"Я всем прощение дарую..." Ахматовский сборник.
- М. -СПб.: Альянс-Архео, 2006. - С. 142-168.
Поэма любви в стихах Анны Ахматовой
Середина и конец 1910-х гг. - время стремительно развивающегося литературного процесса не только в столицах, но и в провинции. Особое место в ряду небольших, но "литературно значимых" городов, как известно, занимает Одесса. Именно в эти годы здесь начинают свою деятельность те авторы, чье творчество будет определять литературный процесс 1920 - 1930-х гг. В течение нескольких лет в Одессе существовал (одновременно или сменяя друг друга) целый ряд литературных объединений ("Студенческий литературно-художественный кружок", "Бронзовый гонг", "Коммуна поэтов", "Коллектив поэтов", кафе поэтов "Хлам", "Пеон IV"). С 1918 г. важную роль в культурной жизни города играет литературно-художественный кружок, вдохновителями и активными участниками которого были молодые одесские поэты и прозаики; большая часть из них ранее входила в "Студенческий литературно-художественный кружок". Называлось это объединение "Зеленая лампа". По свидетельству Р. Александрова, официального списка членов кружка не сохранилось, а возможно, и не существовало, но "старые афиши, газетные объявления, воспоминания современников позволяют считать "Зеленую лампу" самым представительным литературным объединением Одессы конца 1910-х - начала 1920-х годов"1*. В коллектив "Зеленой лампы" входили: Валентин Катаев, Юрий Олеша, Эдуард Багрицкий, Зинаида Шишова, братья Борис и Исидор Бобовичи, Анатолий Гамма, Александр Биск, Владимир Дитрихштейн, братья Георгий и Вадим Долиновы, Иван Мунц, Леонид Нежданов, Эмилия Немировская, Софья Соколова, Анатолий Фиолетов и другие. Участники кружка публиковали свои произведения в одесских периодических изданиях (среди них, например, "Бомба. Журнал революционной сатиры", "Огоньки. Литературно-художественный еженедельник"). Как впоследствии вспоминал Георгий Долинов, "из всех существовавших кружков только студенческий удосужился оставить по себе память в виде отдельного альманаха, где поместили свои стихи 13 членов этого кружка"2*: он увидел свет 27 декабря 1918 г.
Георгий Ильич Долинов (1894 - 1950) - активный участник литературной и общественной жизни Одессы этого времени. В местных газетах помещены не только его поэтические произведения, но и, например, рецензия на фортепианный концерт3*, очерк о красноармейской песне4* и т. п. Ему принадлежит ряд стихотворений, первое из которых ("У моря") появляется в печати одновременно в Одессе и Петербурге в 1915 году5*, затем он активно публикуется в Одессе на протяжении 1918 г. ("Бомба", "Огоньки"). Кроме того, Долинов - автор нескольких неизданных произведений, к каковым, например, относится рассказ "Самосуд (Из недавнего прошлого)" и цикл "Стихов о любви"6*.
Собратья по перу, судя по всему, принимали поэтические опыты Долинова без особого восторга, о чем, в частности, свидетельствует характер эпиграмм, написанных на поэта (как, впрочем, и на многих участников "Зеленой лампы") Леонидом Ласком, членом существовавшего в те же годы (и, по воспоминаниям современников, конкурировавшего с нею) кружка "Бронзовый гонг":
Ты вызвал похвалы и бурные восторги,
Но в чем же твой секрет, о Долинов Георгий?
Господь тебе талант особый дал:
Читаешь хорошо, что плохо написал.
Или:
Северянина ты обобрал до нитки.
(С каждым днем растут твои грехи).
Но честней подделывать кредитки,
Нежели подделывать стихи7*.
После 1920 г. Долинов пишет воспоминания о деятельности "Зеленой лампы"8*, очерк "Литературный путь Юрия Олеши"9*, статью об Эдуарде Багрицком10*, занимается публикацией неизвестных (ранее не издававшихся) стихов Эдуарда Багрицкого, дополняя их собственными впечатлениями, сохранившимися в его памяти:
"Встречи группы поэтов в летние месяцы происходили в квартире Софьи Соколовой, жившей в живописнейшем в Одессе Обсерваторном переулке, недалеко от моря. В этом гостеприимном доме собиравшиеся по вечерам поэты усаживались на полу стеклянной террасы, в углу которой в зелени оранжерейных растений стоял мрачный и загадочный водолазный костюм-скафандр. Он прельщал Багрицкого своей чудовищной неуклюжестью и порождал в нем "морские галлюцинации""11*.
Подзаголовок публикуемой работы Г. Долинова ("Лекция в 12-ти главах")12* отсылает нас к традиции "интимных вечеров" в "Зеленой лампе" (традиция перешла от студенческого кружка). Из воспоминаний Долинова об истоках этой традиции: "Говорили немного, но договорились. Учитывая превзошедший ожидания успех первого вечера, организовать периодические регулярные вечера - "Четверги". Раз в неделю интимный с читкой друг другу произведений, а также рефератов на литературные темы (тут же отбирать наилучшее для публичных выступлений) и раз в неделю публичный "Четверг" в аудитории университета"13*. Сохранившиеся афиши, анонсировавшие программу каждого вечера, свидетельствуют о том, что лекции Георгия Долинова о творчестве Игоря Северянина и Мирры Лохвицкой должны были состояться, соответственно, во второй и третий вечера. Вероятнее всего, лекция о поэзии Ахматовой была подготовлена для выступления на одном из следующих вечеров, но, по имеющимся сведениям, прочитана не была. Тем не менее, она представляет немалый интерес как отражение восприятия творчества Ахматовой за пределами обеих столиц. Как известно, ахматовская книга стихов "Четки" принесла автору широкую популярность в России, особенно среди массового читателя, вызвав огромное количество откликов совершенно различного содержания. Пик славы Ахматовой на периферии приходится именно на конец 1910-х гг., когда 5-м изданием выходят ее "Четки" и 2-м - "Белая стая". Не удивительно, что молодое поколение литераторов не могло не отреагировать на столь яркое явление русской культуры. В неопубликованных воспоминаниях, написанных, скорее всего, после середины 1920-х гг., Г. Долинов пишет: "Когда собралось достаточно народу, собрание наше открылось докладом об…Игоре Северянине, влияние которого, особенно в тот год, было весьма заметно на творчестве многих членов кружка. Сейчас это может показаться маркой дурного тона, но если вспомнить, как в ту пору гремел Северянин, неоднократно приезжавший в Одессу и выступавший с исключительным успехом, то станет понятным и простительным такое увлечение, а вместе с ним и непосредственное влияние.
В дальнейшей работе кружка это влияние все больше и больше исчезало, заменяясь сперва влиянием Блока, а еще позднее Пушкина, но в начале, нечего греха таить, Северянин и Ахматова полонили немалую долю творческих сил"14*.
Иллюстрацией к этому признанию может служить стихотворение Зинаиды Шишовой, в котором явно прочитываются мотивы ахматовской поэзии. Оно было опубликовано в "Первом альманахе" и удостоено премии кружка. Приведем его целиком:
На столе заблудились слоны,
И неясно светлеет окно…
Я не верю в зловещие сны -
Я тебя полюбила давно…
А когда тебя жизнь победит,
И ты будешь усталый и злой
От больших и от малых обид, -
Я уйду, посмеюсь над тобой.
Я несчастных любить не могу,
Их нельзя ни любить, ни прощать…
Только, если… я все это лгу, -
Значит, ты научил меня лгать15*.
Примечательно, что у самого Долинова неоднократно встречаются образы, созданные не без влияния стихотворений Ахматовой. Таковы, например, образы стихов как молитвы (шире - мотив мольбы вообще), свечей, четок. То же касается ритмического рисунка и (в целом) настроения стихотворений. Приведем несколько примеров:
Я сегодня помолюсь Вам тихим вечером,
Помолюсь Вам, моя светлая любовь.
…На коленях пред багровою лампадою
Я стихами исступленными молюсь.
(Молитва)
Сумерки сгущаются… Звезды нижут четки…
В пальцах нитка с янтарными четками,
С каждой четкой рождается стих,
С перезвонными рифмами четкими…
(Осень)16*.
Есть у Долинова стихотворение, которое так и называется - "Четки" (опубл.: Огоньки: Литературно-художественный журнал (Одесса). 1918. № 4. С. 9).
Таким образом, видим, что отмеченное самим автором влияние поэтического мира Ахматовой на его поэзию а также на поэзию других членов литературного объединения оказывается действительно важным. Поэтому лекция о творчестве Ахматовой была более чем актуальной для всего объединения.
"Зеленая лампа", как говорит Г. Долинов, "просуществовала недолго, вследствие того, что среди ее участников не было тесной органической связи, и закончилась поездкой небольшой группы в кратковременное турне по югу"17*. "Зеленую лампу" сменило несколько других литературных объединений, которые также не прожили долго, так как с 1920-х гг. наиболее активные творческие силы покидают Одессу.
Поэма любви в стихах Анны Ахматовой
Лекция в 12-ти главах
Георгия Долинова
/Посвящаю Эмилии Н-ской/1
Декабрь 1918 года
Поэма любви в стихах Анны Ахматовой
Часть первая
Лишь тот был счастлив в мире этом,
Кто был любим и кто любил...
/Ратгауз/2
Есть ли Счастье на свете сильнее Любви? ..
/Мирра Лохвицкая/3
Вот два эпиграфа, вводящие нас в область романтики.
То, что я сейчас буду говорить о стихах Анны Ахматовой относится к этой области и быть может поймут меня лишь те, кто "был любим и кто любил"...
В этой поэме, сотканной из маленьких строчек, пережито и передано больше, чем в многих томах. Перед вами пройдет целый калейдоскоп переживаний любви, от первых робких намеков на нее, через целую симфонию самых тончайших нюансов нежности то тихого, безмятежного, то бурного и мятущегося счастья, ревности, задыханий и криков, бессонницы, тяжелых разочарований, обманутых порывов вплоть до самого ужасного - равнодушия и спокойствия, в котором нет ни сожаления о минувшем, ни муки, ничего, кроме холодного безразличия, словно все уже изжито и любовь ушла... Мысль о смерти становится доминирующей мелодией ее песен.
Все, все это передано всей душой, всем существом, трепещущим своими переживаниями, захваченным этим вихрем любви и страсти. Всю порывность, всю нервность, всю тревогу, всю свою напряженность вылила Анна Ахматова в этих немногих, коротеньких строчках...
Как это началось?..
"В ремешках пенал и книги были,
Возвращалась я домой из школы...
Эти липы верно не забыли
Нашей встречи, мальчик мой веселый..." 4
Довольно... Занавес взвился... Что-то начинается. Да, но не только липы не забыли этой встречи, не забыла ее и гимназистка в беленьком передничке, не забыла и не забудет, не забудет еще долго, быть может всю жизнь... "Только скоро лебедем надменным..."5 Завязка есть... была встреча, может быть самая первая в жизни, может быть первая по своей значительности и по переживанию казавшаяся быть может последней... В душу что-то заронено, в душу нежную, чуткую, нетронутую, хорошую, открывшуюся, потянувшуюся к нежности, к теплу, к любви и вот мы словно заглядывая через большой промежуток времени в ее дневник читаем: "Только скоро лебедем..."
Если б эти строки были написаны еще тогда же, в них можно было бы уловить хоть оттенок надежды на что-то, но они являются отголоском прошлого, это только воспоминание, маленький итог того, что накопилось за несколько лет, что стало понятным лишь теперь и что с болью отзовется еще не раз, а что это правда, правда то, что какая-то грусть легла на всю ее жизнь, мы увидим. Да, будут еще радости, будут тревоги и надежды, но на всем этом будет чувствоваться поволока, дымка этой тоски. Эта первая царапина в душе заживает не скоро... Ее следы мы встретим еще не раз, она приведет еще не раз к тяжелому разочарованию. Проследим эту царапину и увидим, что она не зажила, а быть может превратилась в рану. Нить начата, первая четка нанизана, а там целая нитка таких четок. Я мог бы начать с последней четки и дойти до первой, но так лучше: от первой до последней...
Глава 2-ая
"Как вплелась в мои темные косы
Серебристая белая прядь -
Только ты, соловей безголосый,
Эту муку сумеешь понять..." 6
Это еще одна страничка из дневника...
Кто-то злой, но любимый отравил жуткой радостью... Все дороги стали безразличны, и тянет невольно на опасную дорогу, лишь бы не на ту, где липы7...
Но и на других дорогах неотступно мерещится он, ставший "лебедем надменным".
"Пусть страшен путь мой, пусть опасен,
Еще страшнее путь тоски.
Как мой китайский зонтик красен,
Натерты мылом башмачки" 8
В чем дело? Жажда забыться толкнула на все и вот она канатная плясунья9.
"Оркестр веселое играет и улыбаются уста,
Но сердце знает, но сердце знает, что ложа пятая пуста"10
И вот хочется если не любить, то хоть покорятся, быть рабой какого-то властелина, покорной, безличной и она ищет того, кто мог бы им быть...
Челн великой поэмы мятежно плывет по извилистому руслу. Она совершает паломничество в обетованную страну Любви. Найдет ли она ее или усталость смежит ее ресницы прежде, чем где-то в мглистой дали покажется слабый мерцающий луч ее... Она сама не знает и пока еще не хочет знать. Молодость еще не ушла из души, хотя и надломленной, а царапина в сердце еще не успела расползтись в стороны, сила еще есть... И вот... помпезный бал... яркие огни... лица, лица, лица... Она здесь... Может быть здесь есть тот, чьей рабыней она могла бы стать... Почуяло ли сердце, угадало ли, обмануто ли, но вот ее глаза сталкиваются со взглядом чьих-то глаз... Смятение овладевает ею, Он!.. А глаза жадно (а может быть ей показалось) смотрят из-под густых, словно распластанные орлиные крылья бровей... смотрят на нее... и вот то, чего так страстно ждало сердце - вспыхнуло, захлестнуло, сдавило, к горлу подступил рыхлый, скользкий комок,
... БЫЛО ДУШНО ОТ ЖГУЧЕГО СВЕТА... 11
... НЕ ЛЮБИШЬ, НЕ ХОЧЕШЬ СМОТРЕТЬ... 12
Снова тревога, но тревога неясная, непонятная... сердце истомилось, истосковалось по любви... Так долго, так мучительно долго ждало оно этой заветной минуты. Столько бессонных ночей, столько замираний и криков заполненной и опустошенной души... и вот в нескольких строчках запечатлен целый роман, целая трагедия этой наболевшей души, разгадка недосказанного, взлет в небо и мгновенное падение в глухую бездну...
КАК ВЕЛИТ ПРОСТАЯ УЧТИВОСТЬ... 13
Свершилось... Жуткое и страшное свершилось... Обреченность, неминуемая скорбь: сердце снова обмануло... И снова на скомканную нитку нанизывается еще одна четка, тесно примкнувшая к первой. Тоска, тоска, тоска.
Что-то было, что-то горело, что-то жило... Что-то погасло, что-то умерло, чего-то не стало... Нужно ли объяснять, что умерло, чего не стало?..
И СТАЛО СНОВА НА ДУШЕ И ПУСТО И ЯСНО... 14
А тот, кто стал "Лебедем надменным", тот, кто первый пробудил в девичьих грезах неясную, но яркую Мечту Любви, тот, кто "на жизнь ее лучом нетленным" положил полосу грусти и сделал голос незвонким15... Он где-то далеко, он быть может забыл уже черты ее лица, ее улыбку, ее руки, а может быть и губы. А она... сердце больно сжимается при одном упоминании его имени. В припадках такого удушья она убегает в поле, одна, сама... Степь... ни души. Только легкий ветер, мягкий, весенний и в нем ей чудится весть о любимом, о далеком, но дорогом, который "СМЕЕТ БЫТЬ НЕ ПЕЧАЛЬНЫМ..."16 Если б она знала, что и он, хоть немного тоскует, помнит о ней - горечь обиды была бы не так тяжела, женская гордость не была бы так уязвлена. Она, замирающая при одном упоминании его имени, знает, что он совсем не терзается этой тоской. И вот строки, которые может написать только женщина, затаившая в душе горечь любовной обиды...
БЕЗВОЛЬНО ПОЩАДЫ ПРОСЯТ ГЛАЗА. ЧТО ДЕЛАТЬ МНЕ С НИМИ?17
"О, есть костер, которого не смеет коснуться ни забвение, ни страх!" - говорит она где-то... и этот костер нестерпимо больно жжет душу... 18 Невольно вспоминается какая-то фраза, его фраза... неотступно преследует она ее долго, беспощадно, днем и ночью, через все, сквозь все. И ночи, эти мучительные ночи, бессонные, ставшие дорогими, дорогими потому, что в их жуткой, могильной тишине никто не мешает ей думать о нем. Вот одно из таких настроений... Тишина... Где-то едва слышны чьи-то замирающие шаги... ГДЕ-ТО КОШКИ ЖАЛОБНО МЯУКАЮТ... Три месяца, три мучительно-жутких месяца... 19 Куда деться? Что делать? Как забыться?.. Да, да забыться, скорей забыться, как угодно, где угодно, с кем угодно, только забыться... К ее услугам много средств, дающих такое недолгое искусственное забвение: вино, морфий, кокаин, опиум, гашиш... Она бредет устало-торопливой походкой туда, в этот притон забвения, в эту могилу сознания - в курилку опиума. Мы застаем ее там, с кем-то. Вот эта жуткая картина:
ВСЕ МЫ БРАЖНИКИ ЗДЕСЬ И БЛУДНИЦЫ... 20
Но и здесь в этом дурмане, в этом угаре она не в силах отделаться от тоски... сердце и здесь тоскует... ибо - Есть скорбь, которая не терпит утешенья -... а вот мы видим ее пьяной. С ней кто-то "Беспутный и нежный", кого она называет товарищем...
МНЕ С ТОБОЮ ПЬЯНЫМ ВЕСЕЛО... 21
не охмелела совсем?
... Я С ТОБОЙ НЕ СТАНУ ПИТЬ ВИНО... 22
Кажется, что она нашла забвение, но страшно, жутко очнуться от такого забвения: ужас охватит ее еще сильнее, еще больней стиснет цепкими тисками небольшую грудь и она горько поплатится за это короткое, лживое забвение...
За что она любит его? злого, надменного?23
Разве мы знаем, за что мы любим? Разве мы знаем?
за то, за что нужно ненавидеть, любим за то, что отдаем свой покой, свою муку, свою душу, любим за то, за что ненавидим... Терзаем, издеваемся, глумимся, но любим, любим, любим... Разве мы знаем, за что мы любим? И разве мы знаем, почему за это же самое, точно такое же мы любим именно этих, а не других? Разве мы знаем почему, зачем, за что? Разве мы знаем? Ничего, ничего мы не знаем... Мы только любим. Мы все прощаем, все забываем за один только взгляд, за одно ласковое слово, за одну нежную улыбку...
Глава 4-ая
Говорят, что любовь не вечна, что она забывается, что на смену ей приходит новая, которая затмевает прежнюю, которая кажется более радостной, более светлой, ее снова называют Любовью... Нет, любовь бывает одна и один раз в жизни и только дряхлые сердца способны одинаково биться и чувствовать много раз. У Пушкина есть строчки: "Кто раз любил, тот не полюбит вновь, кто счастье знал, тот не узнает счастья"24 - а отживает ли, умирает ли любовь? и да и нет, по крайней мере Фофанов говорит: "Что в сердце не жило, то может зародиться, но что в нем умерло, то не воскреснет вновь..."25. Ближе в этом отношении к взгляду А. А. стоит Бальмонт: "С тобой познал я только раз, любимая, то яркое, что счастьем называется, О, тень моя, бесплотная, но зримая! Любовь не забывается..."26. Не забывается любовь и у А. А.: мы еще не раз столкнемся с "лебедем надменным"... А можно ли любить только один раз или много, это мы еще выясним. Первая книжечка задушевных стихов А. А. "ВЕЧЕР" открывается стихотв<орением> "ЛЮБОВЬ"27 и все стихи в ней, как и в остальных двух вышедших книгах: ЧЕТКИ28 и БЕЛАЯ СТАЯ29 посвящены любви. Разве тот, чье существо молит в жизни только любви, тоскует только по ней, задыхается только в ней, разве тот может жить чем-нибудь другим? Разве может думать о другом, если вся жизнь отравлена только любовью, если все дыхание насыщено ею? Нет, А. А. не может писать не о любви... Только о любви, пусть эта любовь - сплошное страдание, сплошная мука, пусть она - позор и унижение, "Но есть упоенье в позоре и есть в униженьи восторг" - говорит Брюсов30 и не только в радостях любви - счастье. Может быть, самое большое счастье в ее муках, в ее боли , в ее страданиях... Все Счастье!.. "Есть ли счастье на свете сильнее любви!" - восклицает ее предшественница М. Лохвицкая, и как у нее, так и у А. А. нет другого ответа, другого исхода для счастья, как только любовь... ЛЮБОВЬ.
ТО ЗМЕЙКОЙ, СВЕРНУВШИСЬ КЛУБКОМ... 31
Так она писала тогда, когда уже была отравлена Любовью. Она уже вправе была сказать: "И страшно ее угадать в еще незнакомой улыбке..."32 Да, А. А. страшно угадать любовь, ибо всюду ей мерещится ОН, тот, о котором она скоро скажет: "Даже тот, кто на муку предал..."33. Она обречена бояться чьей-нибудь любви, ибо на такую же муку она обречет каждого, кто полюбит ее: она не ответит ему тем же... Пусть берегутся ее любить: она мертва... она сможет только молиться за них, но не любить. Мы еще услышим немного позже ее отчаянную фразу:
"Столько дорог пустынных исхожено
С тем, кто мне не был мил,
Столько поклонов в церквах положено
За того, кто меня любил..."34
Глава 5-ая
Грудь предчувствием боли не сжата,
Если хочешь, в глаза погляди -
Не люблю только час пред закатом,
Ветер с моря и слово "уйди"... 35
"УЙДИ"... Никто больше не принесет ей счастья, как и она никому не сможет дать его. Мука, а может быть даже смерть ждут того, кто обречен полюбить ее. Мы сейчас узнаем об одном человеке, для которого встреча с ней оказалась роковой... О, она не хотела погубить его, нет, нет, она не злая, она не хотела, она только НЕ МОГЛА дать ему Счастья... Она и себя измучила, она хотела быть нежной, любящей, родной, но не могла... сердце не позволило... и он ушел, покорный, беспомощный, беззащитный, ушел так, как ушла она тогда в закатный час, у моря... И слово УЙДИ еще до сих пор звучит в ее ушах... Но она не хотела погубить этого, полюбившего ее, она могла только сочувствовать, но разве сочувствия искал и хотел он?.. Вот несколько маленьких актов у Этой большой трагедии:
СЖАЛА РУКИ ПОД ТЕМНОЙ ВУАЛЬЮ... 36
Он ушел... ушел этот "мальчик кроткий"… как выразилась одна знакомая поэтесса... 37 Ушел любящий, незлобивый, оставив ей часть (а может быть и всю) своей души и унесший с собой частицу ее души... Ушел и заронил в ее сердце еще одну тоску. Одна была по любимом, другая по любящему. О, этот любящий несравненнее ближе и роднее ей, чем тот любимый: Она понимает его муку, его скорбь, она ведь такая же обреченная как и он... Вернулся ли он еще к ней? Да, она еще видела его, видела, чтобы спеть "Песню последней встречи"38, как она назвала это свидание.
И вот, послушайте, сколько тревоги, сколько волнения в этих строках с усеченным ритмом. Что-то роковое, мятущееся слышно в них. Так говорят только в состоянии самого сильного душевного потрясения. И послушайте, сколько невыразимой, безысходной муки в этом коротком трогательном диалоге, происшедшем в пасмурный осенний вечер, когда желтые клены, невольные свидетели этой встречи, погребальным шепотом пели Реквием двум обреченным на муку, искомканным, надломленным душам.
ТАК БЕСПОМОЩНО ГРУДЬ ХОЛОДЕЛА... 39
"Я обманут, слышишь, унылой,
Переменчивой, злой судьбой..."40
Произошел разрыв, мучительный, трогательный по своей искренности. Осталось только одно весьма шаткое утешение: Может быть так лучше... Так по крайней мере ей хочется думать, хочется верить...
В тихие вечерние часы томящего досуга она утешает себя (а отчасти и его) этой мыслью. Она говорит себе и ему:
ВЕЕР СКВОЗНОЙ...
МОЖЕТ БЫТЬ ЛУЧШЕ, ЧТО Я НЕ СТАЛА
ВАШЕЙ ЖЕНОЙ... 41
Конечно, это МОЖЕТ БЫТЬ ея единственное утешение, а все-таки нет-нет да и вспыхнет где-то в уголке души другая боль: а может быть, утеряно то, что могло принести уж если и не Счастье, то хоть покой, которого так давно жаждет исстрадавшаяся душа... А кто-то, равнодушный и беспощадный, имя которому РОК холодными пальцами нанизывает на скомканную нить еще одну четку, которая глухо щелкнет о другие, уже нанизанные прежде. Прибавит еще одно звено ко все тяжелеющей цепи страданий, а скоро ли замкнется эта цепь и чем она замкнется - не знаем. Может быть, радостью. Может быть, снова страданьем, а может быть, и самой Смертью…
Время, страдания, скорби, сама жизнь - все это оставляет в чертах лица своеобразный отпечаток, свойственный только тем, кто перенес такие переживания, именно ТАКИЕ скорби. Потому-то так редко можно встретить две одинаковые улыбки, две одинаковые задумчивости, ибо каждый по-своему улыбается, по-своему задумывается Вы помните?
- А на жизнь мою лучом нетленным грусть легла... 42
Много дней прошло с тех пор, но эта грусть затаилась в изгибе бровей, залегла в ресницах, застыла в глазах... Если вы случайно столкнетесь с взглядом этих глаз - они заворожат вас, заколдуют, отнимут покой. Они уже не раз и не у одного отняли этот покой и этим глазам суждено невольно загубить, быть может, еще не одну душу...
В один из солнечных весенних дней по панели одной из немноголюдных улиц брел мальчик... 43 20-ая весна еще, быть может, не успела коснуться его нежной и хрупкой души... На его долю выпал жребий столкнуться с взглядом этих глаз... О чем думали тогда эти глаза? Почему тихая улыбка на мгновение озарила ЕЕ лицо?.. Быть может потому, что ей вспомнился ОН, в ту пору, когда: "В ремешках пенал и книги были"...
"лебеденок"… и она посмотрела на мальчика, она улыбнулась, но как улыбнулась?
Улыбнулась той улыбкой, которую она хранит и бережет с тех пор только для него одного...
У МЕНЯ ЕСТЬ УЛЫБКА ОДНА... 44
Улыбнулась и побрела дальше, а мальчик.... Он долго смотрел ей вслед... мальчик побледнел: с ним случилось то, что случилось с ней ТОГДА, ТАМ, В ЛИПАХ... 45
Ах, незавидный жребий выпал на долю этого мальчика!
его: дерзкого и смуглого, мутно побледнеть от любви, чтоб заставить его лишний раз убедиться в самом ужасном, в самом убийственном:
РАВНОДУШИИ... 46
Но что предначертал РОК, то непреложно и неминуемо должно свершиться.
КАЖДЫЙ ДЕНЬ ПО НОВОМУ ТРЕВОЖЕН... 47
И с каждым днем, с каждой новой тревогой растет БОЛЬ, а "Песенка о вечере разлук"48 все сильней и больней опутывает красной роковой нитью хрупкое нежное сердце мальчика и гложет и томит его, робкого, послушного, и что-то беспросветное нависает над его головой.
И вот неминуемое свершилось:
ВЫСОКИЕ СВОДЫ КОСТЕЛА... 50
Маленькое сердце не выдержало... а она понуро, съежившись, с новой болью в душе бредет домой и два образа, стоящие рядом, "ЛЕБЕДЕНОК" и "СОВЕНОК"51 невнятно тают в густых сизых сумерках... Тяжелый сон удушливой громадой надвигается на нее и во сне она увидит, как кто-то застывший в углу ее комнаты безразличным движением пальцев нанижет на скомканную нить еще одну четку и ей почудится сдавленный шепот: "Что сделал с тобой твой любимый, что сделал любимый твой? Словно тронуты черной, густой тушью тяжелые веки твои. Он предал тебя тоске и удушью Отравительницы любви"... 52 И в бреду она проронит покорные, расплывчато-невнятные слова: "Красным простила губам я их жестокую шутку"... 53 И КТО-ТО, стоявший в углу, неслышными шагами подойдет к ней, наклониться и положит на колени связанную нитку четок, и она мертвенно-бледными пальцами будет медленно перебирать их от первой до последней, и ей почудится, что КТО-ТО велит ей носить с собой всю жизнь эту нитку четок... Она обречена всю жизнь молитвенно перебирать их…
Часть вторая
В первой половине своей лекции я разобрал содержание первых двух книг "ВЕЧЕР" и "ЧЕТКИ". Вы помните, что там не было ни одной радостной нотки, все - страдание, страдание, страдание. Это - как бы одна целая поэма страдания, бесконечного любовного страдания. К нам в руки попала та злополучная нитка четок, которую КТО-ТО обрек А. А. вечно носить с собой, вечно перебирать усталыми пальцами эти маленькие кораллы. И каждая четка расскажет вам о том, как больно впились в сердце острые шипы Любви, как они беспрестанно терзают его54. Возьмите эту нитку четок, переберите ее и вы поймете, что значит страдать, вы поймете, что значит любить... И вот выпустив в свет этот раскровавленный комок своего сердца, этот надрывный стон искомканной души, показав толпе зияющую рану, А. А. как будто сбросила с груди давившую ее удушливую громаду, как будто освободилась на время от чего-то, как-то легче вздохнула, ибо она знала, что в этой толпе, многотысячной, разношерстной, найдутся хоть немного, хоть одна родная душа, которая поймет ее, возликует ее ликованием (если оно было), зарыдает ее рыданиями... а это так много, так бесконечно много для затерянной души, что этим можно оправдать то, что А. А. позволила себе рассказать толпе свои самые сокровенные тайны, свои самые дорогие переживания, о которых можно только думать, уткнувшись лицом в подушку, когда кругом никого нет. И вот она как бы успокоилась, как успокаиваются после тяжелой исповеди, а что эту кошмарную исповедь подслушал еще кто-то чужой, кто-то черствый и не чуткий - об этом она не хочет знать, это ничего, или это все равно... теперь уже все - все равно... 55
Но не надолго обрела этот покой наболевшая грудь. Она только успела глубоко вздохнуть, набраться сил, чтоб издать новый вопль, новый душераздирающий крик - это была новая книга ее стихов "БЕЛАЯ СТАЯ"... Но в этом вопле уже чувствуется надорванность, так стонут, когда уже нет сил громко рыдать, когда усталость и изнеможение охватили все существо... Вы услышите, как в каждой песне чувствуется нотка бессилья и усталости... Но молчать - нет сил, а надежды одна за другой уходят и уходят, рождая новые песни скорби.
Я УЛЫБАТЬСЯ ПЕРЕСТАЛА... 56
В последних строках она дает ответ на то, почему она рискует даже на поруганье отдать свои песни: "Затем, что нестерпимо больно"... 57 Она выпустила книгу стихов "ЧЕТКИ", в ее строки вложила всю свою больную душу, она рассказала всю свою муку, а как встретил все это ОН, тот, кто "Смеет быть не печальным", тот, кто "наглый и злой, кто любит других"?58 О, он, наверно, с сардонической усмешкой, холеными пальцами перелистывал бледные страницы, на которых словно траурными каймами чернели скорбные строки. Приятная истома охватила пресыщенное тело и ее теплые струйки проникли тоненькими змейками в остывшую душу и самодовольная улыбка скривила уголки порочных губ... А она... еще одно страдание...
А вот еще песня одного раздумья, когда в мыслях проносится целый калейдоскоп воспоминаний, который, как "Белая стая" долго кружится над усталой головой... Но все пути ведут в Рим... и вот раздумья останавливаются... где??? на ком???
"Вместо мудрости опытность - пресное"... 60
Сколько обидного бессилья в этих простых словах этого тяжелого, вечерового раздумья, что-то недоброе таится в них, а вот и первая мысль о смерти, о белой смерти - избавительнице от всех тревог и страданий61. Кто-то снова любит ее, кто и как мы еще узнаем ниже, но эта любовь, как и раньше, не волнует ее. Ее мысли оплела паутина покоя могилы. Прислушайтесь:
КАК НЕВЕСТА ПОЛУЧАЮ...
БУДУ ТИХО НА ПОГОСТЕ...
Даже сыну своему она в жизни мало дала: не бранила, но и не ласкала62. А кто и что мешало ей??.. Мне незачем отвечать на этот вопрос... Вы сами на него ответите...
Глава 8-ая
Я упомянул о том, что ее снова кто-то любит. Подойдем в последний раз и узнаем, как это случилось и что принесла ей эта последняя встреча...
кого в страшный час ничего больше не осталось. И вот мы видим здесь то же самое... Осталось одно - молитва, и к ней прибегает А. А. в последний час63.
Ее утешительницей является Библия и она опять немного успокаивается и снова является кто-то нежный, является утешить ее любовью, дать ей забыться, приголубить ее.... и исстрадавшаяся душа болезненно тянется к теплу, к ласке, к Любви. Надежда вспыхивает слабым огоньком и осеняет ее радостью, а лежащая на столе Библия все еще владеет досугами. Все кругом, как будто снова посветлело, озаренное лучом этой радости. Вот она уже воспрянула духом. Слушайте:
ПОД КРЫШЕЙ ПРОМЕРЗШЕЙ ПУСТОГО ЖИЛЬЯ…64
На Песни Песней... Попробуем и мы раскрыть Библию на том месте, где заложен этот красный кленовый лист65. Оригинальная закладка. Читаем наугад:
"О, если б он целовал меня поцелуями уст своих!
Заклинаю вас, дщери Иерусалимские, сернами или полевыми ланями: не будите и не возбуждайте любви, пока она не придет...
Пленила сердце мое ты, сестра моя, невеста, пленила сердце мое одним взглядом очей твоих...
О, как прекрасны ласки твои, сестра моя, невеста!
Заклинаю вас, дщери Иерусалимские: если вы встретите друга моего, то не говорите ему, что я больна от любви.
Я принадлежу другу моему и ко мне обращено желание его"66.
Нам понятно, почему закладка лежит в этом месте. Сколько неизбывного, беспредельного Счастья в этих песнях. Неужели же ей, рабе Любви, дано снова, хоть краешек сердца оживить этим Счастьем? неужели???...
ДА, да, да... Минувшее ушло, пришел тот, который может озарить ее этим Счастьем. Да, это он, он, она его узнает, она ошиблась тогда, давно. Как она рада этому, пришедшему... Он пришел весной, она его узнает, она не ошибается, она верит в то, что не ошибается. Слушайте, сколько радости в ее голосе, когда она встречает его:
ШИРОК И ЖЕЛТ ВЕЧЕРНИЙ СВЕТ... 67
ПЕРЕД ВЕСНОЙ БЫВАЮТ ДНИ68.
И кто этот нежный, принес ей такую радость? Она ничего не знает... Она только знает, что ей никто сокровеннее не был, она говорит:
ВСЕ ТЕБЕ: И МОЛИТВА ДНЕВНАЯ... 69
Вы слышите? последние строки... о ком это она вспомнила? Зачем она и теперь не могла не вспомнить о нем? почему??.. почему… Вспомним несколько строчек Бальмонта, и в них найдем ответ на этот вопрос:
Вспыхнула радость, озарила усталую душу, улыбнулось Счастье, но ей ли, обреченной перебирать всю жизнь роковые четки, ей ли думать о радости. когда во всю жизнь вплелась полоса скорби?... но ничего, ничего, это только случайно мелькнул перед глазами лоскуток минувшего, она еще быть может сумеет окунуться в это Счастье. Ах, если б она могла забыть совсем, вырвать из памяти эти воспоминания!
Глава 10-ая
У Оскар Уайльда есть афоризм: - Каждая наша любовь кажется нам нашей первой и единственной любовью71. Разве под этим изречением не подпишется добрая половина всего человечества? Разве это не так? А почему это так? А потому, что часто-часто мы принимаем за любовь то, что только похоже на нее, а как часто все бывает похоже на нее! Все до мельчайших подробностей напоминает любовь. Трудно разубедить того, кто так заблуждается, что это - только мираж любви, что это только угар, но в сущности: чем это не любовь? Чем она отличается от настоящей любви? - Ничем. Но есть одна великая разница, великое отличие: Увлечение преходяще... Любовь вечна. Вот к какому выводу приходит А. А. Но ведь в сущности говоря, этот тезис ни для кого не нов, ведь Пушкин еще говорил: "Кто раз любил, тот не полюбит вновь, кто Счастье знал, тот не узнает Счастья..."72 И А. А. приходится только лишний раз с глубочайшей убедительностью доказать сказанное Пушкиным. ЛЮБЯТ один раз на всю жизнь и ничто не вырвет из сердца, из души ТО, что заронено в нее Счастьем первой и последней любви. Пусть жизнь будет безоблачна, пусть все кругом улыбается... все это даст только минутное и мнимое забвение, за которым снова бредет удушливая тоска. Вот и здесь, мы видим то же самое: все кажется хорошо: ее любит тот, кто ей сокровеннее всех, и все похоже на настоящую любовь, и долгие свидания, и поцелуи, но... "Отчего все у нас не так?"73 - восклицает она. Этот возглас срывается у нее с уст во время одного свидания... Потому что во всем чувствуется, что это только подражание любви, что это не любовь.
МЫ НЕ УМЕЕМ ПРОЩАТЬСЯ, ВСЕ БРОДИМ ПЛЕЧО К ПЛЕЧУ... 74
"Ты опоздал на десять..."75 Ах! если б он не опоздал на эти ужасные десять лет! на эти "Десять лет замираний и криков"76... Все было бы так хорошо, а теперь ей остается только повторить вслед за Тургеневым: - Нет ничего обиднее и больнее слишком поздно пришедшего счастья!.. 77
Все только похоже на любовь, но ее нет. Вот стихи.
ЧЕРНЕЕТ ДОРОГА ПРИМОРСКОГО САДА78
Да!.. Будем гулять, целоваться, - все будет, или пусть будет похоже на любовь, и пусть время летит, все равно прошлого не воротить, пусть легкие месяцы летят над нами, пусть все идет своим чередом... Она обещает быть спокойной, только оговаривается "Только не надо со мною о нем говорить"... 79
И вот послушное время летит. Душа перестала считать уколы, звеневшие, прежде тугие струны "теперь только стонут слегка"80... А кругом - беспросветная, непроглядная, могильная тьма и нет ей исхода, нет утешения... Разве Библия?.. Ах, Библия тоже бередит рану... В раздумьи раскроет она ее на том месте, где заложен красный кленовый лист, взгляд ее скользнет по строчкам: "Сильна как смерть любовь, страшна как ад ревность, стрелы ее - стрелы огненные, она - пламень Господень. Большие воды не могут потушить любви и реки не затопят ее"81... Вот что она прочтет в Библии, а это только еще раз потревожит душевную рану, ибо вся ее душа сгорела в этом пламени, обратилась в пепел... В одной из глав своей лекции я процитировал двустишие одного поэта: "Есть скорбь, которая не терпит утешенья, ее излечит время лишь одно..."82. Да, время - лучший лекарь скорби, но не для всех и не для А. А. Потому что у нее есть то, что всю жизнь не даст ей забвения. Это ее собственные стихи. О, стихи! эти вечные живые, говорящие языком ее души свидетели не дадут ей забвения. Каждая случайно брошенная кем-нибудь фраза напомнит ей строчку ее стихов и сейчас же целая стая воспоминаний вопьется в мозг и в испепеленную душу. Этими стихами она сама произнесла над собой приговор долгого страдания... И на страдания обречен тот, кто полюбит ее. Мы уже несколько раз видели это...
ЦЕЛЫЙ ГОД ТЫ СО МНОЙ НЕРАЗЛУЧЕН... 83
Но это тяжелое забытье скоро покинет ее, чтобы смениться чем-то еще более ужасным...
Глава 11-ая
Мы приближаемся к самому страшному, тому, о чем я упоминал в самом начале своей лекции - РАВНОДУШИЮ и БЕЗРАЗЛИЧИЮ. О, это - самое ужасное, что может постигнуть в жизни человека! Это уже нежизнь, это существование, прозябание: - ничего не нужно, ничто не трогает, не интересует, все - все равно...
Была любовь, были тревоги и жгучая ревность и задыханья и жар, и долгие бессонные ночи и все это пронеслось всесокрушающим пожаром, испепелившим душу. Но зарево догорает, кое-где еще вспыхивают и взвиваются красные языки пламени, чтобы устало вздрогнув погаснуть: "Для того ли я, Господи, пела, для того ль причастилась любви"84. И с каждой строчкой мы чувствовали это увядание, это угасание, эту муку.
Мы чувствовали, как усталость беззвучно начала смежать ее ресницы: "Какую власть имеет человек, который даже нежности не просит, Я не могу поднять усталых век, когда мое он имя произносит… Вокруг пустынно..."85. Она ощутила холод этого ужасного одиночества, о котором Достоевский сказал двумя словами: "Некуда пойти"... 86 И у нее срывается жуткое по своей беспомощности восклицание: "Что же мне еще осталось, как не умереть!.."87. УМЕРЕТЬ... жить не стоит, жить незачем: жизнь без любви - мрачная, холодная могила всех упований, чаяний. Жить стоит для Счастья... Без любви нет Счастья... Помните стихи, которые я поставил эпиграфом к этой лекции: "Лишь тот был счастлив..." Если нет любви, то есть хоть надежда на то, что она будет, что она придет, но если нет и этой надежды, жить не стоит, жить не надо, жить надо для Счастья, а "ЕСТЬ ЛИ СЧАСТЬЕ НА СВЕТЕ СИЛЬНЕЕ ЛЮБВИ"... И вот утеряно, разрушено это Счастье. "Что же мне еще осталось, как не умереть"... Но умереть умеют только люди сильные, с сильной волей, а разве у А. А. сильная воля? О, если б у нее была сильная воля, не было бы может быть всей этой трагедии, но она слаба. Слаба духом, слаба и телом, не ей, изнеможденной, усталой думать о таком финале.
У нее есть другой исход, правда, не особенно верный, но если нет другого, нужно довольствоваться этим. Этот исход - полнейшее уединение куда-нибудь в глушь, подальше от людей... И вот мы застаем ее в таком уединении, вот как она пишет о нем:
"СУДЬБА ЛИ ТАК МОЯ ПЕРЕМЕНИЛАСЬ"... 88
душевного и физического покоя, а удается ли ей это, мы сейчас увидим... Сейчас она скажет ужасное признание: она скажет, что любовь покинула ее существо. Она скажет нечто еще более жуткое, что без любви ей лучше и легче... Слушайте:
"СЛАБ ГОЛОС МОЙ, НО ВОЛЯ НЕ СЛАБЕЕТ..."89
К таким жутким выводам привела жизнь! Женщина, которая испытала на себе всю тяжесть, весь гнет власти прошлого, всю жизнь не дававшего ей покоя, отнявшего все счастье, всю душу - эта женщина говорит: "Так прошлое над нами власть теряет..."90. Она говорит: "Мне легче даже стало без любви...". Только в состоянии полного изнеможения можно промолвить такой жуткий приговор всему святому, всему дорогому, незаменимому и А. А. впала в такое изнеможение, а к чему оно еще может привести, вы сейчас услышите... Как все это свершилось?.. Сама жизнь сплела эту поэму, сама жизнь уготовила и ее развязку. Сама жизнь утомила ее душу и тело: "Где ночи те, когда я спать ложилась в шестом часу утра"91. И на смену всему этому явилось безразличие, равнодушие, усталость. И все это рождалось постепенно, одна только мысль внезапно прорезала ее мозг и, может быть, осталась в нем на всю жизнь. В одну из таких бессонных, хотя теперь уже редких ночей, когда бессвязные мысли ползли в голову, что-то прожгло ее мозг и вот в припадок такой меланхолии родилась эта мысль. Вы хотите знать, что это за мысль? Откройте ее дневник и вы прочтете... не ужасайтесь и не бледнейте! А. А. только расскажет вам, какая тайна открылась ей в эту ночь и больше ничего:
"ДВАДЦАТЬ ПЕРВОЕ. НОЧЬ. ПОНЕДЕЛЬНИК"92.
Вот что прочли вы в дневнике...
1* Александров Р. Прогулки по литературной Одессе. Одесса, 1993. С. 98.
2* РНБ. Ф. 260. Ед. хр. 1.
3* Долинов Г. Концерт Сапельникова // Южный музыкальный вестник. 1917. №9. С. 95-96.
4* Долинов Г. О красноармейской песне // Силуэты: Литература. Искусство. Театр. Кино. С. 5.
6* РНБ. Ф. 260. Ед. хр.
7* Бомба: Журнал революционной сатиры (Одесса). 1918. №31. С. 10; №32. С. 10.
8* РНБ. Ф. 260. Ед. хр. 1.
9* Там же.
11* Резец: Двухнедельный литературно-художественный журнал. 1936. №10. С. 22.
12* В рукописи отсутствуют главы 9 и 12.
13* РНБ. Ф. 260. Ед. хр. 1.
14* Там же.
16* Там же. С. 7, 9, 9-10.
17* Там же.
1. Эмилия Немировская - поэтесса, участница "Студенческого литературно - художественного кружка и "Зеленой лампы", впоследствии - жена Г. Долинова. Ей посвящены многие стихотворения автора.
2. Из стихотворения Даниила Ратгауза (1868-1937) "Любовь", опубл.: Ратгауз Д. Избранные стихотворения. Пг., 1915. С. 12.
"Чары Любви" (цикл "Русские мотивы"), опубл.: Стихотворения Мирры Лохвицкой. Т. 1., Изд-во Суворина, 1900. С. 153.
4. Из стихотворения "В ремешках пенал и книги были…"; впервые: Ахматова А. Четки. СПб., 1914. С. 61 (с датой - 1912, Царское Село).
5. Только скоро лебедем надменным… - неточная цитата из стихотворения "В ремешках пенал и книги были…", в оригинале - "Только ставши лебедем надменным…".
6. Из стихотворения "Как вплелась в мои темные косы…"; впервые: Четки. С. 67, с датой - 1912.
7. Отсылка к стихотворению "В ремешках пенал и книги были…": "Эти липы, верно, не забыли // Нашу встречу, мальчик мой веселый…".
"Меня покинул в новолунье…"; впервые: Нива. 1913. № 5. С. 67. Четки. С. 71, с датой 1912.
9. Цитата из стихотворения "Меня покинул в новолунье….": "Канатная плясунья! Как ты до мая доживешь?".
10. Из стихотворения "Меня покинул в новолунье…", в оригинале - "Оркестр веселое играет, // И улыбаются уста, // Но сердце знает, сердце знает, // Что ложа пятая пуста!".
11. Из стихотворения "Смятение" (1-3), часть 1 - "Было душно от жгучего света…"; впервые: Гиперборей. 1913. № 5. С. 3. В "Четках" открывало книгу (С. 7-9) с датой - 1913.
12. Из стихотворения "Смятение" (1-3), часть 2 - "Не любишь, не хочешь смотреть…".
"Смятение" (1-3), часть 3 - "Как велит простая учтивость…".
14. Из стихотворения "Смятение" (1-3), часть 3 - "Отошел ты, и стало снова // На душе и пусто и ясно".
15. Цитата из стихотворения "В ремешках пенал и книги были…."; в оригинале - "А на жизнь мою лучом нетленным Грусть легла, и голос мой незвонок".
16. Из стихотворения "Безвольно пощады просят…"; впервые: Жатва. 1913. № 4. С. 5 (Четки. С. 18).
17. Из стихотворения "Безвольно пощады просят…"; в оригинале - "Глаза. Что мне делать с ними….".
"Не будем пить из одного стакана…."; впервые: Гипреборей. 1913. № 8. С. 5 (Четки. С. 24-25, с датой - 1913). В оригинале вместо восклицательного знака троеточие.
19. Из стихотворения "Бессонница"; впервые опубл.: Русская мысль. 1913. № 2 (Четки. С. 39, с датой - 1912). В оригинале: "Где-то кошки жалобно мяукают, // Звук шагов я издали ловлю… - Хорошо твои слова баюкают: // Третий месяц я от них не сплю".
20. Из стихотворения "Все мы бражники здесь, блудницы…."; впервые: Аполлон. 1913. № 4. С. 36 (под заглавием "Cabaret Artistique"). (Четки. С. 13, с датой - 1 января 1913).
21. Цитируется стихотворение "Мне с тобою пьяным весело…"; впервые: Вечер. СПб., 1912. С. 41 (без указания даты: "Не покину я товарища // И беспутного и нежного".
22. Из стихотворения "Я с тобой не стану пить вино…"; впервые: Четки. С. 63, с датой - 1913, декабрь.
"У меня есть улыбка одна…"; впервые: Гиперборей. 1913. № 8. С. 4 (Четки. С. 26, с датой - 1913). Цитируется строка: "Все равно, что ты наглый и злой…".
24. Из стихотворения А. С. Пушкина "К ***" ("Не спрашивай, зачем унылой думой…"): "Кто раз любил, уж не полюбит вновь; // Кто счастье знал, уж не узнает счастья…". Долинов неточно воспроизводит цитату, заменяя "уж" на "тот".
25. У Константина Михайловича Фофанова (1862-1911) цитата не обнаружена. По-видимому, приписывается Долиновым К. Фофанову ошибочно.
26. Из стихотворения Константина Дмитриевича Бальмонта (1867-1942) "В моем саду" из цикла "Три стихотворения", 1900; впервые: Ежемесячные сочинения. 1900. № 10. С. 167. Вошло в книгу "Будем как солнце" (М.: Скорпион, 1903), цикл "Трилистник", под тем же названием с посвящением "Норвежской поэтессе Дагни Кристенсен".
27. Впервые отдельным изданием: Ахматова А. Вечер: Стихи. СПб.: Цех Поэтов, 1912. Книга открывалась предисловием Михаила Кузмина и имела три раздела: I. Любовь; II. Обман; III. Музе. После 1912 года книга "Вечер" отдельным изданием не выходила. Стихотворение "Любовь" ("То змейкой, свернувшись клубком…") открывает не только книгу, но и первый раздел с тем же названием (С. 13).
"Стихи из книги "Вечер"".
29. Впервые отдельным изданием: Ахматова А. Белая стая. Пг.: Гипреборей, 1917. В книгу вошли 83 стихотворения, составившие разделы I-IV. Раздел V - поэма "У самого моря".
30. Из стихотворения В. Брюсова (1873-1924) "Да, можно любить, ненавидя…" (1911); опубл.: Брюсов В. Зеркало теней. М., 1912.
31. См. стихотворение "Любовь", открывавшее книгу стихов "Вечер" (С. 13).
32. То же.
"Я не знаю, ты жив или умер…"; впервые: Пряник осиротевшим детям: Сб. Пг., 1916. С. 30. (Белая стая. Пг., 1917. С. 103, с датой - 1915).
34. Из стихотворения "Вместо мудрости - опытность, пресное…"; впервые: Русская мысль. 1914. № 6 (Белая стая. Пг., 1917. С. 18, с датой -1913 и посвящением В. С. Срезневской).
35. Из стихотворения "По аллее проводят лошадок…"; впервые: Литературный альманах "Аполлон". С. 42 (Вечер. С. 14, в цикле из трех стихотворений "В Царском Селе" : II - "А там мой мраморный двойник"; III - "Смуглый отрок бродил по аллеям…", без даты). В оригинале пунктуация другая: "Если хочешь - в глаза погляди, // Не люблю только час пред закатом, // Ветер с моря и слово "уйди"".
36. Из стихотворения "Сжала руки…"; впервые: Новая жизнь. 1911. № 7. С. 5 (Вечер. С. 19, без даты).
37. Ср., например, стихотворение Эмилии Немировской "В театре" (с. 17): "Золотистое солнце…дача с ласковой ленью… Я любила его… бедный мальчик - поэт…" или стихотворение Зинаиды Шишовой (поэтесса была награждена специально премией литературно-художественного кружка) "Смерть" (с. 30): "Бедненький бледный мальчик, умерший слишком рано - В двадцать с немногим лет… Бедненький мертвый мальчик, я, как черная злая кошка, Была на Вашем пути… Хрупкий такой и нежный подождите меня немножко - Я тоже должна уйти".
"Песня последней встречи", выше - перифраз самого стихотворения, впервые: Вечер. С. 25-26 (без даты).
39. Из стихотворения "Песня последней встречи"; впервые: Вечер. С. 25-26 (без даты).
40. То же.
41. Из стихотворения "Память о солнце в сердце слабеет…"; впервые: Новая жизнь. 1911. № 7. С. 5, с заглавием "Не может быть!" (Вечер. С. 20, с заглавием "Память о солнце…"). В оригинале другая пунктуация - "Ива на небе пустом распластала // Веер сквозной. // Может быть, лучше, что я не стала // Вашей женой".
42. Из стихотворения "В ремешках пенал и книги были…"; см. выше.
"мальчика" в стихотворениях Ахматовой: "Мальчик сказал мне: "Как это больно!"…"; "Высокие своды костела // Синей, чем небесная твердь, // Прости меня, мальчик веселый…"; "Я с тобой не стану пить вино, // Оттого что ты мальчишка озорной…" (Четки); "Я сошла с ума, о мальчик странный…"; "Стройный мальчик пастушок, // Видишь, я в бреду…"; "И мальчик…" (Вечер).
44. Из стихотворения "У меня есть улыбка одна…"; впервые: Гиперборей. 1913. № 8. С. 4 (Четки. С. 26, с датой 1913.
45. Отсылка к стихотворению "В ремешках пенал и книги были": "Эти липы, верно, не забыли, // Нашей встречи, мальчик мой веселый…"; см. выше.
46. Отсылка к стихотворению "Высокие своды костела…"; впервые: Четки. С. 36-37, с датой 1913. Ноябрь. "За розы, с площадки круглой, // За глупые письма твои, // За то, что дерзкий и смуглый, // Мутно бледнел от любви".
47. Из стихотворения "Каждый день по-новому тревожен…"; впервые: Новая жизнь. 1914. № 1. С. 3 (Четки. С. 34, с датой - 1913).
"Каждый день по-новому тревожен…": "Я спою тебе, чтоб ты не плакал, // Песенку о вечере разлук"; см. выше.
49. Из стихотворения "Мальчик сказал мне: "Как это больно!""; впервые: Русская мысль. 1913. № 13. С. 130 (Четки. С. 35, с датой - 1913. Осень).
50. Из стихотворения "Высокие своды костела…"; впервые: Четки. С. 36-37, с датой - 1913. Ноябрь. Композиционно стихотворения "Каждый день по-новому тревожен…", "Мальчик сказал мне: "Как это больно!"" и "Высокие своды костела…" следуют одно за другим, образуя, таким образом, подобие цикла с завершенным лирическим сюжетом, который Долинов излагает (используя основные мотивы стихотворений) в своих "лекциях".
51. Отсылка к двум стихотворениям: "В ремешках пенал и книги были…": "Изменился серый лебеденок…" и "Высокие своды костела…": "Прости меня, мальчик веселый, // Совенок замученный мой!".
52. Из стихотворения "Отрывок"; впервые : Жатва. 1913. № 4. С. 3 (Четки. С. 21-22, с датой - 1912). В оригинале - "…И кто-то, во мраке дерев незримый, // Зашуршал опавшей листвой // И крикнул: "Что сделал с тобой любимый, Что сделал любимый твой!"".
"Я написала слова…"; впервые: Вечер. 1912. С. 39-40 (под номером IV входило в цикл "Обман", с датой - 1910).
54. См. цитату из стихотворения "Отрывок": "Он предал тебя тоске и удушью // Отравительницы любви. // Ты давно перестала считать уколы, // Грудь мертва под острой иглой…".
55. Отсылка с стихотворению "Я улыбаться перестала…"; впервые: Аполлон. 1916. .№ 4-5. С. 40 (Белая стая. 1917. С. 22, с датой - 1915: "И эту песню я невольно // Отдам на смех и поруганье, // Затем, что нестерпимо больно // Душе любовное молчанье").
56. Из стихотворения "Я улыбаться перестала…"; впервые: Аполлон. 1916. .№ 4-5. С. 50 (Белая стая. С. 22, с датой - 1915).
57. См. выше - из стихотворения "Я улыбаться перестала…".
"Все равно, что ты наглый и злой, // Все равно, что ты любишь других…".
59. Сначала - отсылка к стихотворению "Тяжела ты, любовная память!"; впервые: Альманах стихов, выходящих в Петрограде. Вып. I. Пг., 1915. С. 5 (Белая стая. С. 16, с датой - 1914). Автор перефразирует следующие строки стихотворения: "Тяжела ты, любовная память!.. // А другим - это только пламя, // Чтоб остывшую душу греть. // Чтобы греть пресыщенное тело, // Им надобны слезы мои…".
60. Из стихотворения "Вместо мудрости - опытность, пресное…"; см. выше.
61. Из стихотворения "Как невеста, получаю…"; впервые: Русская мысль. 1915. № 12. С. 1 (Белая стая. С. 45, с датой - 1915). Долинов обращается к строкам из второй строфы: "Я гощу у смерти белой // По дороге в тьму…".
62. Из стихотворения "Буду тихо на погосте…"; впервые: Сад поэтов. Полтава, 1916. С. 5 (Белая стая. С. 87, с датой - 1915). Обращено к сыну - Льву Николаевичу Гумилеву (1912-1992), который жил весной 1915 г. в Царском Селе в доме своей бабушки А. И. Гумилевой. См. строки в стихотворении:: "Не бранила, не ласкала, // Не водила причащать".
"Молитва" ("Дай мне горькие годы недуга…"); впервые: Война в русской поэзии. Пг., 1915. С. 99 (Белая стая. С. 73, с датой - 1915); а также вообще к сюжету "молитвы" и "мольбы" в разных стихотворениях Ахматовой, например: "Молитвы губ моих надменных" ("О, это был прохладный день…", 1915); "Я так молилась: "Утоли"…" (1913); "А юность была как молитва воскресная…" ("Вместо мудрости - опытность, пресное…", 1913, см. выше) и т. д.
64. Из стихотворения "Под крышей промерзшей пустого жилья…"; впервые: Альманах муз. Пг., 1916. С. 22 (Белая стая. С. 35, с датой - 1915).
65. Из стихотворения "Под крышей промерзшей пустого жилья…": "А в Библии красный кленовый лист // Заложен на Песни Песней…".
66. Цитата из Книги Песни Песней царя Соломона (1-8) (Ветхий Завет). В каноническом варианте эта цитата выглядит так: "Да лобзает он меня лобзанием уст своих…" (1); "Он ввел меня в дом пира, и знамя его надо мною - любовь. Подкрепите меня вином, освежите меня яблоками, ибо я изнемогаю от любви…" (2); "На ложе моем ночью искала я того, которого любит душа моя, искала его и не нашла его. Заклинаю вас, дщери Иерусалимские, сернами или полевыми ланями: не будите и не тревожьте возлюбленной, доколе ей угодно…" (3); "Пленила ты сердце мое, сестра моя, невеста! Пленила ты сердце мое одним взглядом очей твоих… О, как любезны ласки твои, сестра моя, невеста!…" (4); "Заклинаю вас, дщери Иерусалимские: если вы встретите возлюбленного моего, что скажете вы ему? Что изнемогаю я от любви…" (5); "Уклони очи свои от меня, потому что они волнуют меня…" (6); "Я принадлежу другу моему и ко мне обращено желание его…" (7).
67. Из стихотворения "Широк и желт вечерний свет…"; впервые: Русская мысль. 1915. № 2. С. 1 (Белая стая. С. 102, с датой - 1915).
"Перед весной бывают дни такие…"; впервые опубл.: Северные записки. 1916. № 1. С. 32 (Белая стая. С. 93, с датой - 1915, печаталось из 2-х строф; с посвящением Н. Г. Чулковой).
69. Из стихотворения "Я не знаю, ты жив или умер…"; впервые: Пряник осиротевшим детям. Пг., 1916; окончательная редакция: Белая стая. С. 103, с датой - 1915.
70. Из стихотворения "Можно жить с закрытыми глазами…"; впервые: Горящие здания: Лирика современной души. 1899, без даты. Видимо, Долинов имеет в виду последние строки стихотворения - "Но нельзя к минувшему остынуть, // Но нельзя о прошлом позабыть!".
71. Оскар Уайльд (1854-1900) - ирландский писатель и драматург, его произведения были очень популярны в России в 1910-х гг., на что указывает наличие нескольких изданий "Полного собрания сочинений Оскара Уайльда" в разных переводах (см.: Полн. собр. соч.: В 4 т. СПб.,1914; Полн. собр. соч.: В 7 т. СПб., 1909; Полн. собр. соч.: В 7 т. СПб., 1907 и др.). В 1913 году вышел также сборник афоризмов Уайльда, в который вошли многочисленные выдержки из его произведений. Приведенный Долиновым афоризм выглядит так: "Каждый раз, что человек любит, есть вместе с тем и единственный раз в его жизни, что он любил. Разница в объекте не меняет единства страсти. Она только усиливает его" (Уайльд О. Афоризмы. СПб., 1913. С. 70).
72. См. выше.
"Мы не умеем прощаться…"; впервые: Белая стая. С. 70, с датой - 1917.
74. См. выше.
75. Из стихотворения "Широк и желт вечерний свет…": "Ты опоздал на десять лет, // Но все-таки тебе я рада…"; см. выше.
76. Из стихотворения "Смятение" (часть 3): "Десять лет замираний и криков, // Все мои бессонные ночи // Я вложила в тихое слово…"; см. выше.
77. Цитируются строки романа И. С. Тургенева "Рудин": "Доложу я вам, Александра Павловна, - медленно промолвил Пигасов, - ничего не может быть хуже и обиднее слишком поздно пришедшего счастья. Удовольствия оно все-таки вам доставить не может, а зато лишает вас права, драгоценнейшего права - браниться и проклинать судьбу. Да, сударыня, горькая и обидная штука - позднее счастье…" (Тургенев И. С. Рудин: Роман в 12-ти главах с эпилогом. Полный текст романа. СПб., 1908).
"Чернеет дорога приморского сада…"; впервые: Гиперборей. 1913. № 9-10. С. 3, цикл "Восьмистишия" (Белая стая. С. 41, с датой - 1914).
79. Долинов цитирует строку из стихотворения "Чернеет дорога приморского сада…": "…мы будем друзьями… // Гулять, целоваться, стареть…", "Только не надо со мною о нем говорить…"; см. выше.
80. Из стихотворения "Целый год ты со мной неразлучен…"; впервые В годы войны: Альманах. Пг., 1915. С. 11 (Белая стая. С. 36, с датой - 1914: "Смутной песней затравленных струн, - // Тех, что прежде, тугие, звенели, // А теперь только стонут слегка…").
81. Цитата из Книги Песни Песней царя Соломона (1-8) (Ветхий Завет). В каноническом варианте эта цитата выглядит так: "ибо крепка, как смерть, любовь; люта, как преисподняя, ревность; стрелы ее - стрелы огненные; она пламень весьма сильный. Большие воды не могут потушить любви, и реки не зальют ее…" (8).
82. См. выше.
"Целый год ты со мной неразлучен…": "И с улыбкой спокойной выносит // Страшный бред моего забытья".
84. Отсылка к стихотворению "Тяжела ты, любовная память!"; впервые: Альманах стихов, выходящих в Петрограде: Вып. I. Пг., 1915. С. 5 (Белая стая. С. 16, с датой - 1914.: "Для того ль я, Господи, пела, Для того ль причастилась любви!").
85. Из стихотворения "Вечерние часы перед столом…"; впервые: Четки. С. 64, с указанием даты - 1913. Лето. В оригинале вместо "!" в конце строки - троеточие: "нежности не просит…". "Вокруг пустынно" - не из стихотворения, фраза ошибочно включена в состав цитаты, принадлежит Долинову, а не Ахматовой.
86. Неточная цитата реплики героя романа Достоевского "Преступление и наказание" Мармеладова: "А коли не к кому, коли идти больше некуда! Ведь надобно же, чтоб всякому человеку хоть куда-нибудь можно было пойти…" (Достоевский Ф. М. Преступление и наказание // Достоевский Ф. М. Собр. соч.: В 15 т. Л. 1989. Т. 5. С. 16).
87. Цитата не обнаружена в стихотворениях Ахматовой, которые могли быть известны Долинову. Можно предположить, что ее авторство принадлежит самому критику.
"Судьба ли так моя переменилась…"; впервые: Русское слово. 1917. 1 апреля (Белая стая. С. 116-117).
89. Из стихотворения "Слаб голос мой, но воля не слабеет…"; впервые: Ежемесячный журнал. 1914. № 3. С. 3 (Белая стая. С. 14, с датой - 1912). Долинов также цитирует и вторую строку стихотворения: "Мне даже легче стало без любви…".
90. Из стихотворения "Слаб голос мой, но воля не слабеет…"; см. выше. В оригинале: "Как прошлое над сердцем власть теряет!".
91. Из стихотворения "Судьба ли так моя переменилась…"; см. выше. В оригинале строка звучит иначе: "Где зимы те, когда я спать ложилась // В шестом часу утра?".
92. Из стихотворения "Двадцать первое. Ночь. Понедельник…"; впервые: Белая стая. С. 109 (с датой - 1917).
* Автор выражает благодарность за помощь в подготовке материалов А. А. Кобринскому, Н. И. Крайневой, С. В. Друговейко-Должанской.