Примечания
1) Полное библиографическое описание основных цитируемых изданий см. в разделе «Краткая библиография»; в тексте полное описание дается первый раз, далее – сокращенно.
2) Повязка на лоб с драгоценными камнями.
3) Мир (ит.).
5) В дневниковых набросках Анна Ахматова писала, что стихи И. Ф. Анненского из—за публикации Черубины де Габриак С. Маковский «выбросил из перв<ого> номера, что и ускорило смерть Ин<но—кентия> Феод<оровича>». Эти заметки делались Ахматовой спустя полвека после событий, и неудивительно, что память ей изменила. Объективности ради необходимо уточнить, что три стихотворения Анненского «Ледяной трилистник» вместе с первой частью его статьи «О современном лиризме» все же были опубликованы в первом номере «Аполлона» (вышел 24 октября 1909 года), а на второй была намечена публикация его большого поэтического цикла. Однако неожиданно разразился скандал. Свободный, ироничный тон статьи Анненского, без учета сложившейся поэтической иерархии, вызвал обиду упоминаемых в ней поэтов Вяч. Иванова, Ф. Сологуба (грозившегося даже вызвать издателя и редактора журнала С. Маковского на дуэль), а также яростные нападки в печати. Маковский отложил цикл Анненского, поместив вместо него стихи Черубины, и в этом же номере опубликовал открытое «Письмо в редакцию» Иннокентия Федоровича, где он пытался объяснить задачу своей статьи. Всё вместе усугубило давнюю сердечную болезнь поэта, далекого от амбициозной литературной среды и не привыкшего к скандальным полемикам. Умер Иннокентий Анненский от внезапного сердечного приступа на ступенях Царскосельского вокзала вечером 30 ноября 1909 года, возвращаясь из Петербурга домой в Царское Село. – Прим. ред.
6) Общество создано в 1909 году, когда Н. Гумилёв и С. Маковский, решив издавать журнал «Аполлон», обратились к Вяч. Иванову. Возникшее на «башне» Общество ревнителей художественного слова вскоре получило название Академии стиха; через некоторое время заседания Академии переместились в редакцию «Аполлона» (начавшего выходить в октябре 1909 года). – Прим. ред.
7) Судя по воспоминаниям Георгия Иванова, название носило насмешливый характер: «Среди множества петербургских литературных обществ было и такое: „Физа“. Название это не расшифровывалось, как… – „филологический институт звуковых анализов“ или что—нибудь в этом роде. „Физой“ звался герой поэмы, очень бездарной и очень пышной, прочитанной на открытии одним из ее великосветских учредителей. „Физа“ тем и отличалась от остальных литературных мест, что хозяевами ее были любители прекрасного с громкими фамилиями… Над „Физой“ все смеялись, но все ее посещали. Помещение было просторное, благоустроенное, где—то на Сергиевской. Выступлений эстетов—учредителей можно было не слушать, коротая время в прекрасной столовой за бесплатными сандвичами с икрой и даровой мадерой… И на собраниях ее всегда было шумно и многолюдно» Собрание сочинений. В 3 т. М., 1994. Т. 3. С. 402–403).
Следует заметить, что А. Ахматова, вообще ревниво относившаяся ко всем воспоминаниям, до конца жизни гневалась на ироничного Г. Иванова за его мемуарную прозу. Возможно, и из—за подобных характеристик ее близких друзей, поскольку о ней самой, по сути, он вспоминал только в превосходных степенях. – Прим. ред.
8) В новом варианте стихотворение звучит так:
Стихи были переработаны в том же 1913 году. –
– первый мост через Неву, построенный в 1727 году и соединивший берега Невы напротив Исаакиевской площади; это сооружение, опоры которого были сделаны из барок, продержалось одно лето. В 1732 году «бомбардир—лейтенант» Ф. Пальчиков построил на этом месте новый наплавной мост по всем правилам – на плашкоутах. С тех пор Исаакиевский мост наводился ежегодно и убирался только на время ледохода и ледостава. Сгорел летом 1916 года от искр проходившего парохода. – Прим. ред.
10) 11 июля 1916 года в записной книжке (сорок восьмой) А. Блок отмечает: «…Покупки офицерских вещей. Вечером я у мамы, которая примирилась (будто бы) со всем, кроме пинских лихорадок (Блок призван в армию и зачислен в 13–ю Инженерно—строительную дружину, располагавшуюся в районе Пинских болот. – Ред.). Ночью догорает на взморье дворцовый мост. Все очень тяжело» (Блок А. Записные книжки. 1901–1920. М., 1965. С. 314). – Прим. ред.
11) Мария Александровна Кузьмина—Караваева (1888–1911) – дочь двоюродной сестры Николая Гумилёва Констанции Фридольфовны Лампе от ее брака с Александром Дмитриевичем Кузьминым—Караваевым. Кузьмины—Караваевы владели расположенным неподалеку от Слепнева имением Борисково. Лето 1911 года Гумилёв провел в Слепневе, где и завязался идеальный, «В жизни Коли было много увлечений. Но самой возвышенной и глубокой его любовью была любовь к Маше. <… > Маша с первого взгляда произвела на поэта неизгладимое впечатление. Это была высокая тоненькая блондинка с большими грустными голубыми глазами, очень женственная. <…> Как—то раз Маша ему откровенно сказала, что не вправе кого—либо полюбить и связать, так как она давно больна и чувствует, что ей недолго осталось жить. Это тяжело подействовало на поэта. <…> Осенью, прощаясь с Машей, он ей прошептал: „Машенька, я никогда не думал, что можно так любить и грустить“».
В ноябре 1911 года Гумилёв навещал Машу в финском санатории, где она лечилась, а 24 декабря того же года провожал в Италию, куда она ехала продолжить лечение. 29 декабря, приехав в Сан—Ремо, Маша Кузьмина—Караваева умерла. Ей посвящены стихотворения Н. Гумилёва «Родос», «Утешение», «Хиромант, большой бездельник…», а также, по мнению отдельных исследователей, «Заблудившийся трамвай» (см.: Зобнин Ю. В. «Заблудившийся трамвай» Н. С. Гумилёва. К проблеме дешифровки идейно—философского содержания текста // Русская литература. 1993. № 4). – Прим. ред.
Англию и задержался в Лондоне с 20 июня по 1 июля; здесь, помимо других встреч, виделся с Борисом Анрепом. В Париже Гумилёв был оставлен при штабе корпуса, а через полгода (когда уже произошла Октябрьская революция и Россия вышла из войны) снова оказался в Лондоне, чтобы оформить в Российском генеральном консульстве паспорт для свободного проезда и вернуться в Россию; в этот раз Анреп и отговаривал его от возвращения.
Во время пребывания в Париже Гумилёв познакомился с Еленой Дебюше, полурусской, полуфранцуженкой, которую называл «Синей звездой», и «О любви несчастной Гумилёва / В год четвертый мировой войны» писал ей в альбом стихи, среди них и стихотворение «Синяя звезда» (по которому будет назван цикл). Однако у Елены уже был жених («Вот девушка с газельими глазами / Выходит замуж за американца – / Зачем Колумб Америку открыл?»). После гибели Николая Гумилёва его архив разбирал Георгий Иванов и в составленный им посмертный сборник поэта «Стихотворения» (1922) включил часть стихотворений к «Синей звезде». – Прим. ред.
13) Имеется в виду латинское изречение: «Глас народа – глас Божий». – Прим. ред.
14) Эти строки были изъяты Анной Ахматовой из «лирического отступления» к третьей главе первой части «Поэмы без героя»; первоначально отступление звучало так:
В комментариях к «Поэме без героя» (Ахматова А. –2002) С. А. Коваленко сообщает: «По свидетельству Л. К. Чуковской, Ахматова в апреле—мае 1955 г. предполагала снять строфы от: „А теперь бы домой скорее / Камероновой Галереей…“ – объясняя…: „Во второй из трех камероновских строф поминается забытая могила, а это нельзя, потому что читатели путают ее с забытой могилой драгуна, героя поэмы…“. Поступила так: оставила весь кусок, но вынула вторую строфу, чтобы могилу Н. Недоброво <… > не путали с могилой „драгуна“ – Вс. Князева. Или, например, с могилой Гумилёва… Тогда же строка „Не глядевших на казнь очей…“ была заменена на „Наших прежних ясных очей…“ с тем, чтобы исключить соотнесенность с казнью Гумилёва» (Т. 3. С. 292).
Последнее было сделано по цензурным причинам, поскольку имя Николая Гумилёва в то время было под крепчайшим запретом. – Прим. ред.
15) Священное дело (лат.).
16) В докладе использовано выражение Б. М. Эйхенбаума из статьи «Анна Ахматова. Опыт анализа» (1923). Отмечая появление в ахматов—ских стихах церковно—библейской речи, наряду с частушечной и разговорной, Эйхенбаум писал: «Тут уж начинает складываться парадоксальный своей двойственностью… образ героини – не то „блудницы“ с бурными страстями, не то нищей монахини, которая может вымолить у бога прощенье…» (Эйхенбаум Б. О поэзии. Л., 1969). – Прим. ред.
–1952) неоднократно предлагали вернуться на родину – и сотрудник советского посольства в Париже Николай Емельянов, и Константин Симонов, которому она ответила: «…боюсь, что при въезде в СССР я увижу плакат с надписью „Добро пожаловать, товарищ Тэффи“, а на столбах, его поддерживающих, будут висеть Зощенко и Анна Ахматова». – Прим. ред.
18) Уинстон Черчилль, озабоченный послевоенным ростом коммунистического влияния (когда сам он потерял власть, а Великобритания – довоенное первенство в Европе), понимал, что «остановить СССР» могут только Соединенные Штаты, единственные на тот момент обладатели атомной бомбы. К тому же тема давала ему блестящий шанс напомнить о себе (в 1951–м он вернется на пост премьер—министра). Зимой 1945/46 года, находясь на лечении в США, Черчилль получил приглашение прочитать лекцию «о мировых делах» в Вестминстерском колледже города Фултон (штат Миссури). Выступление, на которое он пригласил президента Трумэна, состоялось 5 марта 1946 года. В начале речи Черчилль провозгласил, что отныне «Соединенные Штаты находятся на вершине мировой силы. Это торжественный момент американской демократии». Далее сообщил, что противостоят им два главных врага – «война и тирания»; единственным инструментом, способным предотвратить войну и оказать сопротивление тирании, является «братская ассоциация англоговорящих народов», что означает «специальные отношения между Британским содружеством и Империей и Соединенными Штатами Америки». Причиной «международных трудностей» он открыто назвал СССР. Фултонская речь Черчилля, наряду с политесными комплиментами СССР как главному победителю фашизма, содержала выражения «железный занавес», «пятые колонны», «полицейские государства» и др., прежде использовавшиеся только по отношению к фашистской Германии и умело переключенные на Советский Союз.
На эту речь Сталин ответил в интервью газете «Правда» 14 марта 1946 года: «По сути дела господин Черчилль стоит теперь на позиции поджигателей войны… Господин Черчилль и его друзья поразительно напоминают в этом отношении Гитлера и его друзей. Гитлер начал дело развязывания войны с того, что провозгласил расовую теорию, объявив, что только люди, говорящие на немецком языке, представляют полноценную нацию. Господин Черчилль начинает дело развязывания войны тоже с расовой теории, утверждая, что только нации, говорящие на английском языке, являются полноценными нациями, призванными вершить судьбы всего мира… По сути господин Черчилль и его друзья в Англии и США предъявляют нациям, не говорящим на английском языке, нечто вроде ультиматума: признайте наше господство добровольно… – в противном случае неизбежна война… Несомненно, что установка господина Черчилля есть установка на войну, призыв к войне с СССР…» – Прим. ред.
19) На эту тему, в частности, Анна Ахматова высказалась в беседе с Никитой Струве в 1965 году в Париже (где провела несколько дней после оксфордского чествования): «…Заговорили о Возмездии (поэме А. Блока. – Ред.): „Да, там есть хорошие места, но ведь в целом это заранее обреченная поэма. Евгений Онегин убил русскую поэму своим совершенством, и Баратынского и других, так уж было нельзя писать“» (Струве Н. Восемь часов с Анной Ахматовой // А. Ахматова. После всего / Сост., прим. Р. Д. Тименчика, К. М. Поливанова. М., 1989). – Прим. ред.
«Путем всея земли» вынесены слова из наставления преемника Моисея – Иисуса Навина (первоначально носил имя Осии; был переименован Моисеем в Иисуса в знак того, что он после его смерти спасет еврейский народ от бедствий странствования в пустыне и введет в Землю обетованную). Когда Иисус Навин состарился, он призвал сынов Израилевых и, наставляя их, сказал: «Вот, я ныне отхожу в путь всей земли. А вы знаете всем сердцем вашим и всею душою вашею, что не осталось тщетным ни одно слово из всех добрых слов, которые говорил о вас Господь, Бог ваш; все сбылось для вас… Но как сбылось над вами всякое доброе слово, которое говорил вам Господь, Бог ваш, так Господь исполнит над вами всякое злое слово…» (Библия. Книга Иисуса Навина. 23: 14, 15). В эпиграфе к поэме – «В санях сидя, отправляясь путем всея земли…» – объединены слова из Поучения Владимира Мономаха детям: «Сидя на санех, помыслил я в душе своей и воздал хвалу Богу, который меня до сих дней грешного сохранил…» и наставления Иисуса Навина. – Прим. ред.
21) Это сложно (фр.).
«Вы спрашиваете о Модильяни. Я пошел и посмотрел эти рисунки. Боюсь, они не представляют значительного интереса. Я большой поклонник этого художника, но эти рисунки множатся на бесконечные копии и вариации классического искусства – греческого и египетского; затем ряд обнаженных в различных позах; наконец, портрет французской дамы (живопись). Поверьте, я обошел всю выставку в Королевской академии, помня Ваши слова, – искал хоть малейшего сходства с А. А., но не нашел никакого. Уверяю Вас <…>. Я пошлю Вам каталог, и Вы сами убедитесь» (12 декабря 1994 г. Архив С. А. Коваленко. Пер. с англ.).
23) К «Миру» (ит.).
24) В основу хроники положена «Летопись жизни и творчества Анны Ахматовой» В. А. Черных (см. «Краткую библиографию»).