Седьмые Ахматовские чтения. Петербургский
диагноз. - СПб., 2002. - С. 42-49.
(Музей Анны Ахматовой в Фонтанном Доме)
Мемориальные доски в свете ахматовского Петербурга
"Представляю себе оледенелый, суровый, все забывший город - и Пушкина, и Гоголя, и Достоевского. Хочу увидеть его уже предвесенним, когда он оживает и начинает вспоминать. А впрочем, и тогда в нем слишком много страшного...". Ахматова жила одинаково интенсивно в настоящем и прошлом. "Как в прошедшем грядущее зреет, так в грядущем прошлое тлеет...". Ее знаменитое "... и два окна в Михайловском замке, которые остались такими же, как в том году, - за которыми еще убивают Павла", тому подтверждение. Совершенно естественно звучат ее строки: "И визави меня живу т Некрасов и Салтыков. Обоим по доске мемориальной".
Мемориальным доскам как знакам памяти она придавала особое значение. Известен эпизод, который произошел, когда двенадцатилетняя Аня Горенко была со своей матерью Инной Эразмовной в Одессе, и мать показала дочери дом, где та родилась: девочка сказала, что со временем здесь будет мемориальная доска. А в старости она писала о "друзьях, превратившихся в мемориальные доски", имея в виду установленную в 1963 году на доме 73-75 по Кировскому (Каменноостровскому) проспекту памятную доску, посвященную Михаилу Леонидовичу Лозинскому, прожившему в этом доме сорок лет (работы скульптора Р. Робачевского).
Первые мемориальные доски появились в городе после пережитого им потрясения осенью 1824 года. Черта, обозначающая уровень воды в данном месте, обычно высекалась на мраморной доске. Несколько таких досок дошли до наших дней, в частности, на старинном доме на углу 1-й линии и Большого проспекта Васильевского Острова. Ахматова, бывая в находившемся в этом доме ресторане Кинши, знала этот памятный знак. Никаких более ранних напоминаний о людях или событиях, в Петербурге происходивших, в городе не было. Известно, что ровно через столетие после этого наводнения столь же страшная стихия обрушилась на город. В ряде мест города отмечен уровень воды в сентябре 1924 года. Эти знаки сохранились хуже, чем те, которые установлены на сто лет раньше. Но именно это наводнение, свидетелем которого была Ахматова, она считала одним из петербургских бедствий. "Видно, этим волнам синим править городом черед", - писала она, а в другом стихотворении: "И к брюху мостов подступает вода". Доски, напоминавшие об этом наводнении, многое говорили Ахматовой....
Первая персональная мемориальная доска была установлена в 1880 году на Мойке, 12, и посвящена она Пушкину. Ее автором был Н. Л. Бенуа. Позже, в 90-е годы XIX века, он создал доски, увековечившие память о М. Глинке, И. Гончарове, П. Чайковском. Они строги, лаконичны и отлично вписываются в фасады тех домов, где установлены, стали их неотъемлемой частью. Через пятнадцать лет Бенуа установил одновременно две мемориальные доски на доме 118 по набережной Фонтанки, посвященные Г. Державину, - на фасаде здания и рядом с комнатой, где был кабинет поэта. Но мрамор, как заметила Ахматова, крошится, и почти все эти доски были возобновлены в 50-х годах XX века. Вообще, если судить по мемориальным доскам, когда "город вспоминает", то выясняется, что вспоминает он преимущественно в первые послевоенные годы, в 50-60-е, и со второй половины 80-х годов XX века. Мемориальные доски устанавливались, разумеется, и в 20-30-е годы, но они на сей раз остаются за пределами нашего внимания, поскольку нас интересуют только те, которые Ахматова могла бы назвать, говоря о друзьях, "ставших мемориальными досками". По тому, когда и какие мемориальные доски были в городе установлены, можно понять, какие общественные тенденции преобладали в то или иное время, а их внешнее оформление позволяет судить об изменениях в эстетических вкусах на каждом отрезке времени.
Для Ахматовой Петербург это не только город Пушкина, но и город Достоевского. Ему посвящены у нас четыре мемориальные доски. Одна - в Кузнечном переулке, дом 5 (1956), где он провел последний год своей жизни и скончался, где располагается мемориальный музей; вторая - на Владимирском проспекте, дом 11/10, где он писал "Бедных людей" (доска установлена к 150-летию со дня рождения писателя: юбилейные даты стимулируют такое "вещественное" вспоминание). В 1995 году была установлена мемориальная доска на улице Егорова, 8, где недолгое время жил писатель, и. наконец, в нынешнем году появилась мемориальная доска на отремонтированном доме 10 по Вознесенскому проспекту, где жил и в 1848 году был арестован Достоевский. Нам остается обратить внимание на то, что лишь одна из упомянутых досок была установлена при жизни Ахматовой - в Кузнечном переулке.
"Поэме без героя": "... и валились с мостов кареты..." взята из гоголевского описания. В контексте ахматовского города Гоголь присутствует всегда. У нас есть три памятных знака, связанных с именем писателя. Еще в 1909 году была установлена доска, посвященная Гоголю как преподавателю Императорского петербургского университета (в помещении Университета), хотя, как известно, преподавал он недолго и не очень удачно. Вторая доска была установлена на Малой Морской улице, 19 в 1963 году (архитектор Теппер, скульптор Л. Эйдлин). Третье свидетельство о присутствии Гоголя в нашем городе - установленное в 1995 году на углу Вознесенского, и Екатерингофского проспектов скульптурное изображение носа незадачливого майора Ковалева (архитектор В. Бухаев. скульптор Р. Габриадзе).
Назвав фамилию скульптора, нельзя не упомянуть курьезную маленькую птичку, спустившуюся в начале 90-х годов к водам Фонтанки - чижика-пыжика. Думаю, что автор следовал городскому фольклору, а может быть, знал, что на углу Сергиевской и набережной Фонтанки в XIX веке находилось Училище правоведения, воспитанники которого зимой носили пыжиковые шапки (тогда этот мех был дешевым) и легкие шинелишки. Потому ходили они в мороз нахохленные и распивали водку на Фонтанке. Так что эта милая птичка тоже в своем роде мемориальный знак. Если вспомнить ахматовское признание, что Фонтанка исхожена ею из конца в конец, что сама она по окончании гимназии занималась правоведением на Высших женских юридических курсах, упоминание об этой бронзовой птичке не покажется абсолютно неуместным.
В 1962 году на Садовой улице, дом 61 была установлена мемориальная доска, посвященная М. Ю. Лермонтову (архитектор А. Егоров, скульптор Н. Дыдыкин), поэту, к которому Ахматова испытывала особое, нежное отношение. В последние годы жизни, вспоминая прошлое. Ахматова пишет, что в конце 20-х "казалось, самый воздух был пропитан его стихами". Безусловно, она бы порадовалась тому, что в 1991 году, в Царском Селе, на Кадетском бульваре появилась доска с текстом: "Здесь в лейб-гвардейском гусарском полку с 1834 по 1837 и с 1838 по 1840 служил великий русский поэт Михаил Юрьевич Лермонтов".
В 1905 году, благодаря усилиям дочери Краевского Бильбасовой, на доме 36 по Литейному проспекту была установлена памятная доска, посвященная Н. А. Некрасову, прожившему в этом доме двадцать последних лет своей жизни. Но за неполные полвека она пришла в негодность и была возобновлена в 1950 году (архитектор Р. Хусид). А через пять лет по проекту архитектора А. Егорова, очень много работавшего в городе в этом жанре, была обновлена доска на доме 60, посвященная жившему тут с 1876-го по 1889 год Салтыкову-Щедрину. Так что, выйдя из Фонтанного Дома на Литейный. Ахматова, в какую бы сторону ни пошла, с одной из досок обязательно бы встретилась.
В 90-х годах на Таврической улице, дом 35 установлена памятная доска, сообщающая нашим современникам о том культурном очаге, который нам известен как "башня" Вячеслава Иванова. "В этом доме на "башне" Вячеслава Иванова в 1905 - 1912 годы собирались деятели русской культуры, поэты, философы, художники. Commune de Neuvecelle -mai 1993". Доска-дар французского города Невесель. Для нас она еще и свидетельство связи двух культур, особый импульс которым был дан той первой в XX веке волной эмиграции, представленной, в частности, "поэтами, философами, художниками" - постоянными посетителями "башни". (Для горожан, знающих прошлое Петербурга, эта доска - возвращение к старым традициям города, когда надписи, витрины, мемориальные доски на немецком, французском и других иностранных языках воспринимались естественно. Можно вспомнить, что самые первые, мною уже названные доски, зафиксировавшие наводнение 1824 года, содержали текст на русском и немецком языках). Ахматова не только была знакома с теми, кто бывал на "башне", но и сама посещала ее, читала там свои стихи. В своих "Листках из дневника" она пишет, что именно на "башне" произошло ее знакомство с Мандельштамом.
Петербурге мемориальной доски, появление которой было приурочено к столетию со дня его рождения. В 1991 году на доме 31 по 8-й линии Васильевского Острова, где в 30-е годы жили младший брат и отец поэта, была установлена доска со следующим текстом: "В этом доме в декабре 1930 г. поэт Осип Мандельштам написал: "Я вернулся в мой город, знакомый до слез". Увы, может наступить такое время, что не каждый прочитавший написанное на этой доске поймет, что закавыченные слова - строчка стихотворения. Так что остается приветствовать сам факт, того, что такому типично петербургскому поэту, каким был Осип Эмильевич Мандельштам, посвящена в нашем городе мемориальная доска, но назвать ее удачной довольно трудно.
В 1946 году, когда за несколько дней до рокового Постановления, отмечалось 25-тилетие со дня смерти Александра Блока, на доме, где девять лет жил поэт - улица Декабристов (Офицерская), 57 была установлена мемориальная доска (архитектор Н. Смирнов), сообщающая о том, что он жил здесь с 6 августа 1912 года и умер 7 августа 1921 года. Этот адрес Ахматова хорошо знала. Она однажды даже была у поэта "в доме сером и высоком у морских ворот Невы". Еще две посвященные Блоку доски - на Университетской набережной, 7 и Петроградской набережной, 44 - установлены соответственно в 1974 и 1980 годах. Александр Блок, этот "трагический тенор эпохи", всегда воспринимался Ахматовой как великий современник.
Когда-то в журнале "Любовь к трем апельсинам" Всеволод Мейерхольд под псевдонимом Доктор Дапертутто опубликовал их письма друг к другу. Как Дапертутто вошел Мейерхольд и в "Поэму без героя". Уничтоженный в страшные 30-е годы XX века, он был реабилитирован в конце 50-х, а в 1975 году на Театральной площади, дом 2 появилась доска, сообщающая, что здесь с 1909 по 1914 год жил "известный режиссер, народный артист республики Всеволод Эмильевич Мейерхольд". Ахматова хорошо помнила поставленные им "Маскарад" и "Пиковую даму".
Как драму нельзя представить без Мейерхольда, так балет - без Стравинского, которого Ахматова считала гениальным композитором. В течение многих десятилетий эмигранты были исключены из культурного обихода страны, их имена находились под запретом. Но пришли новые времена и вернули нам забытые имена. В 1991 году на Крюковом канале, 6 была установлена доска (скульптор Я. Нейман): "В этом доме с 1882 по 1908 гг. жил и работал выдающийся русский композитор И. Ф. Стравинский".
В последние годы жизни Ахматова явно отдавала предпочтение своему младшему современнику, "в эпоху которого она жила на Земле" - Д. Д. Шостаковичу. Этому уроженцу нашего города, покинувшему осажденный Ленинград в те же дни, что и Ахматова, подвергавшемуся гонениям и достигшему прижизненной славы, установлено три мемориальных доски. В 1991 году - на Большой Пушкарской, 37, где он жил в последнем предвоенном году и писал свою 7-ю симфонию (архитекторы В. Исаева и Е. Пахомова, скульптор Л. Лазарев), к 90-летию со дня рождения композитора - на доме 2 по Подольской улице, где он родился (скульптор М. Аникушин). Третья доска, увековечивающая исполнение 9 августа 1942 года в осажденном Ленинграде Ленинградской симфонии, была установлена на здании Филармонии.
на ней изображено лицо художника и фрагмент одной из его картин (скульптор Е. Ротанов). В 2002 году была установлена доска на доме 61 по Лесному проспекту, где жил художник Н. И. Альтман, не только автор известного портрета Ахматовой, но и человек, с которым в 10-е годы Ахматову связывали дружеские отношения.
На хорошо обжитом Ахматовой Литейном проспекте в доме на улице Пестеля в 1970 году была установлена доска примерно такого же цвета, что и фасад, так что ее и не сразу заметишь. На ней указано, что с 1927 по 1938 год в этом доме жил С. Я. Маршак. В этом же 1927 году завязалась дружба Ахматовой с Маршаком, которая длилась до смерти Маршака. В 1938 году он буквально бежал из Ленинграда, без вещей, даже без пальто. Бежал в Москву, где был награжден высоким орденом, тогда как в Ленинграде его ждал неминуемый арест. Примерно в то же время уехал в Москву К. Федин. На доме 33 по Литейному в 1981 году была установлена доска: "В этом доме жил с 1922 по 1937 год Герой Социалистического труда К. Федин". Федин почтительно относился к Ахматовой и в конце 20-х годов даже сделал попытку издать книгу ее стихов. Попытка была безуспешной.
Через пару лет невдалеке, в Манежном переулке, 6 была установлена доска, посвященная К. И. Чуковскому. Он прожил в этом доме с 1919 по 1938 год (доска установлена в 1983 году, архитектор В. Бухаев). Ахматова была знакома с Чуковским с молодости. Он оставил воспоминания о ней. Их отношения не были короткими, но были вполне доверительными. Потому и пришла в трудное для себя время Лидия Корнеевна к Ахматовой, чтобы впоследствии стать автором известных "Записок". Она в свое время избежала ареста, скоропалительно покинув город. Ее муж не избежал. Мемориальная доска, установленная на ул. Рубинштейна у Пяти углов, сообщает, что с сентября 1935-го до мая 1941-го в этом доме жила Л. К. Чуковская и до августа 1937-го, до ареста, ее муж М. П. Бронштейн. Он был расстрелян в 1938 году. Чуковская написала здесь повесть о большом терроре "Софья Петровна". Оформление доски несет не меньшую информацию, чем текст. На ней следы от пуль и большая трещина. Доска установлена в 1997 году (архитектор В. Бухаев).
В 1996 году на Литейном проспекте, 24/27, на знаменитом "доме Мурузи" была установлена мемориальная доска, посвященная Иосифу Бродскому (архитектор В. Бухаев, скульптор Л. Лазарев). Но ради достоверности ее следовало поместить не на стороне Литейного, а на стороне улицы Пестеля. Именно в той части здания была коммунальная квартира с теми полутора комнатами, где жил И. Бродский с родителями. Это зафиксировано и на нескольких фотографиях. Ахматова высоко ценила молодого поэта, в последний год своей жизни глубоко переживала все, что было связано с арестом, судом и ссылкой Бродского, и успела порадоваться его освобождению.
Необходимо сказать и о двух досках, которые располагаются в помещениях больниц. Одна - на набережной Фонтанки, 154, где почти сорок лет, до самой своей кончины, работал выдающийся хирург Иван Иванович Греков. Ахматова бывала у него дома на Колокольной, 5, позже на Достоевского, 4. Это было время " второго клинического голода", а его хлебосольный дом, радушно принимавший ее, был этаким оазисом. Ахматова всегда вспоминала о Грекове с благодарным чувством. Доска установлена в 1989 году. Вторая доска находится в Кронштадтском военном госпитале и посвящена выдающимся деятелям медицины, там служившим. На доске указано имя В. Г. Гаршина, работавшего в госпитале в 1922-23 годах.
и Струве принимали активное участие в хлопотах об арестованном Льве Гумилеве, что в ту пору было гражданским подвигом.
Только в 1994 году, к столетию со дня рождения М. М. Зощенко, на доме 9 набережной канала Грибоедова появилась доска, сообщающая, что он здесь жил и работал с 1934 по 1958 год. Ахматова считала его лучшим современным прозаиком, и когда в 1944 году начала писать прозу, первые ее куски показала Зощенко.
Чувство недоумения вызывает мемориальная доска на доме 8 по Малой Посадской. Надпись гласит: "Доброму сказочнику Евгению Шварцу, жившему в этом доме", ниже, другим шрифтом: "У нас такие тайны - обхохочешься". Е. Шварц". Над доской некое изображение, напоминающее сцену из акимовского спектакля "Тень". Намек очень скоро перестанет быть понятным - в силу смены поколений, режима, отсутствия интереса к прошлому. К тому же на доске нет никаких дат, информирующих хотя бы о времени, в которое жил "сказочник". Единственное объяснение такому странному отношению к доске - надпись, вписанная в круг: "Golden Ostap: Laureat 1992" (доска установлена в 1997 году). Но если воспринимать ее как временную, шуточную, то смысл мемориальности пропадает. Ахматова была знакома с Евгением Шварцем с 1927 года, о чем свидетельствует групповая фотография, где присутствуют оба. Новый 1945 год они вместе встречали в Доме писателей.
скульптурное изображение поэта. За последнее десятилетие наметилась тенденция не ограничиваться доской с надписью, иногда барельефом, а давать целый скульптурный портрет. Такова доска на Шпалерной улице, дом 6. посвященная М. П. Мусоргскому, и уже упоминавшаяся доска, посвященная Н. И. Альтману. Происходит явное изменение стиля, вернее, его подмена. Памятный знак превращается в украшение фасада.
В традиционном стиле выполнена доска, помещенная на доме 1\15 по Колокольной улице в 1997 году: " В этом доме с 1990 по 1992 жил выдающийся историк и тюрколог Л. Н. Гумилев. От Республики Татарстан". Традиционна и доска, установленная на доме 5 по Преображенской улице с лаконичной надписью: "Здесь жил Николай Гумилев". Поэту посвящена в городе еще одна доска - на доме 10 по 5-й линии Васильевского Острова. История ее любопытна. Эту маленькую мраморную пластину с нацарапанными на ней словами еще в 1986 году неизвестные поклонники поэта самочинно укрепили на доме 17 в Тучковом переулке. Дворники или городские власти ее сбили. Через некоторое время она появилась вновь. Ее опять сбили. Так продолжалось примерно год, пока дом не поставили на капитальный ремонт. Тогда доску перенесли на 5-ю линию, и здесь ее даже не сбивают. Это совершенно беспрецедентный случай появления в городе мемориальной доски. Установка памятных знаков связана с длительной и достаточно сложной бюрократической процедурой, и требует изрядных материальных вложений. Однако эта стихийно возникшая анонимная доска все-таки прижилась.
Из этого обзора следует, что за последние десятилетия XX века город "вспомнил" многих замечательных людей, которые были близкими и друзьями Ахматовой, составляли круг ее общения.