, вытянувшаяся, с запавшими глазами и ртом, словно мертвая. <...> Вечером <С. Я. Маршак> пришел к нам в Дом печати, сказал, что в эшелоне, отправляемом в Среднюю Азию, ему, Маршаку, предоставляется для писателей два вагона и что он постарается взять нас. <...> Посадка была трудная. <...> Анна Андреевна все время молчала, как в тюремной очереди. <...> Когда подали наконец состав, первая вошла Ида с вещами. Потом я, держа за руку Люшу. Ида ее схватила, а я помогла войти Анне Андреевне». — ЛКЧ. I. С. 235-236.
Октября 30
«На одной станции, где поезд стоял долго, к нам пришли Маршак и Квитко. Предложили переселить Анну Андреевну к ним в вагон - там и теплее, и мягче, и просторней. <...> Теперь хожу туда раза два в день. <...> Она упорно называет меня «мой капитан». Ношу Анне Андреевне еду». А. А. перечитывает «Алису в Зазеркалье». — ЛКЧ. I. С. 238-239.
Эшелон проследовал через Новосибирск и далее направился по Турксибу. — ЛКЧ. I. С. 239.
Ноября 9
Эшелон прибыл в Ташкент. «На вокзале нас встретил К. И.<Чуковский> с машиной. Иду и детей он отвез к себе, а меня и Анну Андреевну в гостиницу». —
Запись К. И. Чуковского: «В начале ноября приехала Лида. Мы с М<арией> Б<орисовной> встретили их на вокзале. Она ехала с Маршаком, Ильиным, Анной Ахматовой, академиком Штерн, Журбиной. Привезла Женю и Люшу. Маршак и Ильин остались в Алма-Ата». — Чуковский. II. С. 161.
Ноября начало
Воспоминания Е. Б. Пастернака: «Анна Андреевна пришла к нам на Выставочную улицу в начале ноября. <…> До поздней ночи она рассказывала нам о Чистополе, папочке, Цветаевой, возмущалась поведением Мура. Она читала нам свою поэму и оставила список “Решки”. Я провожал ее домой». —
Ноябрь <10-е числа>
А. А. перебралась из гостиницы в помещение бывшего Управления по делам искусств, где поселили московских писателей (ул. Карла Маркса, 7).
Воспоминания С. А. Сомовой: «Там были отдельные комнаты, не общежитие. <...> Во дворе справа лестница на второй этаж, наружная. Вокруг всего дома открытый коридор, и в нем двери. <...> На кровати - Анна Андреевна, закрытая чем-то серым: она болела. <...> Своим негромким, чуть ироническим голосом, медленно произносящим обычные слова, а иногда особенно звеневшим, она читала стихи. <...> Тогда же она мне их дала, и мы с Луговским включили их в сборник “Родной Ленинград”, который тогда выпустили». — Восп. С. 369-370.
«Я оглядела конурку, в которой ей было суждено первое время жить. В ней едва помещалась железная кровать, покрытая грубым солдатским одеялом, единственный стул, на котором она сидела. <...> Посередине маленькая нетопленая печка – “буржуйка”, на которой стоял помятый железный чайник и одинокая кружка на выступе окошка “Кассы”. Кажется, был еще ящик или что-то вроде того, на чем она могла есть». — Восп. С. 378-379.
Ноября 21
«Вчера А. А., замученная ремонтом, отсутствием воды и уборной, обеда и постели и к тому же зубной болью». —
В Ташкент приехали с эшелоном Союза писателей В. В. Державин, А. С. Кочетков с женой, Г. С. Эфрон. — Эфрон Г. Письма. С. 34.
А. А. прочла и высоко оценила стихи Л. К. Чуковской. —
Ноября 30
– В. Г. Гаршину (из Ташкента в Ленинград): «Хочу дать Вам очередной отчет об Анне Андреевне. Получили ли Вы хоть один из предыдущих? Прежде всего – духовное ее состояние. Несмотря на постоянную тревогу о Вас и других дорогих ленинградцах – она в общем спокойна, бодра, оживлена, охотно видит людей, охотно читает стихи. <…> Все относятся к ней с большим почетом и благожелательностью – не только хорошие люди, но даже прохвосты. Узб<екский> Союз писателей встретил ее очень приветливо. Правление предложило ей переводить узбекских поэтов. Это предложение ей, по-видимому, приятно, и она собирается изучать узбекский язык. Физическое ее состояние тоже вполне удовлетворительно. <…> Мы живем довольно далеко друг от друга – я в одной комнате с моими родителями, дочкой, племянником, няней – на частной квартире, - а она в отдельной комнате в Писательском доме. Сейчас там идет ремонт, ставят печи, всюду грязь, пыль, воду надо таскать с соседнего двора, уборная азиатская. Спасает Анну Андреевну то, что рядом с ней живут чрезвычайно милые, деликатные, добрые люди, горячие ее почитатели – старички-супруги Волькенштейн, которые всячески облегчают ее существование. <…> Я бываю у Анны Андреевны каждый день. <…> Часто увожу ее к нам – умыться, пообедать. <…> Пока из Ленинграда пришла только одна телеграмма (подписанная Олей, Т<омашевск>ими и Вами), и это, конечно, не способствует бодрости. Адрес А. А.: ул. Карла Маркса, 7. Мой адрес: ул. Гоголя, 56, кв. 23». — Гаршин. С. 32-33.
Ноябрь-декабрь
«6 ноября бомба упала у Фонтанного дома, вылетели стекла, дом стал непригоден для жилья. Я заходила сюда за вещами и в конце ноября - декабре встретила здесь Владимира Георгиевича <Гаршина>, который отвозил на саночках (был уже большой снег) к себе на хранение бумаги Анны Андреевны и наиболее ценимые ею вещи». —
Декабря 1
А. А. читает Л. К. Чуковской раннюю редакцию «Поэмы без героя» («Тринадцатый год»). «Она читает поэму явно не для того, чтобы проверить стихи, а только для того, чтобы проверить слушателя. Вопрос о том, почему одним очень нравится, а другим - очень нет, а третьи настаивают, что поэма непонятна, чрезвычайно ее занимает». — ЛКЧ. I. С. 345.
А. А. выступила на «Большом вечере поэзии» в Доме Красной армии Среднеазиатского военного округа.
«А. А. лежит, в замусоренной комнате, с распущенными волосами, после сердечного припадка. <...> Мы заговорили о сегодняшнем выступлении. Она очень просила меня не идти». — ЛКЧ. I. С. 346.
«Зал полон. <...> И вот на сцене она - Анна Ахматова. В строгом черном платье, высокая, величавая.<...> Голос ее - низкий, красивого тембра - звучит сильно и по-молодому взволнованно». —
Декабря 9
«Я зашла к ней днем - лютый холод в комнате, ни полена дров, ни одного уголька, плесень проступает на стенах и на печке». —
Декабря 10
«В ее комнате - градус мороза. Сегодня папа звонил о дровах для нее во все инстанции. Обещали, но не посылают. <...> Прочла недоделанные новые стихи. Первые со времени приезда». — ЛКЧ. I. С. 348.
«Я пошла вместе с ней в Академию наук, чтобы наладить испорченное дело с обедами. Наладила - но она вряд ли будет обедать, потому что в три должен придти К<очетков ?> помогать ей с переводами». — ЛКЧ. I. С. 349.
«лежала в кровати, кружится голова и болят суставы. При мне встала, вымыла посуду, сама затопила печь. <...> Сказала фразу, очень злую и, в известной мере, увы! правдивую. “Я ведь в действительности не такая беспомощная. Это больше зловредство с моей стороны”». — ЛКЧ. I. С. 350-351.
Декабря 15
У А. А. - И. П. Уткин, В. В. Левик, Б. А. Лавренев. А. А. очень взволнована из-за осложнений с ее пропиской в Ташкенте. —
Рисунок С. М. Городецкого в его письме к А. Таирову и А. Коонен: «А. Ахматова и семья Городецких». — Воспр.: НН. 2001. № 56. С. 171.
Декабря 16
«куда ее пригласили дети». —
Декабря 17
Л. К. Чуковская водила А. А. к хирургу по поводу удаления доброкачественной опухоли. «У нее опять опухла нога. <...> Те дрова и тот уголь, которые мы на днях принесли ей с Хазиным, уже кончились». —
Декабря 19
«Я не могу переводить. <...> Я никогда не могла перевести ни строки. Иначе, зачем бы я голодала все эти годы, жила без чулок и без хлеба? Ведь переводы прекрасно оплачивались». — ЛКЧ. I. С. 356.
В Правительственной клинике д-р Кейзер выжег А. А. доброкачественную опухоль. А. А. получила телеграмму от В. Г. Гаршина. «Я зашла за ней и порадовалась: яблоки, яйца, рис, масло (моё!), хлеб, уголь!.. Всё понемногу налаживается. Но прописки всё еще нет». — ЛКЧ. I. С. 357.
«Ходит окрыленная, озаренная. Там так много и так хорошо о В. Г<аршине>». — ЛКЧ. I. С. 358.
Декабря 22
А. А. волнуется и гневается из-за волокиты с пропиской. «Она никак не дает мне переписать поэму, хотя и понимает, что это необходимо». —
Декабря 23
Л. К. Чуковская познакомила М. В. Нечкину с А. А. А. А. прочитала ей поэму «Тринадцатый год». — ЛКЧ. I. С. 359-360.
— ЛКЧ. I. C. 360.
Декабря 26
«Фрунзенец» напечатано коллективное письмо писателей «Не простим этого никогда». Под письмом в числе других - подпись А. А. — Фрезинский С. 256.
А. А. навестила больную Л. К. Чуковскую. «Она, оказывается, тоже была больна». —
Декабря 30
А. А. читает поэму Р. В. Зеленой и А. Н. Тихонову. А. А.: «Ко мне пришла совершенно пьяная Раневская, актриса, топила мне печь... Ах, все ко мне врываются... Впрочем, она показала остроумие довольно высокого класса». —
<Декабрь>
Воспоминания Р. М. Беньяш: «Комната была маленькая, почти квадратная, с голым, плоским окном. <…> Узкая железная кровать с матрасной сеткой напоминала койку рабочего общежития. <…> Радио в ее комнате не выключалось. Когда она слушала очередную сводку, ее лицо казалось живым воплощением трагедии. <…> Но и в самые мрачные дни она поражала глубокой верой. Как будто ей было известно то, чего еще не знал никто из нас». — Добин Е. Сюжет и действительность. Искусство детали. Л., 1981. С. 89-90.
Декабря 31
Воспоминания Г. Л. Козловской: «В первый раз Ахматова переступила порог нашего дома в новогодний вечер, чтобы вместе с нами встретить свой первый в Ташкенте Новый год. <...> Прочла нам пролог из “Поэмы без героя”, начинающийся словами: “Из года сорокового, как с башни, на всё гляжу”. <...> С того новогоднего вечера Анна Андреевна стала приходить к нам часто». — Восп. С. 380-381.
Воспоминания Е. Б. Пастернака: «Мы познакомили Ахматову с Козловскими, и они устроили нам сказочную встречу Нового года с удивительным пловом, приготовленным в котле на дворе. <…> Вторую Бетховенскую сонату играли в четыре руки Алексей Федорович с братом. <…> Ахматова читала стихи и кроме того прочла нам полученное ею на днях прекрасное письмо от папочки. К сожалению, оно потом у нее потерялось – папа разбирал в нем ее поэму, которую она читала ему осенью в Москве». —