Литературный Азербайджан. - 1990.
- № 3. - С. 123-124.
Так вот ты какой, Восток!
Восточные мотивы в жизни и творчестве Анны Ахматовой
"Красивейшая женщина эпохи, пленительная звезда петербургских салонов, некоронованная королева", - такой считали её современники. Анна Ахматова с ее редкостным по своей красоте поэтическим голосом прочно вошла в историю русской и мировой поэзии XX века. Духовная значительность, обаяние её личности, нравственный ореол, глубокий интеллект - подчёркивали её величие и как поэта, и как человека.
Царство ахматовской лирики - от мира сего. Поэзия жизни извлечена из прозы жизни, как говорил Белинский. Поэзия Ахматовой вырастала из житейской почвы, не чуждаясь её, не порывая с ней. Её поэзия - скорбное и печальное воссоздание больного времени, тонкое, проникновенное отражение трагической судьбы поэта. Ахматовские строки рождены многокрасочной палитрой пространственно-временных впечатлений, отягощенных годами разрухи, страха, нищеты, голода, одиночества, блокады, скитаний, лишений, тяжких и суровых испытаний.
Судьба перебрасывала её с юга на север (из Одессы в Ленинград и Москву), с севера на запад (во Францию и Италию), потом снова на север, в любимый Ленинград, а оттуда на Восток...
Спустя десятилетия, в "Поэме без героя" и в других произведениях, посвященных годам юности, властно возникнут мотивы суда над прошлым, возобладает суровый этический и социальный подход к действительности. И пройдёт длительное время, прежде чем Ахматова станет мастером исторической живописи. В этом отношении особенно примечательна её "Поэма без героя", где в "Эпилоге" Ахматова рассказывает о своей эвакуации на Восток, в Среднюю Азию, об испытаниях, выпавших на её долю в годы Великой Отечественной войны.
Сколько новых небывалых для прежней Ахматовой красок приобрела её поэзия в "азийском доме"! И какая-то новая, высокая и величавая интонация появилась в ахматовских стихах о родине, новой глубиной наполнился пейзаж. От стихов Ахматовой веяло поистине Востоком - недаром она смолоду тянулась и к вавилонскому сказанию о Гильгамеше, и к библейскому эпосу, и к древним египетским песнопениям, которые впоследствии она блистательно переводила.
Она вспоминала и о "бабушке-татарке", и об Украине, с которой была связана через отца. Мир славяно-монгольской Азии в неожиданно родственной и многозначительной близости вдруг вставал перед нею и заставлял задумываться о себе. Шла напряжённейшая мучительная внутренняя работа, вершившаяся почти в одиночестве. Будучи человеком сильной воли, Ахматова мужественно пережила горечь и "боль поражений и обид", непонимания и отчужденности.
В двадцатые годы, годы перелома и кризиса упрочивается у Ахматовой интерес к истории, мысль о сопричастности к ней, ощущение своей жизни в историческом потоке. Много значила для её миропонимания Азия. "Он прочен, мой азийский дом"... Или в строке "Кто мне сказать посмеет, что здесь я на чужбине?!" - всё тот же намёк на причастность к Азии. "На этой древней, сухой земле я снова дома". Азию своим родным очагом, а Кавказ святым югом называет Ахматова.
В стихах ташкентского периода неоднократно возникали, сменяя друг друга, подобно наплывам памяти, то российские, то среднеазиатские, пейзажи, проникнутые ощущением бездонности, уходящей в глубь веков, национальной жизни, её непоколебимости, прочности, вечности. Она умела поэтически передать почти непередаваемое: само присутствие живого духа времени, истории и вечности в сегодняшней жизни людей. В годы, когда само существование государства нашего было под вопросом, она писала о прочности и непоколебимости культуры, покоящейся на гранитном основании тысячелетий.
... Проснуться влюблённой,
Увидеть, как красен мак.
- Какая-то сила
Сегодня входила
В твоё святилище, мрак!
Мангалочий дворик,
Как дым твой горек
И как твой тополь высок...
Шехерезада
Так вот ты какой, Восток!
В сознании лирического героя Ахматовой устанавливается связь времён и событий, пространственно-временная связь с древней землёй наполняет стих Ахматовой ощущением эпохи.
Интерес Ахматовой к Востоку у неё буквально в крови.
- Моего предка хана Ахмата убил ночью в его шатре подкупленный русский убийца, и этим, как повествует Карамзин, кончилось на Руси монгольское иго. Этот Ахмат, как известно, был чингизидом,- не без гордости отмечает в своей автобиографии Ахматова. Но, конечно, не только чувство крови влекло её к Востоку, хотя и это вовсе не исключено. Дело в том, что она много важного и значительного находила в поэтических и философских воззрениях, заключённых в мифах, гимнах и преданиях Индии и в творениях древних египтян, китайцев, корейцев. Ей были хорошо известны исторические судьбы монголов и гуннов, её волновали чистота и мудрость Авесты и Шахнаме.
Ахматова высоко ценила и любила восточное искусство, а впоследствии много переводила из китайской, корейской и древнеегипетской поэзии.
Любовь и интерес к Востоку пронизывает всё многогранное творчество Ахматовой - поэта, прозаика (она - автор очерков, дневниковых записей), переводчика-исследователя, как известно, на протяжении всей жизни Ахматова неустанно занималась исследованием творчества Пушкина и ей по праву принадлежит достойное место среди пушкинистов; знание восточного эпоса и фольклора помогло ей отклонись попытки предыдущих исследователей найти источник "Сказки о золотом петушке" в сказках "Тысяча и одной ночи" и, обратившись к другим источникам, верно обнаружить литературный источник пушкинской сказки. Это прозаическая "Легенда об арабском звездочёте" американского писателя Вашингтона Ирвинга.
Особенно усиливается тяга Ахматовой к Востоку после встреч с художником Модильяни в Париже. В очерке, посвященном Амедео Модильяни, Ахматова вспоминает об этом следующее:
захвачен великим искусством Египта. Очевидно, Египет был его последним увлечением. Уже очень скоро он становится столь самобытным, что ничего не хочется вспоминать, глядя на его холсты. Теперь этот период Модильяни называют негритянским периодом. Он говорил: "Драгоценности должны быть дикарскими" (по поводу моих африканских бус), и рисовал меня в них.
Быть может, эти встречи и беседы с ещё непризнанным в те годы выдающимся художником и предопределили её дальнейшую судьбу, будущие творческие поиски и увлечения, уходящие к далёкому "языческому детству", как называет его сама Ахматова.
Знание нескольких иностранных языков даёт ей широкие возможности для переводческой деятельности. Переводы Ахматовой - это целая антология мировой поэзии. Это реалистические переводы, воплощение и перевоплощение души и слова. Переводы долгое время были единственным источником существования.
Переводная поэзия Ахматовой - это целая полоса её творчества, заслуживающая особого внимания.
Большое место в переводческой лирике Ахматовой занимает поэзия Востока. Классическая поэзия Востока для Ахматовой начинается с древнеегипетской поэзии. Самобытное искусство египтян с его культовыми песнопениями и гимнами, любовная лирика, повествующая о гордости, независимости, красоте и достоинстве как хранительницы семейного очага, были созвучны душевному складу и облику самой Ахматовой, величественной, гордой, мужественной, непоколебимой.
К циклу классической поэзии Востока, наряду с переводами из древнеегипетской поэзии, относятся и переводы Ахматовой из индийской поэзии, в частности, стихотворений Рабиндраната Тагора.
Ахматова, по словам исследователей её переводческого мастерства, переводила так, как писала, т. е. чувствовала. Даже такой, казалось бы, далёкий от её лирического мира поэт, как Рабиндранат Тагор с его скорбящим созерцанием, принимается её музой:
Вот нежный облик, отсвет в темноте,
Вот голос, льющийся, как майский свет,
Вот поцелуй, но губ любимых нет...
Характерные черты, присущие ахматовскому поэтическому искусству, развивающемуся в русле новейших художественных исканий своего века, - пунктирность поэтической речи, глубинный подтекст, обыденность разговорных, полуобрывочных фраз при их спрятанном главном смысле, иллюзия импровизационности - это приметы и переводной поэзии, которые зримо и подспудно воспринимаются всеми почитателями ее поэтического таланта, в том числе, конечно, и в Азербайджане.
И наступило время, когда Ахматова зазвучала и на азербайджанском языке. В этом году на страницах республиканских журналов "Улдуз" и "Азербайджан" появились подборки из ранних стихов Ахматовой в переводе Чингиза Алиоглы и "Реквием" в переводе Тофика Байрамова. В 1990 году предстоят публикация её стихов и в журнале "Хазар" в новых переводах.
увлекающемся историей Ближнего и Дальнего Востока, историей Великой Степи, которая лежит между Китаем и Карпатами, и так мужественно и стойко отстоявшем свою позицию в борьбе за утверждение и признание тюркского этноса. Его книга "Древние тюрки" благодаря своей объективности, честности и справедливости, принесла ему заслуженную славу. Мы помним, как проникновенно относится Л. Н. Гумилев к азербайджанскому народу, которому знаменитый учёный пожелал не пытаться возвеличивать себя, ибо "он велик и без того. То, что прекрасно, не нуждается в похвалах"1.
1. Из газ. "Элм", 1989, № 20 (176), 20 мая.