Литературная учеба. - 1989. - № 3. - С. 153-157.
Без котурнов
Ахматова и Тышлер
Тышлер. Анна Ахматова.
Тышлер один только раз нарисовал цикл портретов Ахматовой - в 1943 году, когда волею судьбы - в эвакуации - они встретились в Ташкенте.
Какая была тогда Анна Андреевна? Как выглядела? Как раз в том же году мне посчастливилось близко увидеть ее.
Это произошло в помещении бывшей школы, что стояла на Пушкинской улице. Там поселили московских и ленинградских ученых, писателей, актеров. Были среди них Випперы, отец и сын, Жирмунский. Михоэлс... В один прекрасный день в общей столовой при этом доме вывесили объявление, оповещавшее о предстоящем вечере Ахматовой. Было еще совсем светло, когда в одном из классов, служивших чем-то вроде гостиной, собралось много народа. Все нетерпеливо ждали Ахматову, а она почему-то опаздывала. Наконец Анна Андреевна вошла очень тихо, легко ступая, высокая, худая, без обычной челки, узнаваемая и в то же время не похожая на свои знаменитые портреты.
В первую минуту я подумала, что время остановилось: у нее словно не было возраста - почти такая же молодая, как на известном портрете Альтмана, но не такая угловатая. Столь же скромная, как на холсте Петрова-Водкина, но лишенная смуглого колорита картины и музы за спиною. Лицо ее, источенное блокадой, было спокойно и, казалось, излучало свет. Дарованные ей природою гордая стать и царственная посадка головы - и при этом удивительная простота и человечность. Меня поразила даже по тому нищенскому военному быту ее бедная, хотя и аккуратная одежда - старенькие, много раз стиранные кофточка и юбка на резинке, обутые на босу ногу видавшие виды сандалии без каблуков. Дай ей в руку посох, а за спину котомку - и превратится она в странницу.
Когда она читала стихи, новые и старые, своим негромким, глуховатым голосом, взор ее был обращен в себя. Она словно бы замыкалась, отстранялась от нас и в то же время раскрывала нам свою душу. Ее слушали, затаив дыхание...
Тышлер - портретист особого рода. Он почти никогда не исполнял заказных портретов. Обычно рисовал и писал только близких людей - родных, друзей, всех тех, кого хорошо знал, понимал, любил. И как бы очищал их от всего наносного, второстепенного, находил и воплощал все лучшее, что в них было. Парадных портретов не писал никогда.
Тышлер. Анна Ахматова
Александр Григорьевич любил работать сериями. Он объяснял это свое пристрастие тем, что таким образом ему удавалось в последующих вещах выразить то, что не досказал в предыдущих. Потому, попросив Анну Андреевну позировать ему, решил сделать несколько портретов.
Он пришел к ней с папкой, в которой лежали листы и листочки самой лучшей бумаги, какую сумел раздобыть в тот во всем голодный год, когда подчас художнику приходилось рисовать эскизы костюмов и декораций на оборотах чьих-то старых машинописных страниц. Поэтому рисунки оказались разных размеров. Комнатка в коммунальной квартире, где жила Ахматова, была очень мала. Александр Григорьевич и Анна Андреевна сидели в метре друг от друга - условия трудные для рисования натуры в полный рост. Но художник умудрился запечатлеть ее и стоящей. Естественно, что большинство листов нарисованы крупным планом, однако и "лицом к лицу" он увидел ее лицо.
Тышлер. Анна Ахматова
В каждом произведении истинный художник ставит перед собою определенную задачу. В портретах Ахматовой Тышлер мечтал не только о воссоздании "образной гармонии лица", но и о том, чтобы "... передать состояние. Вот этим состоянием, - вспоминал он, - и была тишина, которую так излучала Анна Андреевна... Я как бы вполз в эту тишину и начал рисовать... Первый рисунок получился не в образе. Было все, кроме Ахматовой... Я уже хотел разорвать лист, но Анна Андреевна остановила меня, посмотрела на рисунок и сказала: "А вот. если я опущу челку, все станет на свое место". И действительно. Рисунок нашел свой путь. Такая небольшая "архитектурная" деталь позволила мне приблизиться к более точному образу Ахматовой"*.
Тышлер. Анна Ахматова
Проблема "Художник и модель" сложна и многозначна. Не знаю, какие взаимоотношения были у Ахматовой с Альтманом, Анненковым, Петровым-Водкиным, но в их портретах она "позирует", между художником и моделью существует некая дистанция - холодноватая у Альтмана, почтительная у Петрова-Водкина.
Тышлера и Ахматову связывала многолетняя дружба единомышленников. Оба они, каждый в своей сфере, были Поэтами божьей милостью. Во время того единственного рисовального сеанса, по свидетельству Александра Григорьевича, Анна Андреевна читала ему новые стихи, и они говорили о поэзии. Позже Ахматова вспоминала, что на своем веку знала только двух художников, по-настоящему понимавших поэзию, - Модильяни и Тышлера. Тышлер любил, тонко чувствовал, понимал стихи Ахматовой, а она - его искусство. В их судьбах было много общего - непоколебимая верность себе, долголетняя "правительственная" немилость. Диалог любящих друг друга Художника и Поэта располагал к раскованности "модели". Самый почерк художника можно назвать тихим, ненавязчивым. В рисунках он показывает, что не нужны ни нарядные одеяния, ни изобразительное "подтверждение профессии", чтобы сказать о Поэте. Не случайно Анна Андреевна весь сеанс оставалась в простом домашнем халате.
Тышлер. Анна Ахматова
ей уже под пятьдесят, полна дум и печали, мудрости и доброты. Уголки ее губ молодые, еще не опустились вниз, чист и светел лик, мягко пластичны профиль и овал лица. Перед нами - "домашняя" Ахматова, не позирующая, прекрасная сама по себе. Рассматривая портрет за портретом, мы словно присутствуем на том легендарном сеансе...
Непринужденно стоит Анна Андреевна во весь рост, прислонившись к едва намеченному легким штрихом шкафчику. Будто только что отзвучало:
Я, как тень, стою на пороге,
Стерегу последний уют.
В другом портрете (из собрания Гослитмузея) художник передал великую силу духа поэта, так сказать, Ахматову "с открытым забралом" и при этом неизменно женственную. Причудливое соединение хрупкости и гордого мужества - "Я сама посильнее всех...".
Более других повествователен портрет из собрания О. Рыбаковой. Здесь Ахматова, словно устав стоять, присела, расслабилась и, взявшись рукою за спинку стула, опустила голову и тихо-горестно задумалась...
В обнаруженном в мастерской художника зачеркнутом, а потом реставрированном листе - настороженность взгляда, внезапно отвлеченного от углубленной сосредоточенности...
Кажется, было у Ахматовой за всю ее долгую многострадальную жизнь только два облика - молодой, сохранявшийся до Постановления ЦК 1946 года, и другой - после Постановления, когда исчезла ее легкая худоба и она, оставаясь красивой, сразу отяжелела и поседела. Набросок профиля, где голова недорисована и подчеркнуто выделяется крупный нос с горбинкой, - как бы предвестие того, другого облика...
По сравнению с портретами других художников в тышлеровских Ахматова "спустилась на землю", не растеряв при этом ничего ей присущего. Кажется, она сошла с пьедестала, чтобы разделить горе войны со всеми людьми...
"Поэму без героя". Ахматова была все тою же, только увиделась мне в другом, более романтическом освещении и интерьере. Несмотря на солнечный день, в полупустой, ограбленной войною и бедностью "петербургской" комнате затаился полумрак - от заглядывавшей в окна темной зелени деревьев. Доверчиво отдала Ахматова мне, совсем незнакомой, свой экземпляр поэмы, а когда на следующий день я с благодарностью возвратила его, она, очевидно, не найдя ничего, чем могла бы меня одарить, дала свою необычную фотографию в виде игральной карты и написала: "Флоре Сыркиной от этой пиковой дамы. 23 июля 1946. Фонтанный дом".
надпись на обороте фотографии Анна Ахматова
Написанный в том же году, но уже после Постановления, портрет работы Сарьяна запечатлел конец молодости Ахматовой…
и работой и разговором с Анной Андреевной, ее стихами. Кое-какие рисунки зачеркивал и из экономии бумаги рисовал на обороте новые. Почти все, которые посчитал лучшими, тут же после сеанса отдал Ахматовой (по щедрости они стоили друг друга), а она потом одаривала этими драгоценными листами своих друзей. Сейчас нам известны десять рисунков, но их, конечно, было больше. Будем надеяться, что со временем оны все отыщутся…
Анна Андреевна ценила свои портреты, нарисованные Александром Григорьевичем, как самые проникновенные. Не потому ли, когда в первом номере журнала "La Culture et la Vie" за 1957 год была опубликована небольшая статья поэта о работе в последние годы, вероятно, не без рекомендации Ахматовой рядом с текстом репродуцировали портрет именно работы Тышлера. Этот журнал она преподнесла художнику с бесценным автографом: А. Г. Тышлеру - дар любви - Ахматова. 8 мая 1957. Москва".