Всемирное слово. - 2001. - № 14. - С. 91-94.
"Where past and future are gathered…"
"Поэма без героя" Ахматовой и "Четыре квартета" Элиота
Поэма Томаса Стернза Элиота "Четыре квартета" была начата в 1934 году. Часть, которой было суждено стать первой - "Burnt Norton" - открывается знаменитым строчками - афоризмом о времени:
Time present and time past
Are both perhaps present in time future,
And time future contained in time past1.
Спустя шесть лет Элиот вернется к поэме. И в том же 1940-м году Анна Ахматова начнет свою "Поэму без героя", которая будет сопровождать ее последующие двадцать лет.
Неслучайность встречи двух поэм Ахматова подтвердит спустя двадцать лет. Завершая поэму, она вернется в год ее рождения, выбрав в качестве эпиграфа к "Решке" в последней - четвертой - редакции "Поэмы без героя" строку:
In my beginning is my end2, -
первую строку Второго квартета "East Coker", написанного Элиотом в том самом сороковом году.
* * *
Имена Элиота и Ахматовой не так уж часто упоминаются рядом, хотя повод для сближения был подсказан самой Анной Андреевной, написавшей в "Будке" в 1957 году:
"Я родилась в один год с Чарли Чаплиным, "Крейцеровой сонатой" Толстого, Эйфелевой башней и, кажется, Элиотом".
"Кажется" - то ли от неуверенности в верности этого утверждения, то ли специально - из желания скрыть истину (год рождения Элиота - 1888, Ахматовой - 1889), но в любом случае Ахматовой, очевидно, важно указать на это "родство": "Я родилась в один год…"
Как - не без свойственного ему налета мистицизма - замечает Анатолий Найман в своих "Рассказах о Анне Ахматовой", Элиот "родился на год раньше ее и умер на год раньше". У Наймана же мы находим одно из редких упоминаний об Анне Ахматовой в связи с Т. С. Элиотом - довольно убедительный ответ на вопрос: почему именно в 60-х имя английского поэта появляется в ахматовской поэме.
"Наши разговоры не раз касались Т. С. Элиота: в 60-е годы оживился интерес к нему, он стал нобелевским лауреатом. Пришло его время, короткое, сфокусированным пучком света высветившее фигуру, стали актуальны идеи, переиздавались статьи <...> Я переводил тогда (речь идет о времени вручения Ахматовой премии "Этна-Таормина". - Т. К.) главу из "Бесплодной земли", потом главу из "Четырех Квартетов". В "Четырех Квартетах" она отметила строчки:
The only wisdom we can hope to acquire
Is the wisdom of humility: humility is endless.
(Единственная мудрость, достижения которой мы можем чаять, это мудрость смирения: смирение - бесконечно.) Часто повторяла: "Humility is endless". И в это же время появился эпиграф к "Решке" - In my beginning is my end (В моем начале мой конец), тоже из "Четырех Квартетов"3.
"говорила с нежностью, как о младшем брате, всю жизнь ждавшем и под конец дождавшемся удачи": именно "удачей" поэта, его признанием освещаются эти годы. Однако "родство", о котором Ахматова говорит в "Будке", не ограничивается близкими - почти до совпадения - годами жизни двух поэтов, а интерес Ахматовой к творчеству Элиота едва ли можно связать со всплеском общественного интереса к нему в конце жизни. Связь между ними гораздо более глубинна, и - предположу - эпиграф к "Решке" появляется отнюдь не внезапно и не на пустом месте - он лишь озвучивает то, что уже было общего, ту связь, которая существует между двумя поэмами - едва ли не с самого начала.
Предположение, что, начиная работу над Поэмой, Ахматова была знакома с вышедшим в 1936 году Первым квартетом Элиота и включила его - так же скрыто и неназванно, как и многие другие произведения, в свой текст, выглядит маловероятным, хотя и интригующим. И тем не менее, между "Поэмой без героя" и "Четырьмя квартетами" и - еще в большей степени - между "1913 годом" и "Burnt Norton", первыми частями поэм, можно провести много параллелей - вплоть до совпадения слов и движения образов.
"Гения ждет растворенный дух", - сказал в IX веке китайский поэт4. Гениального поэта отличает "острота слуха" - способность чувствовать и воспринимать дух.
И гениальный поэт способен озвучить свою эпоху, произнести ее слова.
Для Ахматовой и Элиота, не столько ровесников в пределах одного года рождения, но, что гораздо больше и важнее - современников, общим оказывается самое время. В этой эпохе двадцатилетие разделяет две мировые войны, и именно в период "между двумя войнами" у двух поэтов созревает замысел их самых сложных и, может быть, главных для них поэм.
В "East Coker" (1940) Элиот обозначает момент рождения своей поэмы:
So here I am, in the middle way, having had twenty years -
Twenty years largely wasted, the years of l'entre deux guerres…5
У Ахматовой, в стихотворении, написанном в 1944 году в Ташкенте, в процессе работы над Поэмой, читаем:
Две войны, мое поколенье,
Освещали твой страшный путь, -
и тут же напоминает о себе "Поэма без героя":
De profundis… Мое поколенье
Мало меду вкусило. И вот
Только ветер гудит в отдаленье,
Только память о мертвых поет.
"Память о мертвых поет" на протяжении всей Поэмы Ахматовой. На "страшном пути", в его дантовой "середине" (заметим, Данте6 значимо присутствует как в "Квартетах", к примеру: "In the middle, not only in the middle of the way / But all the way, in a dark wood"7, - так и в "Поэме без героя", где один из эпиграфов к той же "Решке" звучит как "…Жасминный куст, / Где Данте шел, и воздух пуст. Н. К."), и Элиоту, и Ахматовой словно бы начинает "диктовать" самая память, уводящая назад - к прежней, "другой" жизни: "Into our first world"8, - для Элиота, в 1913 год - для Ахматовой. В первой главе "1913 года" "к автору вместо того, кого ждали, приходят тени из тринадцатого года под видом ряженых". Некие подобные - явно призрачные - существа, то ли люди, то ли тени, населяющие "первый мир" Элиота, появляются и в первой части Первого квартета:
There they were, dignified, invisible,
Moving without pressure…9
Поразительно близкими "топографически" оказываются начала двух поэм: их "авторы" словно следуют по одному пути, чтобы оказаться в прошлом - будь то вольно или невольно. "Burnt Norton" открывается звуками шагов, которые эхом отдаются в памяти - вниз:
Down the passage which we did not take…10
Это спуск в Розовый сад (rose-garden) и, судя по всему, - путь в прошлое, в "первый мир". Движением вниз (выраженным даже графически: строфика Первой части Поэмы напоминает нисходящую лестницу) открывается и "Поэма без героя":
Из года сорокового,
Как с башни, на все гляжу.
Как будто прощаюсь снова
С тем, с чем давно простилась,
Как будто перекрестилась
И под темные своды схожу.
В песне птицы, звучащей в Розовом саду, говорится, что путь "в наш первый мир" (into our first world) лежит "через первые ворота" (through the first gate). Некоторых из своих незваных гостей видит появляющимися "через призрачные ворота" и "автор" "Поэмы без героя":
Через призрачные ворота
И мохнатый и рыжий кто-то
Козлоногую приволок.
Образ Розового сада памятен по другому стихотворению Анны Ахматовой - "Я к розам хочу, в тот единственный сад..." (1959). В стихотворении, наполненном памятью об ушедших и ушедшем, сокрыты как будто те же, припоминаемые, звуки шагов:
И замертво спят сотни тысяч шагов
Врагов и друзей, друзей и врагов…
Впрочем, образ, не менее тайный и священный, чем Розовый сад Элиота, появляется и в "Поэме без героя":
А теперь бы домой скорее
Камероновой Галереей
В ледяной таинственный сад…
"нескончаемых предположений":
Там за островом, там, за Садом,
Разве мы не встретимся взглядом
Наших прежних ясных очей?
Разве ты мне не скажешь снова
Победившее смерть слово
И разгадку жизни моей?
Временнáя организация "Четырех квартетов" и "Поэмы без героя" имеет между собой много общего. Более того, это едва ли не главная точка соприкосновения двух поэм (заметим: именно формулу соотношения времен позаимствовала Анна Ахматова из Второго квартета в качестве эпиграфа для своей поэмы). "Областью нескончаемых предположений" можно, на мой взгляд, назвать тот момент (во времени или вне его - подробнее об этом ниже), то временнóе пространство, в котором оказываются, отправившись в воспоминания о прошлом, "авторы" двух поэм. Элиот, говоря о сочетании времен - прошлого, настоящего и будущего - практически следуя правилам грамматики, называет еще одно (весьма значимое для его героя, ведущего свою литературную родословную еще от Альфреда Пруфрока ранних стихотворений) время - условное:
What might have been is an abstraction
Remaining a perpetual possibility
Only in a world of speculation12.
Действительно свершившееся и то, что только могло бы быть, встречаются в настоящем:
What might have been and what has been
Point to one end, which is always present13.
Только настоящее, по Элиоту, дает возможность вспомнить о бывшем и не-бывшем, только отсюда лежит путь в любое время - "If all time is eternally present"14. И когда такая возможность предоставлена, не-бывшее, то, что могло бы свершится, но не свершилось, и то, что, возможно, настанет в будущем, - и в одной и в другой поэме занимают свое место наравне с действительно свершившимся в прошлом. Поэтика небывшего - действия по принципу отрицания действия - идет рядом с временнóй условностью, как у Элиота, так и у Ахматовой.
Footfalls echo in the memory
Down the passage which we did not take
Towards the door we never opened
Into the rose-garden,15 -
звучит у Элиота, причем за не-бывшим следует настоящее и прошедшее:
Inhabit the garden.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . .
So we moved, and they, in a formal pattern16.
Почти парадоксальным образом не-свершившееся соседствует с настоящим у Ахматовой:
И с тобою, ко мне не пришедшим,
Сорок первый встречаю год.
Об элиотовских шагах по непройденному пути напоминают другие - не-бывшие в Белом зале Фонтанного дома, точно так же соседствующие с настоящим:
Звук шагов тех, которых нету,
По сияющему паркету,
И сигары синий дымок.
И во всех зеркалах отразился
Человек, что не появился
И проникнуть в тот зал не мог.
И почти так же, как - в отрицании действия - происходит спуск "автора" "Четырех квартетов" в Розовый сад, с большой степенью условности спускается под своды "автор" "Поэмы без героя":
Как с башни, на все гляжу.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Как будто перекрестилась
И под темные своды схожу.
Не-бывшее и "бесконечно возможное" / условное, наравне с настоящим, прошедшим и будущим, оказываются объемными и значимыми временными пластами как в "Четырех квартетах", так и в "Поэме без героя". И соотношение времен в обеих поэмах далеко от обыденной логики проведения четких линий: прошедшее - настоящее - будущее. В самом начале своей поэмы Элиот выводит временную формулу:
Are both perhaps present in time future,
And time future contained in time past.
Этим строкам удивительным образом вторят другие, появившиеся в "Поэме без героя", в первой главе "1913 года", еще в первой редакции, датированной 1940-1942 годами:
Как в прошедшем грядущее зреет,
Так в грядущем прошлое тлеет -
Страшный праздник мертвой листвы.
Свои размышления о времени Элиот завершает таким выводом:
If all time is eternally present
All time is unredeemable17.
Невозможность искупить время - для Элиота, или - что более важно для Ахматовой - грех (ибо как по-русски, так и по-английски странное сочетание "искупить время" напоминает о другом - "искупить грех"), который, будучи совершен в прошлом (в том самом 1913 году), кладет печать "неискупимости" на все время, время их поколения, как его воспринимала Ахматова. И время, которое "нельзя искупить", действительно необратимо - в "Поэме без героя" оно является в настоящее "автора" таким же, каким было в прошедшем:
Я забыла ваши уроки,
Краснобаи и лжепророки! -
Но меня не забыли вы.
Впрочем, вопросом остается, приходят ли "новогодние сорванцы" в Фонтанный дом к Анне Ахматовой или она сама отправляется вспять, к истокам трагедии, если "автор" Поэмы в своем 1940-м году вдруг оказывается захваченным маскарадом 1913-го и ожидает, что вот-вот появится сама, "той, какою была когда-то". Гостем или хозяином оказывается "герой" Элиота, если о "тенях" Розового сада сказано:
There they were as our guests, accepted and accepting.
(У них в гостях мы были хозяева, -
вариант Андрея Сергеева, переводчика Т. С. Элиота)? Что это за "момент" в сложной системе временных координат, расчерченной Элиотом?
Только во времени, и только в настоящем возможна память, воспоминание о прошлом, пишет Элиот.
But only in time can the moment…
Be remembered18.
Но сознание и осознание прошлого и будущего возможно лишь вне времени: "To be conscious is not to be in time"19.
И Элиот называет это "состояние" "спокойной точкой вращенья мира" (перевод А. Сергеева):
At the still point of the turning world.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Where past and future are gathered20.
Не в такой ли ситуации, не в этой ли "точке" оказывается "автор" "Поэмы без героя", когда принимает у себя - "во Дворце Фонтанном" - гостей из прошлого и Гостя из Будущего? Место осознания прошлого и будущего - мира во времени, где "both a new world / And the old made explicit"21. Место, которое, между тем, само не может быть помещено и названо во времени:
I can only say, there we have been: but I cannot say where.
And I cannot say, how long, for that is to place it in time22.
Ситуация, очень похожая на ту, что обозначает в "Поэме без героя" Ахматова, обращаясь к своей Героине:
Как вы были в пространстве новом,
Как вне времени были вы...
. . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Там, у устья Леты - Невы.
Вневременного много в "Поэме без героя". Это и "небытья незримый поток", оставшийся в одном из черновиков Поэмы, и ощущение постоянного присутствия Леты: Леты - Невы, на берегах которой стоит призрачный город Петра, Леты, которую уже миновала Героиня "1913 года" ("Хочешь мне сказать по секрету, / Что уже миновала Лету / И иною дышишь весной"), Леты из первого эпиграфа к "Решке" ("…Я воды Леты пью. / Мне доктором запрещена унылость. Пушкин"). И, конечно, тьма. Тьма иного, не этого мира, тьма, которой, по Элиоту, не ощутить в "щебечущем мире":
Not here
Not here the darkness, in this twittering world23.
Тьма, которой чает "автор" "Четырех квартетов", наступает вне времени, "в мире бесконечного одиночества" (перевод А. Сергеева), тьма, в которую нужно сойти, спуститься, погрузиться внутренне, отрешившись от всех земных благ:
Descend lower, descend only
World not world, but that which is not world,
Internal darkness, deprivation
And destitution of all property…24
Это, новое, погружение заставляет вновь вспомнить об ахматовском: "И под темные своды схожу". "В сумраке" и - в полнейшем одиночестве, когда незваные гости внезапно исчезают, - происходит свидание "автора" Поэмы с "наигорчайшей драмой", вслед за которым "факелы гаснут, потолок опускается" и звучат "слова из мрака: Смерти нет - это всем известно..."
* * *
"некалендарное" - новой эпохи ознаменовали работы Анри Бергсона и романы Марселя Пруста: вослед мыслителям и творцам или независимо от них люди совершенно иначе ощутили себя во времени и - в отношении времени. Воспоминание оказалось исполненным субъективности, а путешествие в прошлое для каждого человека стало возможным лишь в одиночку - на глубину собственной памяти. За открытиями Пруста и Бергсона последовало величайшее откровение века: теория относительности Альберта Эйнштейна. Современники Бергсона и Эйнштейна, люди гениально тонкого восприятия - Элиот и Ахматова идеально совпадают в отношении того, что они слышат и улавливают, создавая великие поэмы о своем поколении и о своей Эпохе.
Примечания
1. Этот блестящий афоризм Элиота оказывается довольно трудным в переводе на русский язык. Переводчики, не останавливаясь на множественности возможных прочтений, предлагают каждый свой вариант:
Настоящее и прошедшее,
Вероятно, наступят в будущем,
А. Сергеев.
Настоящее и прошедшее,
Наверное, содержатся в будущем,
А будущее заключалось в прошедшем.
На мой взгляд, оба переводчика упускают еще один вариант прочтения почти каламбурного обыгрывания Элиотом слова "present":
Возможно, и настоящее, и прошедшее
В будущем будут лишь настоящим.
2. В моем начале - мой конец.
4. Строка из "Поэмы о поэте" Сыкуна Ту (837-908).
5. Итак, я на полпути, переживший двадцатилетие,
Пожалуй, загубленное двадцатилетие entre deux guerres*. (* франц. - между двух войн)
6. К слову сказать, А. Найман, говоря об Элиоте и Ахматовой, упоминает Данте в ряду общих для них имен: "источники у обоих были те же: Данте, Шекспир, Бодлер, Нерваль, Лафорг…" (Найман А. Рассказы о Анне Ахматовой. - М., 1989, с. 31.)
Но на всем пути в сумрачном лесу…
8. В наш первый мир.
9. Там они, величавые и незримые,
Воздушно ступали…
10. Шаги эхом звучат в памяти -
Вниз, на пути, где мы не были…
11. Предположительно, Н. В. Недоброво.
12. То, что могло бы быть, - лишь отвлеченность,
Только в области предположений.
13. Ненаставшее и наставшее
Всегда ведут к настоящему.
А. Сергеев.
15. Шаги откликаются в памяти -
Вниз по пути, на котором мы не были,
До той самой двери, что никогда не открыли, -
В Розовый сад.
Другие отзвуки.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Условленным образом двигались - и мы и они.
17. Если любое время всегда (вечно) настоящее,
18. Но лишь во времени мы можем припомнить происходившее…
19. Сознавать - значит быть вне времени.
А. Сергеев.
20. В спокойной точке вращения мира.
Место встречи прошлого с будущим.
А. Сергеев.
21. Проясняются и мир ушедший, и грядущий.
22. Я говорю: мы были там, но не могу сказать, где именно,
23. Но нет,
Нет мрака в этом щебечущем мире.
А. Сергеев.
24. Спустись пониже, спустись
Недвижный мир не от мира сего.
Внутренний мрак, отказ
И отрешенность от благ земных…
А. Сергеев.