Стихотворение А. А. Ахматовой
«Вижу выцветший флаг над таможней…»
(Опыты реального комментария)
Публикация 1
Херсонесского храма с крыльца <…>.
Большинство комментариев в собраниях сочинений А. А. Ахматовой к стихотворению 1913 года «Вижу выцветший флаг над таможней…» уклоняются от ответа на вопросы, почему у поэта купол Свято-Владимирского собора в Херсонесе назван «смуглым» и почему он обрел в ее стихах множественное число («главы») [1, т. 1, с. 744; 2, т. 1, с. 393-394].
Авторы примечаний, опираясь на автобиографические заметки А. А. Ахматовой, пытаются ответить только на один вопрос: где именно в Севастополе в детские годы поэт могла «глядеть» на Херсонесский собор «с крыльца». Например: «Речь идет о даче «Отрада» («Новый Херсонес») на берегу Стрелецкой бухты – «дача Тура», в трех верстах от Севастополя, где семья Горенко проводила каждое лето с 1896 по 1903 г.» [1, т. 1, с. 744-745]. Или: «На даче Тура («Отрада») под Севастополем Аня Горенко жила с родителями каждое лето в 1896-1903 гг.» [2, т. 2, с. 429; см. также 2, т. 1, с. 394].
Двухтомник 1990 года наряду с другими неточностями ошибочно отождествил время написания стихотворения с той детской порой, о которой вспоминает Анна Андреевна: «Написано на даче «Отрада» («Новый Херсонес») в трех верстах от Севастополя на берегу Стрелецкой бухты, где Ахматова проводила каждое лето с 7 до 14 лет» [3, т. 1, с. 376]. Получается, что стихотворение 1913 года написано в 1903 году четырнадцатилетней девочкой-подростком. Понятно, что на самом деле поэт мысленно обращается к своему прошлому, а не пребывает в нем, как пишет комментатор. Вспомним, что стихотворение первоначально было опубликовано под названием «Возвращение» [1, т. 1, с. 744].
– севастопольских) нельзя правильно прочесть даже автобиографические заметки писателя. Воистину, как она сама констатировала, «люди видят только то, что хотят видеть, и слышат только то, что хотят слышать» [2, т. 2, с. 243].
Вопреки распространенному мнению, А. А. Ахматова не жила на даче Н. И. Тура. Она сама об этом ясно скажет в одной из своих записей конца 1950-х – начала 1960-х годов: «В окрестностях этой дачи («Отрада», Стрелецкая бухта, Херсонес <…>) я получила прозвище «дикая девочка» <…> (выделено нами. – Авт.)» [1, т. 5, с. 215]. Правильно будет сказать, что А. А. Ахматова с родителями жила на дачах Тура.
Хорошо известное севастопольцам имение Н. И. Тура до 1905 года носило название «Отрада» [8, с. 905]. Хозяин имения был человеком предприимчивым. Он построил для отдыхающих на части своих земель дачный поселок, получивший название по имени владельца – Туровская слобода или Туровка (в 1923 году первоначально и в 1935-м окончательно слободка была переименована в честь матроса Г. Н. Вакуленчука, организатора восстания на броненосце «Потемкин») [8, с. 147, 905]. Вот там-то и снимала на лето домик на протяжении восьми лет семья Горенко. «На современной карте Севастополя нынешний проспект Гагарина, – пишет севастопольский краевед В. Н. Горелов, – примерно соответствует Туровскому шоссе, центральной улице этого поселка. Установить местоположение домика, в котором останавливались Аня и Инна Эразмовна Горенко, сейчас вряд ли возможно…» [7, с. 2]. Ясно одно, что домик располагался на возвышенной части Туровской слободы, откуда были хорошо видны и Херсонес, и Стрелецкая бухта, что и получило отражение в стихотворении А. А. Ахматовой и ее воспоминаниях.
После 1905 года имение «Отрада» было перестроено в духе времени (новейшей архитектуры ресторан, общественный сад, беседки, скамейки, открытые площадки и др.) и переименовано в «Новый Херсонес». А. А. Ахматова в той части города появилась снова только в 1907 году, поселившись по соседству на новом дачном месте – в грязелечебнице Шмидта, которая расположилась на берегу Песочной бухты [6, с. 47; 7, с. 2]. Она, несомненно, видела изменившие облик и именование места своего детства, о чем говорят уже упоминавшиеся ее воспоминания: «Нет и дачи Тура («Отрада» или «Новый Херсонес») – три версты от Севастополя, где с семи до тринадцати лет (правильно – «до четырнадцати». – Авт.) я жила каждое лето и заслужила прозвище «дикой девочки» <…> (выделено нами. – Авт.)» [1, т. 5, с. 693].
Вернемся после этих необходимых разъяснений к Херсонесскому храму.
«незолоченым» [4, т. 2, с. 433]. Действительно, золоченым у собора был изначально только крест. Купол покрыли золотом уже во время восстановительных работ 1998-2004 годов. В остальном этот комментарий тоже, к сожалению, являет собой набор неточностей и ошибок: Свято-Владимирский собор строился не в 1862-1892 годах; у собора один купол, а не несколько; из Стрелецкой бухты этот купол не виден. Он, как мы уже отметили, виден с примыкающих к бухте возвышенностей, где располагалась снимаемая семьей Горенко дача.
Таким образом, актуальным остается вопрос: каким же был в конце XIX – начале ХХ веков купол Херсонесского храма?
Свято-Владимирский собор строился к 900-летию крещения в Херсонесе Св. Равноапостольного Великого князя Владимира. Именно поэтому автор проекта академик Д. И. Гримм выполнил крестово-купольный храм в византийском стиле, что помимо всего прочего предполагало (в соответствии с греческой православной традицией) отказ от золочения купола (см. три Софии – Константинопольскую, Киевскую и в Великом Новгороде). При этом купол собора и его двухъярусные кровли были покрыты не медью (что было традиционным), а цинковой черепицей [8, с. 165]. Цинк – достаточно легкий металл, поэтому первоначальное покрытие в декабре 1879 года сорвал ураган. После этого были произведены ремонтные работы, результатом которых стала замена части цинковой кровли (а именно – карнизов) на свинец [9, c. 97-98]. С одной стороны, это утяжелило крышу, предохранив ее от сильных ветров, с другой, – сохранило цветовой колорит основного покрытия, так как свинец в окисленном состоянии визуально почти не отличается от цинка. Цветовая гамма цинка – голубовато-серая, со временем имеющая тенденцию к потемнению. В результате, цинково-свинцовые купол и двускатные двухъярусные крыши собора на дореволюционных фотографиях «имеют тяжелый сумрачный цвет» [7, c. 2].
Все это дало визуальное основание А. А. Ахматовой говорить о «смуглых главах» Херсонесского храма. Но почему она пишет о куполе собора во множественном числе?
Во-первых, это результат первоначального варианта комментируемого стиха. В. М. Жирмунский в издании стихов А. А. Ахматовой в «Библиотеке поэта» приводит раннюю редакцию интересующей нас строки: «Херсонесских церквей у крыльца» [5, c. 387]. Несомненно, имеются в виду руины многочисленных византийских базилик V-IX веков на территории Херсонеса, а также православные храмы новейшего времени – Свято-Владимирский собор, Храм семи херсонесских священномучеников, домовая церковь Настоятельского корпуса.
– «главное место в мире» [6, с. 32]. «Самое сильное впечатление» подростковых лет – «древний Херсонес, около которого мы жили» [1, т. 5, с. 236]. Поэтому «непосредственно отсюда античность – эллинизм <…>» [1, т. 5, с. 215].
Вместе с тем, наш поэт, в чем мы не раз убеждались, тяготеет к точности деталей своего стихотворного повествования. «Главы» Херсонесских церквей лишены золочения и, конечно, визуально «смуглые», но они совсем не располагались «у крыльца» ее дачи, хотя и были хорошо видны оттуда. Расстояние до них составляло около двух километров.
Это побуждает А. А. Ахматову отказаться от ранней редакции стиха, заменив ее на нынешнюю: «Херсонесского храма с крыльца». Но при этом она оставляет в предыдущей строке во множественном числе «смуглые главы» удаленных из стихотворения церквей, тогда как у Херсонесского храма купол только один. Почему?
Визуально образ поэта (и это во-вторых) совершенно точен. Архитектурно Свято-Владимирский собор спроектирован таким образом, что издалека он выглядит как многоглавый храм: многочисленные, разной формы (круглые, угловые, квадратные) и одноцветные (в тот период!) части его покрытия (от купола до фрагментов крыши) смотрятся как отдельные «главы», которые, разрастаясь вширь, ниспадают тремя ярусами от вершины к основанию.
В заключении нашего этюда особо отметим, что эпитет «смуглые» в определении «глав» храма нуждается в дополнительном и более подробном комментировании. Конечно, в этом определении есть дань колориту, что мы уже отметили, рассказав о цинковой кровле собора. Колорит дает о себе знать в связи с этим эпитетом и в известных стихах о Пушкине 1911 года из цикла «В Царском Селе»:
<…>
[1, т. 1, с. 77].
В 1913 и 1915 годах вне всякой колористической привязки А. А. Ахматова наделит «пушкинской» деталью свою музу: «А смуглая сидела на траве» («В то время я гостила на земле…» [1, т. 1, с. 147]), «И были смуглые ноги / Обрызганы крупной росой» («Муза ушла по дороге…» [1, т. 1, с. 247]).
В 1916 году этот эпитет снова появится в стихотворении А. А. Ахматовой о Бахчисарае и внешним образом вроде бы опять в колористической функции – передать особый оттенок лиц крымскотатарских женщин:
<…> Осень смуглая в подоле
<…>
[1, т. 1, с. 275].
«смуглый» не ограничивается колоритом. Об этом отчетливо говорит стихотворение «Седое утро» того же 1913 года А. А. Блока:
Прощай, возьми еще колечко,
Оденешь рученьку свою
…
[10, т. 3, с. 207]
Хотя речь у А. А. Ахматовой идет о татарке, а у А. А. Блока – о цыганке, одним только темным оттенком их кожи эпитет «смуглый» не объяснишь. Почему у Анны Андреевны «смуглая» не просто женщина, а – муза или осень? При этом осень не какого-нибудь, а 1916 года! Почему у А. А. Блока цыганка, прощаясь с лирическим героем после ночи, полной ее страстных песен и его страстных объяснений, «хладно жмет» к его губам «свои серебряные кольца»? И не перекликается ли как-то этот мотив «страстного холода» и безнадежного прощания с прощальными строками, адресованными «утешному» другу в бахчисарайском стихотворении А. А. Ахматовой?
Пока ясно одно. Стихи Анны Андреевны действительно накрепко спаяны между собой своей глубинной поэтикой: слова-образы – и строки, строки – и целые тексты, тексты – и циклы, циклы разного времени написания – и единые вопросы бытия, обращенные к их, этих стихов и циклов, героине и героям. Как именно отвечала А. А. Ахматова на эти вопросы, – предстоит внимательно изучать снова и снова.
– сугубо личная и скорее интимно-психологическая – причина столь сильной привязанности Анны Андреевны к эпитету «смуглый». Как известно, А. А. Ахматова от рождения обладала необыкновенно белой кожей. Помимо свидетельств современников это подтверждается ее собственным признанием: в Херсонесе она «загорала до того, что сходила кожа» [1, т. 5, с. 215]. Именно у того типа людей, к которому принадлежала поэт, пребывание на солнце приводит не к загару, а к шелушению кожи.
Анна Андреевна по личному опыту знала, что белизна кожи является характерным признаком людей, болеющих туберкулезом. Летом 1906 года умирает от туберкулеза ее старшая сестра – Инна. В грязелечебницу доктора Шмидта в 1907 году Аню Горенко привозят лечиться от первых признаков той же болезни [6, с. 48]. В стихотворении «Как невеста, получаю…», написанном в октябре 1915 года в туберкулезном санатории близ Хельсинки, читаем:
Я гощу у смерти белой,
По дороге в тьму
«Белая» смерть – это о финских снегах (для октября вроде бы рановато) или о нездоровой белизне кожных покровов больного? Или о саване?
Может быть, в этом причина того, что А. А. Ахматова с готовностью подчеркивает «смуглое» в дорогих и близких ей людях и предметах: смуглый оттенок лица А. С. Пушкина и татарской женщины, смуглое в облике своей музы, смуглые главы Херсонесского храма. «Смуглый» у Анны Андреевны – это цвет желанного, мечтаемого, но не достижимого. Поэтому в детстве она дни напролет проводит на пляже и в море, стараясь обрести заветную смуглость в собственном облике.
Приложение
«херсонесскому» фрагменту стихотворения А. А. Ахматовой:
Все глядеть бы на смуглые главы
<…>.
Речь идет о дачном поселке, построенном владельцем имения «Отрада» Н. И. Туром недалеко от Стрелецкой бухты. В этом поселке семья Горенко снимала домик каждое лето с 1896 по 1903 год. Установить точное местоположение дачного домика и выяснить, не меняла ли семья свой летний адрес на протяжении всех восьми лет, пока не представляется возможным. Так как дача располагалась на возвышенном месте, «с крыльца» ее был хорошо виден Херсонес и, в частности, Свято-Владимирский собор. Купол собора и двухъярусные крыши имели цинково-свинцовое покрытие. Это и породило поэтический образ «смуглых глав» Херсонесского храма. Как известно, сама А. А. Ахматова называла Херсонес «главным» для нее «местом в мире».
1. Ахматова А. А. Собрание сочинений. В 6 т. – Москва: Эллис Лак, 1998-2002; Т. 7 (дополнительный). – 2004.
2. Ахматова А. А. Сочинения. В 2 т. – Москва: Художественная литература, 1986.
– Москва: Правда, 1990.
– Москва: Русский путь, 2005.
5. Ахматова А. А. Стихотворения и поэмы // Составление, подготовка текста и примечания В. М. Жирмунского. – Изд. 2-е. – Ленинград: Советский писатель, 1977. – (Библиотека поэта. Большая серия).
6. Черных В. А. Летопись жизни и творчества Анны Ахматовой: 1889-1966. – Изд. 2-е, испр. и доп. – Москва: Индрик, 2008.
7. Горелов В. Н. Херсонес Анны Ахматовой // Литературная газета + Курьер культуры: Крым-Севастополь: Региональное обозрение. – 2008. – 26 сентября-10 октября. – №18(23). – С. 2.
– Севастополь: «Салта» ЛТД, 2008.
9. Золотарев М. И., Хапаев В. В. Херсонесские святыни. – Севастополь: Фуджи-Крым, 2002.
10. Блок А. А. Собрание сочинений. В 8 т. – Москва-Ленинград: ГИХЛ, 1960-1963.