"Царственное слово". Ахматовские чтения.
Выпуск 1. - М.: Наследие, 1992 г. - С. 6-8.
Невеселые признания при радостном событии1
Прошлое беспомощно - в нем ничего нельзя исправить. Будущее беспощадно - оно все равно придет. И в мою освобожденную от тяжелой неопределенности душу проникла горечь раздумья о сорокалетней беде не только творческой интеллигенции, но беде всего народа, беде глухой и гнетущей.
И я вспомнил собрание ленинградской художественной интеллигенции 1946 г. в Смольном и - как обухом по голове - доклад Жданова, в котором он назвал творчество Анны Ахматовой "блудом в молельне"; полные тонкого юмора и человеческой печали, очищающие нашу жизнь от обывательской скверны книги Михаила Михайловича Зощенко - пошлятиной, а литературное сообщество тех, кто был среди зачинателей советской литературы, "Серапионовы братья" - скорпионовыми братьями. Помню, как актовый зал Смольного настороженно молчал, угнетенный и оскорбленный всей тяжестью диктата. Никто не возразил, никто не заступился ни за Ахматову, ни за Зощенко, ни за Александра Хазина. Зато нашлись подъелдыки и подхалимы, нашлись подпевалы палачей и диктаторов, одобрившие это решение. И сорок лет оно действовало, принижая нашу великую литературу, укорачивая жизни многих ее истинных талантов.
Михаил Михайлович Зощенко вынужден был засесть за перевод книги Лассилы "За спичками". Он сделал эту работу, по признанию самих финнов, блистательно, но это было не его непосредственное дело.
И Анна Андреевна Ахматова пропала со страниц журналов и книг как поэт, ушла в переводы древней поэзии Египта и Китая, а также стихов классического поэта Италии Леопарди. Но она в это время, как мы узнали позже, создавала эпос своей судьбы - "Поэму без героя" и завершала "Реквием". Она оказалась смелее и прозорливее многих. Ее эпическая лирика стала эпосом, значимым для всех времен и народов.
Создание прекрасного в мире диктуется железной необходимостью движения времени, беспощадностью отношения художника к самому себе, к своему творчеству, одухотворенной Правдой жизни и великим чувством Прозрения и Сочувствия.
Я перечитываю поэмы Анны Ахматовой, ее лирический эпос.
Я вхожу в чистейший воздух "У самого моря", в сказку первой любви и в горе первой смерти, и душа моя становится от этого соприкосновения чище, строже и прозрачней, как будто я сам во всей своей сущности виден всему миру, и мне от этого ощущения открытости становится свободно и боязно.
Потом я еду вместе с ней "Путем всея земли", и в памяти моей снова возникает "лишь хвойная ветка да солнечный стих". Потом я блуждаю по перекрещивающимся коридорам "Поэмы без героя". Вернее, не в самой поэме, а в какой-то параллельности ей моей собственной памяти, и подхожу к ее главному эпосу - "Реквиему", снимаю шапку и становлюсь на колени, и слушаю эту боль сам в себе от первой до последней строчки, и беру в руки один из "черепков" разбитой человеческой души, и читаю на нем:
Я не искала прибыли,
Я славы не ждала,
Я под крылом у гибели
Все тридцать лет жила.
Слава ее мужественной, одаренной редкостным талантом человеческой души будет в этом мире расти и радовать людей своей открытостью, способностью любить и сочувствовать. Она сказала за всех и обо всем, о едином горе, о личной и всеобщей беде:
Эта женщина больна,
Эта женщина одна,
Муж в могиле, сын в тюрьме.
Помолитесь обо мне.
И пусть этого в те времена никто не слышал, все равно она имела право написать о себе, о своем назначении:
И не под защитой чуждых крыл, -
Я была тогда с моим народом
Там, где мой народ, к несчастью, был.
А тем временем это, как теперь официально признано, ошибочное постановление делало свое черное дело, обедняя духовную жизнь народа не только на нашей собственной земле. Его отзвук мне слышался в китайской "культурной революции" с ее разгромом интеллектуальной жизни страны; оно лишило нас связи с лучшими художниками современного мира, воздвигло между нами стены отчуждения, непонимания и недоверия.
Мне вспоминаются слова, сказанные Полем Элюаром: "Пока на земле существует насильственная смерть - поэт должен погибать первым". Это относится к Пушкину, Лермонтову, Байрону, Эдгару По, Маяковскому, Есенину, Лорке.
Истинные поэты своих народов умирали первыми там, где решались судьбы народов. Но прежде, чем умереть, они не могли обойти главного в жизни, обязательно замечали его и говорили об этом истинно и единственно правдиво.
Таким поэтом была Ахматова. Она прошла через все, все перенесла с великим мужеством и обо всем поведала с присущей только ей одной страстью, точностью и убеждением. Ее эпическая лирика не только явление русской культуры, русского языка, но явление культуры мировой.
Мы знаем, что ныне лежит на весах
И что совершается ныне.
Час мужества пробил на наших часах.
И мужество нас не покинет.
Не горько остаться без крова, -
И мы сохраним тебя, русская речь,
Великое русское слово.
Свободным и чистым тебя пронесем,
Навеки!
Без прошлого нет будущего.
Нам есть на кого оглядываться, чтобы идти вперед, к родству истинных поэтов всех народов и всех времен.