"Я всем прощение дарую..."
Ахматовский сборник. - 2006. - С. 518-550.
К истории издания "Поэмы без Героя"1:
Поэма в Собрании сочинений А. Ахматовой)2.
"Поэмы без Героя", которые обозначены как "четыре редакции произведения", при этом принцип, по которому устанавливался текст редакций, а также принцип, по которому было определено именно такое их количество, в издании не пояснялся. В свое время в печати не появилось подробной рецензии на [Эллис Лак: 1998], но мы считаем необходимым хотя бы post factum прокомментировать представленные в [Эллис Лак: 1998] тексты "Поэмы без Героя", а также коснуться некоторых приведенных во вступительной статье и в комментариях сведений и выводов составителя.
На рассмотрении опубликованных в этом издании текстов поэмы и комментариев к ним необходимо остановиться подробнее еще по двум причинам: во-первых, потому, что в [Эллис Лак: 1998] публикуются не один или два текста поэмы (ранний и поздний)
3, а целых четыре текста четырех редакций, определенных составителем в результате "сличения текстов поэмы, которыми" составитель "располагал" ([Эллис Лак: 1998]. С. 509; далее в скобках - только указания на страницы); во-вторых, потому, что составителем предпринята попытка полного комментария к текстам и реалиям "Поэмы без Героя", т. е. книга претендует на роль "академического" издания в ряду существующих в настоящее время публикаций "Поэмы без Героя".
В преамбуле к комментариям после перечисления четырех редакций с номерами 1-4 и датами их создания указывается: "Дата редакции одновременно фиксирует завершение определенного этапа работы и начала нового, т. е. от 1940 к 1943 г.; от 1943 к 1946 г.; от 1946 к 1956 г.; от 1956 к 1963 г.; от 1963 к 1965 г. <подчеркнуто нами - Сост.)" (с. 510); таким образом, указывается еще одна, пятая, редакция 1963-1965 годов.
Далее отмечено: "Кроме четырех редакций впервые факсимильно воспроизводится ранее не публиковавшаяся редакция "Поэмы без героя" (1940-1943) из коллекции Е. М. Браганцевой" (с. 510), т. е. названа еще одна, шестая, редакция.
""окончательный" текст "Гаршинской редакции", завершившей "ташкентский период" работы над поэмой" (с. 570), т. е. речь идет еще об одной "редакции", о которой несколько ранее (в описании "промежуточных вариантов") было упомянуто: ""Гаршинская" редакция является наиболее репрезентативным вариантом текста первой редакции поэмы" (с. 519). Таким образом, вместе с так называемой редакцией 1963-1965 годов, "редакцией из коллекции Е. М. Браганцевой" и ""Гаршинской"редакцией" определяется уже не четыре, а семь редакций поэмы. На с. 508 составителем вдруг говорится: "В коллекциях В. Н. Орлова, В. Я. Виленкина, Л. К. Чуковской <…> имелись разные редакции (подчеркнуто нами - сост.) поэмы. У В. Я. Виленкина их было четыре, у В. Н. Орлова две". Необходимо пояснить, что у Л. К. Чуковской была одна редакция поэмы 1942 года и шесть списков с редакций 1946-1964 годов, у В. Н. Орлова - два списка с разных редакций (1943 и 1956 гг.), у Виленкина, как можно понять из упоминаний составителя, - четыре списка с разных редакций.
В той же преамбуле к комментариям, где перечислены все четыре редакции с датами, под номером 1 следует "1 - 1943, Ташкент" (с. 510), однако в качестве первой редакции 1943 года публикуется список, переписанный Ахматовой 12 апреля 1942 г. в Ташкенте для И. В. Штока (дата в комментариях не является опечаткой, т. к. отсутствует в "Списке опечаток" в 4 томе того же издания).
На наш взгляд, абсолютно неверно и установление времени создания редакций произведения как периода от такого-то года до такого-то. Работа над текстом могла продолжаться разное время: год, два, десять лет. Но конкретная редакция - это переписанный или перепечатанный на машинке текст произведения в тот момент, когда автор на определенном этапе считал его законченным, т. е. редакция должна иметь точную дату создания именно данного текста, часто не только вплоть до года и месяца, но и даже до конкретного числа. Например, работа над созданием первой редакции "Поэмы без Героя" продолжалась в течение 1940-1942 гг., но текст первой сохранившейся до нашего времени редакции был переписан Ахматовой с указанием точной даты "19 января 1942 года", поэтому мы датируем ее создание 1942 г. В течение года этот законченный на определенном этапе текст вновь подвергался авторским исправлениям и дополнениям, после чего он был перепечатан, как окончательный, на пишущей машинке, т. е. появилась следующая редакция, в которую вошла машинописная дата написания "Вместо предисловия": "8 апреля 1943", таким образом, редакция должна быть отнесена ко времени не ранее 8 апреля 1943 г. и т. д. Практически во всех случаях по датам в рукописях или косвенным данным возможно установить точную дату создания той или иной редакции, при этом достаточно точно устанавливается и тот отрезок времени, в течение которого продолжалась работа над созданием текста данной редакции. Таким образом, "расплывчатость" дат в [Эллис Лак: 1998] свидетельствует о неправильном понимании термина "редакция" произведения.
Следует отметить, что изданию [Эллис Лак: 1998] в полной мере присуща терминологическая нечеткость, употребление одних и тех же слов в разном значении. Чем, например, отличается "машинописная копия" от машинописного "списка" (с. 508)? В чем состоит особенность "автографов", "число" которых "крайне ограничено" (с. 509)? Почему список Штока одновременно называется и "редакцией" и "наиболее ранним вариантом поэмы" (с. 513) и почему экземпляр поэмы, посланный Гаршину, именуется то "списком", то "редакцией" (с. 519)? Для обозначения не столь многочисленных упоминаемых в издании [Эллис Лак: 1998] экземпляров "Поэмы" используются в равных значениях понятия "список", "авторская копия", "копия", "экземпляр", "редакция", "рукопись" (с. 507-508, 520 и др.) и даже - "полный список одного из текстов поэмы" (с. 507)4; введенное составителем определение "театрализованная редакция" (в других случаях - "театральная", что вовсе не одно и то же), над которой Ахматова "работала в последние годы" (с. 510), вообще никак не поясняется. "Промежуточными вариантами" названы разные по источниковедческой значимости экземпляры, например: редакция поэмы 1942 г., впоследствии подаренная Л. К. Чуковской, список Ф. Г. Раневской 1942 г. и список Е. М. Браганцевой 1943 г., который до этого был назван "редакцией" (с. 515-517). Об одном из рукописных текстов поэмы (т. е. все том же переписанном рукой Ахматовой в альбом Е. М. Браганцевой в 1943 г.) сказано: "Вариант 1в важен как переход от рукописного текста, который менялся при каждой новой переписке его для кого-то из близких друзей, к более стабильному" (с. 518). Почему вдруг именно этот текст оказался более стабильным, чем другие рукописные тексты? И в чем именно его стабильность выразилась?
Некоторые фактические неточности являются следствием ограниченного числа просмотренных составителем экземпляров поэмы: "Автограф, подаренный Л. Чуковской, с авторской пометой: "Окончено 19 августа 1942. Ташкент"" (с. 515), на самом деле дата является не "авторской пометой", а датой записи основного текста в рукописи, что коренным образом меняет суть дела. На с. 518 сказано: "Кроме указанных, имеются еще и другие промежуточные списки, ведущие к окончательному тексту первой редакции". В действительности, опубликованный в [Эллис Лак: 1998] в качестве "первой" редакции список И. В. Штока представляет собой список с самого раннего текста этой редакции, записанного 19 января 1942 года, остальные указанные составителем списки, выполнены в более позднее время, т. е. после опубликованного как "первая редакция" списка Штока, и сделаны с других источников, стало быть, они ведут к окончательному тексту не этой, а следующей редакции поэмы.
"редакций" из четырех, опубликованных в издании, - тексты списков, не принадлежавших Ахматовой и не отражающих в полной мере процесс работы автора над текстом произведения от одной редакции до создания следующей.
В качестве первой редакции в [Эллис Лак: 1998] публикуется авторский список И. В. Штока, переписанный для него Ахматовой 12 апреля 1942 г., тогда как рукопись "Поэмы", переписанная Ахматовой 19 января 1942 г. (т. е. за три месяца до списка И. В. Штока), помещена в разряд "промежуточных вариантов".
Очевидно, что составитель не держал в руках этот экземпляр поэмы, переписанный Ахматовой для себя и подаренный позже для сохранения Л. К. Чуковской. По опубликованной фотокопии5 не определить все уровни правки в этой рукописи, но по ней можно увидеть, что правка текста и знаков препинания, выделение отдельных частей и глав в рукописи полностью учтены в беловом списке Штока, что говорит о вторичности записи в нем текста поэмы. По "Запискам об Анне Ахматовой" Л. К. Чуковской также можно восстановить все этапы изменений в тексте поэмы до и после 12 апреля 1942 года, в том числе появление "нового начала", "Эпилога" и др., однако составитель не привлекает в своей статье столь важный для истории создания поэмы материал. Вообще, для составителя [Эллис Лак: 1998] характерно невнимание к хронологии записей в рукописях и списках, а также неразличение в подавляющем большинстве случаев основного текста и последующих вставок. В описании списка Ф. Г. Раневской 1942 г. сказано: "В этом варианте поэмы впервые появился (резонно предположить, что речь идет об основном тексте - Сост.) первый, еще не развернутый набросок "Вместо предисловия", датированный 8 апреля 1943 г." (с. 517). В действительности же текст "Вместо предисловия" в список Ф. Г. Раневской 1942 г. был вписан, так же, как и в список Е. М. Браганцевой; трудно установить, в какой из экземпляров был первым внесен этот текст, вероятнее всего, в названные списки он был переписан с первого машинописного экземпляра, перепечатанного с альбома "Ардов" в период 8-14 апреля 1943 г., куда "Вместо предисловия" вошло уже в составе основного текста.
В качестве источника так называемой "второй редакции" 1946 г. в [Эллис Лак: 1998] был выбран список Е. М. Браганцевой, который в действительности является более поздней перепечаткой текста поэмы 1946 г. Список выполнен на голубой бумаге с тиснением "в клеточку", производство которой началось в Эстонии не раньше 1954 года. На такой же бумаге написана записка М. Рыльского к А. Ахматовой, посланная в письме Л. Озерова из Дома творчества в Голицыно, датируемая 1958 г. 6, и напечатана автобиография Ахматовой 1960 г. для болгарского издания ее стихотворений7. В публикуемый как редакция список вошли три строфы ("Он не лучше других и не хуже…", "Веселиться - так веселиться…", "И моим поведано словом…"), которые в тексте редакции 1946 г. и списках, выполненных с этой редакции именно в 1946 г., отсутствовали. Но они вошли в позднейшую перепечатку 1950-х гг., восстанавливающую текст редакции 1946 г., сохранившуюся в личном архиве Ахматовой в ОР РНБ как текст редакции 1946 г. Не правильнее ли было бы использовать в качестве источника публикации рукопись из архива Ахматовой, которую составитель держал в руках, а не список, принадлежащий другому лицу, сделанный с этой рукописи несколькими годами позднее?
О "второй редакции" в комментариях сообщается, что она "является одним из ранних текстов второй редакции" (с. 566), хотя уместнее было бы говорить (если вообще у одной редакции может быть несколько разных текстов!) об "одном из поздних текстов" редакции 1946 г., поскольку в ее основной текст были включены первые изменения, появившиеся на пути к созданию следующей редакции.
"третьей редакции" поэмы 1956 г. осуществлялась в [Эллис Лак: 1998] по списку В. Н. Орлова. Не вполне понятно привлечение в качестве источника редакции списка, принадлежавшего другому лицу, в то время как в архиве поэта сохранилась рукопись с редакцией 1956 г. (<"Рабочий экземпляр № 1">), да еще и с многочисленной правкой, позволяющей установить весь процесс работы автора над созданием следующей редакции. (Между тем, эту рукопись составитель неоднократно называет не редакцией, а "списком"). В списке же В. Н. Орлова из 21 пометы всего две выполнены рукой Ахматовой, остальные сделаны В. Н. Орловым "со слов Ахматовой". Вряд ли стоит пояснять источниковедческую ценность каждого из двух вышеназванных экземпляров поэмы.
Кроме того, при публикации списка В. Н. Орлова в издании [Эллис Лак: 1998] были допущены расхождения с текстом оригинала. В публикации в [Эллис Лак: 1998] правка в тексте списка воспроизведена крайне непоследовательно, например, в комментариях отсутствуют указания, что строфа "И царицей Авдотьей заклятый...", эпиграф из стихотворения Н. Клюева к "Решке", строфы "Эпилога" "А за мною, тайной сверкая...", "И открылась мне та дорога..." вписаны В. Н. Орловым намного позднее, что делает неверным восприятие основного текста редакции 1956 г. Текст "Эпилога" опубликован без указания на исправление "Обуянная смертным страхом" на "Не сраженная смертным страхом", сделанное Орловым в соответствии со вставкой "цензурного варианта" "И себе же самой навстречу..." в этом же списке. Сам цензурный вариант финала определяется составителем как "принципиально новый финал "Поэмы без героя", отражающий чувства национального и гражданского самосознания Ахматовой в годы Великой Отечественной войны" (с. 600). В данном случае элементарно не учтено свидетельство Л. К. Чуковской (1964): "Имея в виду цензуру, жаждущую бодрого конца, Анна Андреевна в "Беге времени" (т. е. так же, как и в сборнике "Стихотворения" (1958). - Сост.> кончает другими словами:
... Ураганом с Урала, с Алтая
Долгу верная, молодая
Шла Россия спасать Москву"8
"чувства национального и гражданского самосознания в годы Великой Отечественной войны", которых, видимо, не сознавала ранее (хотя в Ташкенте было написано много патриотических стихотворений о войне) и потому не отразила их в редакциях 1942, 1943, 1944 и 1946 гг. (Отметим, что в рукописях с редакциями поэмы 1956-1963 гг., а не в списках с этих редакций, "цензурная концовка" не входила ни в один текст). Неправомерно и привлечение составителем в качестве комментария к строфе "И себе же самой навстречу... - Шла Россия спасать Москву" записи Ахматовой: "Наступает 1941 год <…>. А дальше Урал. Сибирь и Образ России" (с. 617). Несомнено, что эти слова Ахматовой относятся к "подлинному" окончанию "Поэмы", т. е. строфам "И уже предо мною прямо… - Загремел сумасшедший Урал", "И открылась мне та дорога… - Тишины Сибирской Земли", "От того, что сделалось прахом... - Предо мною шла на восток".
Определенная составителем "четвертая редакция" "Поэмы без Героя" напечатана "по рабочему экземпляру РНБ (ф. 1073, ед. хр. 202)" (с. 620). В преамбуле к комментариям к четвертой редакции сообщается, что "на титульном листе рукописи даты: 1940-1963 гг., но к тексту поэмы Ахматова обращалась и в 1965 г." (с. 621), последнее обстоятельство, вероятно, позволило составителю поставить при публикации рукописи на титульном листе произвольную дату "1940-1965", вместо подлинной даты в рукописи: "1940-1962".
При сверке были обнаружены многочисленные несоответствия опубликованного текста с указанным источником, наиболее значимые разночтения приводятся ниже в таблице. Изумление вызывает расстановка знаков препинания, особенно если учесть заверение составителя, что "в публикуемых текстах сохраняется орфография и пунктуация Ахматовой в соответствии с автографами" (с. 511): нами отмечено более 100 (!) расхождений с указанным составителем автографом. При этом чаще всего(около 40 случаев) наблюдается необоснованная замена знаков, например: "До смешного близка развязка: / Из-за ширм Петрушкина маска. / Вкруг костров кучерская пляска. Над дворцом черно-желтый стяг..." (ср. в рукописи: "До смешного близка развязка; / Из-за ширм Петрушкина маска, / Вкруг костров кучерская пляска, / Над дворцом черно-желтый стяг..."). Еще нелепее ситуации, когда знаки не соответствуют ни ахматовскому тексту, ни правилам современной пунктуации (более 20 случаев): "Ведь всех впустили / Это гость зазеркальный?" (в рукописи: "Ведь всех впустили. / Это гость зазеркальный?"), см. также примеры в таблице. Надо сказать, что и орфография не во всем идентична рукописи: так, по крайней мере, в полутора десятках слов есть расхождения с источником в использовании прописных и строчных букв (это кроме оформления посвящений, вступления и послесловия)10.
| Фрагменты | Публикация |
Источник РНБ, ф. 1073, ед. хр. 202 |
| Заглавие | ПОЭМА БЕЗ ГЕРОЯ 1940-1965 |
ПОЭМА БЕЗ ГЕРОЯ Триптих Сочинение 1940-1962 [Ленинград] 196[2]3 Москва |
| Deus conservat omnia Девиз в гербе Фонтанного Дома |
<отсутствует лист с эпиграфом> | |
| Первое посвящение | 27 декабря 1940 <все строки (кроме первой) начинаются с прописной буквы> |
27 декабря 1940 ПОСВЯЩЕНИЕ <с прописной буквы строки 3, 6, 9> |
| Второе посвящение | Сплю - мне снится молодость наша Та,его миновавшая чаша |
Сплю - мне снится молодость наша, |
| Третье посвящение | 5 января 1956 <все строки с прописной буквы> |
195[7]6 г. <с прописной буквы строки 1, 7, 13, 16> |
| С кем горчайшее суждено Он ко мне во Дворец Фонтанный |
с кем горчайшее суждено, он ко мне во дворец Фонтанный |
|
| <прописные начальные буквы строк> | <весь текст прописными буквами> | |
| Источники эпиграфов к Главе Первой | "Четки" 1914 |
"Четки" "Онегин" |
| Строки Главы Первой | И как будто припомнив что-то, |
И, как будто припомнив что-то, Повернувшись в пол-оборота, |
| И других бы просила... постой. Ты как будто не значишься в списках. Полосатой наряжен верстой, |
И других бы просила... постой, Ты, как будто, не значишься в списках, В калиострах, магах, лизисках, |
|
| Ремарка в Главе Первой | Факелы гаснут, потолок опускается. Белый (Зеркальный) зал снова делается комнатой автора. Слова из мрака: | (Факелы гаснут, потолок опускается. Белый (зеркальный) зал снова делается комнатой автора. Слова из мрака:) |
| Интермедия "Через площадку" | (Интермедия) | |
| "На Исакьевской ровно в шесть... | "На Исакьевской ровно в шесть..." | |
| "Как-нибудь побредем по мраку | "Как-нибудь побредем по мраку, | |
| И опять из Фонтанного грота | И опять из Фонтанного Грота, | |
| Подстрочное примечание к ремарке Главы Второй | "Gloire de Dijon" медленно осыпается на ковер. См. картину С. Судейкина "Коломбина". Или Психея в теплом желтом сиянии с бабочкиными крыльями." | <отсутствует> |
| Строки Главы Второй | Распахнулась атласная шубка! <…>На себя согласна принять. |
/"/Распахнулась атласная шубка! <…> На себя согласна принять./"/ |
| С мертвым сердцем и мертвым взором, |
С мертвым сердцем и с мертвым взором Он ли встретится с командором, |
|
<…>Мне трудней, чем смерть, превозмочь. |
(На щеках твоих алые пятна; <…>Мне трудней, чем смерть, превозмочь.) |
|
| Ремарка к Главе Третьей | "последнее воспоминание в Царском Селе" | /"/Последнее воспоминание о Царском Селе/"/ |
| Ремарка к Главе Четвертой | <…> от Спаса-на-Крови. <…> |
<…> от Спаса на Крови. <…> призрак Зимнедворского бала. |
| Строки Главы Четвертой | Бал метелей на Марсовом Поле | |
| Он - на твой порог! | ||
| Клокотанье, стон и клекот - | КЛОКОТАНЬЕ, СТОН И КЛЕКОТ | |
| "Решка" | Intermezzo РЕШКА |
Часть вторая [(]РЕШКА[)] |
| Ремарка к "Решке" | Автор говорит о поэме "1913 год" и о многом другом - в частности, о романтической поэме XIX века (которую он называет Столетней Чаровницей). Автор опрометчиво полагал, что дух этой поэмы ошибочно ожил в его Петербургской повести. | <отсутствует> |
| Время - [5] начало 1941. В окне призрак оснеженного клена. | ||
| Строки "Решки" | Я пишу для кого-то либретто, |
Я пишу для кого-тоґ) либретто, |
| <отсутствует> | x)В рукописи: Я пишу для xxx либретто | |
| <отсутствует> | -)Седьмая Ленинградская элегия автора (Прим. переводчика?!) | |
| 10 Враг пытал: "А ну, расскажи-ка", Но ни слова, ни стона, ни крика <...> Пытки, ссылки и казни - петь я |
10 <...> Войны, смерти, рожденья. Петь я |
|
| <11><...>Я по горло сыта - поверьте, | 10а <...> |
|
| <18> <...> И он мне, отлетающей тени, Дал охапку мокрой сирени |
16 <...> Дал охапку мокрой сирени |
|
| Подстрочные примечания | А столетняя чаровница-) |
<отсутствует> |
| И гнала на родной чердак=) =)Место, где, по представлению читателей, рождаются все поэтические произведения. |
<отсутствует> | |
| "Решки" | И на берег, где мертвый Шелли24 Прямо в небо глядя, лежал, - |
И на берег, где мертвый Шелли, И все жаворонки всего мира18 <примечание перенесено к другой строке> |
| Окончание "Решки" | (Вой в печной трубе стихает, слышны отдаленные звуки Requiem'a, какие-то глухие стоны. <...> бредят во сне). <24> Каторжанок, "стопятниц", пленниц, <...> Для застенка и для тюрьмы <25> Посинелые стиснув губы, <...> "По ту сторону ада мы". |
<трубе> стихает, слышн[о]ы отдаленные звуки Requiem'a и какие-то глухие стоны. <...> бредят во сне) Ты спроси у моих современниц, Каторжанок, стопятниц, пленниц <...> Для застенка и для тюрьмы.] <отсутствует> |
| Дата "Решки" | <отсутствует> | +[3]-5 января 1941 года Фонтанный Дом, |
| Источники эпиграфов к "Эпилогу" | Быть пусту месту сему... <...> Пушкин |
Быть пусту месту сему... /?/ <...> |
| Строки "Эпилога" | (Ты, не первый и не последний | |
| Ты, не выпьешь, только пригубишь | ||
| Этой вечной разлуки весть. | ||
| Ставший горстью лагерной пыли, | Ставший горстью /"/лагерной пыли/"/, | |
| <строка точек после "От того, что сделалось прахом"> | <отсутствует> | |
| И сжимая уста, Россия | И ломая руки, Россия | |
| Дата "Эпилога" | <отсутствует> | Окончено в Ташкенте18 августа 1942 года. |
| Примечания редактора | "Собака" - "Бродячая собака", артистическое кабаре десятых годов. | "Собака" - "Бродячая собака", артистическое кабаре [в] десятых год[ах]ов (1912-1914 до войны). |
| "нежный утешитель" - см. сонет Китса "To the Sleep" ("К сну"). | <отсутствует> | |
| <отсутствует> |
Как видно из таблицы, сам текст,его расположение часто не соответствуют оригиналу, и хотя понятно, что "командор" превращен в "Командира", скорее всего, волею наборщика, эта нелепость вполне соответствует тому, как сам составитель [Эллис Лак: 1998] обращается с источниками.
"третьей" редакции (по списку В. Н. Орлова) оговариваются отдельные случаи правки, то в комментариях к "четвертой" редакции сведения о существующих в рукописи многочисленных исправлениях, вставках и заменах не представлены. Так, например, не указано, что первоначально строфы "Ты спроси у моих современниц...", "Посинелые стиснув губы..." были вставлены после строфы 10. Хотя позже Ахматова предполагала переместить текст, сделав другое окончание "Решки", в этой новой "концовке", во-первых, в указанном составителем "рабочем экземпляре РНБ" была записана всего одна строфа - "Ты спроси у моих современниц…", а во-вторых, в дальнейшем от этого варианта Ахматова отказалась (т. е. зачеркнула всю запись, о чем также составителем не сообщается). Это не единственное свидетельство о решении Ахматовой сохранить прежнее окончание "Решки" ("А твоей двусмысленной славе..."), но главное, вызывает сомнение сам принцип включения в основной текст зачеркнутых фрагментов без какого-либо комментария, указания на авторскую правку. В рукописи, которая "воспроизводится" в [Эллис Лак: 1998], названные строфы вычеркнуты как в середине, так и в конце "Решки" - чем же руководствовался составитель, отводя им то или иное место? Наконец, именно к этому фрагменту текста относится ахматовский комментарий о пропущенных строфах - в "Примечаниях редактора" под номером 15. Примечание, сохраненное составителем под номером 21, становится нонсенсом, ведь в публикуемом в [Эллис Лак: 1998] тексте "четвертой" редакции нет пропущенных строф!11 Так небрежное отношение к авторской правке оказывается небрежным отношением к самому ахматовскому тексту: в той же "редакции" в текст строфы 10 произвольно помещены строки "Враг пытал: "А ну, расскажи-ка", / Но ни слова, ни стона, ни крика / Не услышать ее врагу", вместо которых в оригинале три строки точек (так же в других рукописях 1960-х годов), а в комментариях приводятся ошибочные сведения о том, что "строфа 10 впервые вписана в этот "Рабочий экземпляр"" (с. 641-642), т. е. в ед. хр. 202, хотя в действительности в рукописи нет полной записи этой строфы. Та же ошибка наблюдается в комментарии к "пропущенным строфам", где сообщается, что "в источнике публикуемого текста строфы 9-10 были вписаны Ахматовой (1963 г.)" (с. 646), тогда как в рукописи-источнике вписана только строфа 9 "И со мною моя "Седьмая"...", а машинописный текст неполной строфы 10 оставлен без изменений.
Среди неучтенных в [Эллис Лак: 1998], но весьма важных случаев правки в рукописи надо назвать исправление даты в ремарке "Решки", вставку кавычек в строке "Ставший горстью "лагерной пыли"", вставку двух подстрочных примечаний в "Решке" (о "Седьмой элегии" и "В рукописи: я пишу для ххх либретто"), исключение заглавия "Intermezzo", поправки в "Примечаниях редактора", вопросительный знак в первом эпиграфе к "Эпилогу". Пренебрежение подобными "мелочами" свидетельствует о непонимании составителем смысла творческой работы Ахматовой над произведением в этот период.
"четвертой" редакции были использованы другие рукописи 1960-х годов (из архивов Ахматовой в ОР РНБ и РГАЛИ), но об этом в комментариях не сообщается. Например, дата "Третьего посвящения" воспроизведена по исправлению в ед. хр. 203 (ОР РНБ, ф. 1073), при этом в комментариях не указано, что первоначально в "Третьем посвящении" во всех известных экземплярах (рукописях и списках) была машинописная дата "1957". Отсутствующее в рукописи-источнике подстрочное примечание "Место, где по представлению читателей..." и эпиграф ко всей "Поэме" публикуются составителем по более ранней рукописи (ед. хр. 201), второе подстрочное примечание включено в текст, по-видимому, из списка [БВ 64], хранящегося в РГАЛИ (ф. 13, оп. 1, ед. хр. 84) или из какого-то печатного текста поэмы.
Грубейшая с текстологической точки зрения ошибка, изменяющая смысл всего ахматовского текста, допущена составителем при публикации примечания к ремарке Главы Второй в тексте "четвертой" редакции: "На фоне куста цветущих роз (Аполлон, 1917, № ?) большой букет роз "Gloire de Dijon" медленно осыпается на ковер. См. картину С. Судейкина "Коломбина". Или Психея в теплом желтом сиянии с бабочкиными крыльями" (с. 180). Оно представляет собой редкостный случай совмещения и совершенно неоправданного изменения составителем текста трех разных примечаний к разным фрагментам ремарки Главы Второй и вставки в эту же ремарку, которые были внесены Ахматовой в другую рукопись (ОР РНБ, ф. 1073, ед. хр. 201, л. 14). Фрагмент "Большой букет роз "Gloire de Dijon" медленно осыпается на ковер" является вставкой в текст самой ремарки и записан Ахматовой на левом поле на уровне ремарки. Другой фрагмент "=) См. картину С. Судейкина "Коломбина" на фоне куста цветущих роз (Аполлон, 1917 г., № ?)" - является подстрочным примечанием к слову "Коломбина" в ремарке; третий - Или Психея в теплом желтом сиянии с бабочкиными крыльями" - подстрочным примечанием к словам "донна Анна из "Шагов Командора" в той же ремарке. Два последних примечания, как и положено, записаны под текстом на нижнем поле листа. Публикация трех разных фрагментов в таком виде, как это сделано в [Эллис Лак: 1998] не является опечаткой, т. к. не упоминается в "Списке опечаток, замеченных в 1, 2, 3 томах" в 4 томе того же издания.
Совершенно недопустимым представляется нам искажение дат и заголовков источника при публикации текста поэмы в издании [Эллис Лак: 1998], включение в публикацию отсутствующих в рукописи фрагментов, неоправданная правка и вставка знаков препинания и кавычек. Все подобные случаи, на наш взгляд, следует строго оговаривать. В указанном составителем [Эллис Лак: 1998] источнике "четвертой" редакции (равно как и во всех других экземплярах "Поэмы" 1960-х годов) отсутствует дата "1940-1965" в заглавии поэмы. Цифра "1965" встречается только в записи "года издания" под текстом заглавия в списке В. П. Михайлова 1963 года (с которым составитель не знаком), и, скорее всего, поставлена рукой В. П. Михайлова, поскольку Ахматова к этому списку обращалась только сразу после его перепечатки в 1963 году12. В источнике дата "27 декабря 1940" является заглавием "Посвящения", а инициалы "Вс. К." отсутствуют, не ясно, почему в [Эллис Лак: 1998] дата находится в подзаголовке "Первого посвящения" и вставлены инициалы "Вс. К.". Почему вставлено отсутствующее в источнике примечание "Романтическая поэма"? Почему также перед текстом ремарки к "Решке" находится ремарка к этой же части, взятая из одной из более ранних редакций "Поэмы"?
"Ты спроси у моих современниц..." слово "стопятниц" было произвольно заключено составителем в кавычки, которые в источнике-рукописи отсутствуют. В комментарии к строке "По ту сторону ада мы" следующей строфы сообщается: "в некоторых вариантах - без кавычек" (с. 644). Под "некоторыми вариантами" подразумевается, вероятно, единственная запись строфы в записной книжке без кавычек и тире, ведь больше ее нигде нет. Заключенная в кавычки строка означает, скорее всего, принадлежность текста самой Ахматовой, а не "неустановленную цитату", как утверждает составитель (с. 644).
"четвертой редакции" "Поэмы без Героя", напечатанного в [Эллис Лак: 1998], от указанного публикатором источника. Но и приведенных примеров достаточно, чтобы усомниться в добросовестности и точности публикатора при подготовке материала к печати. Представленный в [Эллис Лак: 1998] текст отражает не "полную свободу волеизъявления автора", как заявлено в преамбуле к комментариям этой "редакции" (с. 621), а полную свободу волеизъявления составителя данного тома.
В настоящей статье мы не ставили себе целью описать все замеченные нами ошибки в комментариях к текстам поэмы, опубликованным в 3-м томе. Однако указать на самые серьезные из них считаем совершенно необходимым, поскольку критические отклики на издание [Эллис Лак: 1998] в печати до сих пор не появились, а многочисленные ошибки, допущенные в издании, уже попадают на страницы исследований о "Поэме без Героя", становясь отправной точкой в дальнейшем изучении текста поэмы и ее интерпретации.
Обращает на себя внимание, например, неверное изложение истории создания подстрочных примечаний к поэме. В комментариях сказано: "Впервые краткие примечания появились в тексте, записанном в альбом Е. М. Браганцевой, в дальнейшем сохранены во всех списках - с изменениями и дополнениями" (с. 597). В действительности же первые подстрочные примечания появились в экземпляре Л. К. Чуковской 1942 г., затем вошли в список Ф. Г. Раневской, созданный осенью 1942 г., а уж затем были записаны в тексте списка Е. М. Браганцевой, переписанном 23-24 января 1943 г.
Ошибочно, на наш взгляд, утверждение, что ""Поэма без героя" задумывалась как трехчастное произведение" (с. 513), и противоречащее ему (но тоже не совсем верное) сообщение о списке И. В. Штока: ""1913 год, или Поэма без героя и Решка" - судя по заглавию, существовала до 12 апреля 1942 г. <...> еще как произведение двухчастное" (с. 520). В действительности первоначально "Поэма без Героя, или 1913 год" и "Решка" существовали как две самостоятельные поэмы, и вместе с поэмой "Путем всея земли" они были записаны в цикле "Маленькие поэмы", что подтверждается текстами экземпляров Л. К. Чуковской 1942 г. 13, Л. М. Андриевской 1941 г. 14 и дневниковыми записями Л. К. Чуковской. В 1968 г., занимаясь подготовкой текста "Поэмы без Героя" для сборника в Лениздате, Л. К. Чуковская писала В. М. Жирмунскому: "<…> она <Ахматова - Сост.> долго считала "Поэмой без героя" только "13 год", а "Решку" - отдельным произведением! Вот почему теперешняя I часть "Поэмы" оканчивается Послесловием: "Все в порядке: лежит поэма". АА думала, что конец "13 года" - конец всей "Поэмы""15.
чем свидетельствуют письма Ахматовой того периода из Ташкента и два машинописных экземпляра поэмы, принадлежащих В. Г. Гаршину16 и В. П. Михайлову17 с датой под текстом "Вместо предисловия": "8 апреля 1943".
В комментариях в [Эллис Лак: 1998] строфа "Уверяю, это не ново..." почему-то названа "примером строфы, "странствующей" по "Примечаниям", то уходящей из поэмы, то возвращающейся в нее, до 1962 г., т. е. времени обретения места в поэме - ("Интермедия")" (с. 598). Заметим, что эта строфа начиная с 1945 г. во всех редакциях находилась в составе "Примечаний" и никогда из них не исключалась вплоть до 1962 г., т. е. до времени создания "Интермедии". История создания "Интермедии" изложена в комментариях в [Эллис Лак: 1998] также неверно: текст интермедии был завершен не "до января 1963 г." (с. 631), а до ноября 1962. Об этом свидетельствует тот факт, что "Интермедия" вошла в основной текст перепечатанного не позднее 29 октября 1962 г. экземпляра поэмы, который, кстати, составитель [Эллис Лак: 1998] называет в качестве источника публикации редакции, определяемой им как "четвертая", - дата создания этой редакции, видимо, осталась составителю неизвестной. Далее: не только "первая строфа "Интермедии" была взята из примечаний" (с. 631), но и вторая; неверно определено "первоначальное" место "Интермедии" после строк "Перед ним самый смрадный грешник - / воплощенная благодать…" (с. 631): в рукописях нет соответствующих помет или знаков, указывающих на это (или иное) место вставки.
В комментарии к "Из письма к N. N." (где оно ошибочно названо "Из письма N. N.") сообщается: "Впервые записано в 1955 г. (список А. В. Западова)" (с. 618), хотя первый вариант был отдан Л. К. Чуковской для перепечатки и вставлен в ее список 1953 г. в конце мая 1955 года18; другая, более ранняя, чем в списке Западова, запись рукой Ахматовой была сделана на вставных листах в списке 1954-1955 гг., принадлежащем неустановленному лицу19. Далее указывается, что "начиная с 1960 г., в машинописных экземплярах "Поэмы", исходящих непосредственно от Ахматовой, более не встречается" (с. 618). Однако в списках, исходящих именно от самой Ахматовой: Л. К. Чуковской 1960 г. 20, Э. Г. Герштейн 196021, И. М. Семенко 196022, В. Ф. Румянцевой 196023 и других списках 1960 г. этот фрагмент находится в основном тексте. Более того, 24 апреля 1960 г. Ахматова продиктовала Чуковской "множество мелких поправок" в текст "Из письма к N. N."24, а в ноябре 1960 внесла дополнения к тексту "Из письма к N. N." в рукописи с редакцией поэмы 1956 г.! Исключение "Из письма к N. N." из текста поэмы связано с созданием в 1961 г. "Прозы о Поэме", однако составитель этой связи не заметил.
Замысел разделить примечания к "Поэме" на "Примечания редактора" и "Примечания автора" ошибочно датирован в [Эллис Лак: 1998] серединой 1950-х гг. (с. 511); в другом месте о нем же сказано: "В какое-то время предполагалось заключить поэму двумя видами примечаний" (с. 598), тогда как по записным книжкам Ахматовой можно проследить историю возникновения и реализации этого творческого намерения в 1961 г. 25. В комментарии к строке "Я пишу для кого-то либретто" сообщается: "В одном из вариантов (РНБ): "Я пишу для Артура либретто…"" (с. 555), при этом не назван конкретный источник и не указан его шифр, что, впрочем, вряд ли возможно, поскольку ни в одной из рукописей Ахматовой, находящихся в Отделе рукописей РНБ, такого варианта (с именем "Артур") нет.
"в некоторых списках (РГАЛИ, РНБ) авторская помета "Тираж 1 экземпляр"" (с. 509). На самом деле не "в некоторых списках", а всего лишь в одной рукописи с редакцией 1944 г., хранящейся в РГАЛИ26. Об эпиграфе из Ларошфуко: "повторяется <…> в ряде списков с первой редакции" (с. 515). Но где этот ряд? или хотя бы конкретное указание одного списка? Даты создания "первой редакции" определяются составителем как 1940-1943, но в публикуемом тексте "первой редакции", т. е. в списке Штока, этого эпиграфа нет. И быть не могло, т. к. эпиграф был включен в поэму в период 4-15 октября 1942 г., когда И. В. Штока почти полгода уже не было в Ташкенте. Этот эпиграф - характерная особенность, разделяющая две ранние редакции поэмы: первую (из сохранившихся) - 1942 г. и вторую - 1943 г., и встречается он только в списках с первой редакции, в следующем "ряду": список Ф. Г. Раневской 1942, список И. Г. Эренбурга 1942, Е. М. Браганцевой 1943, В. А. Мануйлова 1943 гг.
"Эпилога" И. В. Штоком (1946) "не соответствует реалиям текста (к тому времени уже были изменены "Гаршинские строки" - Сост.). <…> Следовательно, текст, переписанный Штоком, создан до июня 1944 г." (с. 514). Почему "до июня"? Ведь "до июня" Ахматова еще не знала, как сложатся ее отношения с В. Г. Гаршиным. И когда же все-таки записан? В экземпляре поэмы, о котором не раз упоминает составитель, переписанном 30-31 декабря 1944 г., в основной текст вошли еще не измененные строки. И только через год Ахматова стала впервые именно в этом экземпляре исправлять их. Следовательно, срок записи можно отодвинуть до октября 1945 года (дата первой правки). Резонно предположить, что "Эпилог" был действительно записан Штоком в его список под диктовку Ахматовой "в Ленинграде в 1946 г.", но Ахматова продиктовала ему прежний вариант текста, тот, который соответствовал записанному в тетради И. В. Штока тексту поэмы 1942 г. (аналогичным образом она восстанавливала в середине 1950-х гг. текст утраченной редакции 1946 г.).
В комментариях к "третьей" редакции сказано: "Этот же "Орловский" список "Поэмы без героя" уточняет культурологическую концепцию поэмы, вносит новые акценты в трактовку образа Блока как "человека-эпохи" и общей ситуации 1910-х гг. Здесь впервые в текст вошла знаменитая строфа, отмечающая начало новой эпохи:
А по набережной легендарной
Настоящий Двадцатый Век" (с. 601).
"Орловского" списка здесь явно преувеличено, а факты искажены. Во-первых, новые (по сравнению с первыми редакциями) строки, относящиеся к Блоку ("И моим поведано словом…"), появились в ходе работы над редакцией 1946 г. или вскоре после ее создания, а строфа "Это он в переполненной зале…" была написана в 1959 г. и не входила в основной текст "Орловского" списка, сделанного в 1956 г.. А список Орлова был далеко не первым экземпляром поэмы, куда со слов Ахматовой строфа была записана. Во-вторых, строфа "Словно в зеркале страшной ночи…" (часть которой процитирована на с. 601) впервые вошла в основной текст списка Л. К. Чуковской 1953 г., это означает, что была создана она в период 1947-1953 гг. Строфа входила также в основной текст всех списков, созданных в 1954-1955 гг., таким образом, "культурологическая концепция поэмы" была "уточнена" еще до появления "Орловского" списка.
В комментариях к текстам поэмы указываются точные шифры рукописей и называются конкретные списки (как правило: "в одном из списков" - с. 527, "в экземплярах поэмы" - с. 509, "в более поздних списках" - с. 517 и т. п.), что ведет к полному смешению всех цитируемых источников и позволяет составителю субъективно манипулировать материалом вплоть до подтасовки фактов под заранее придуманную концепцию. Смешение источников, неправильное прочтение черновых записей в экземплярах поэмы, неверное соотнесение авторских вставок, помет и примечаний привело составителя к серьезным промахам и в комментариях. Так, в комментарии к строке "Ты ли, Путаница-Психея" для пояснения строки из "второй", по градации составителя, редакции "1940-1945" гг. (с. 566) привлекается примечание, вписанное Ахматовой в 1958 г. в экземпляр поэмы 1956 г. ("Вчера мне принесли пьесу, поразившую своим убожеством <...>" - c. 580), кроме того, составитель не разобрался, что этот текст является примечанием не к строке "Ты ли, Путаница-Психея", а к словам "в костюме Путаницы" из вписанного в самом начале фрагмента "Сегодня ночью…" прозаической ремарки к Главе Второй Части первой, при этом публикуется только часть дополнения, без соответствия оригиналу и с произвольным указанием даты "7-8 июня 1958 г." (см. в источнике: РНБ, ф. 1073, ед. хр. 200, л. 34 об.).
"В рукописях Ахматовой не раз встречается помета "24 декабря. 1911 г. Миша Линдеберг"" (с. 574). На самом деле такая помета в ином виде "† Миша Линдеберг - 24 дек<абря> 1911" "встречается" (т. е. была вписана под прозаическим текстом) один-единственный раз в рукописи с наброском одной из сцен либретто (РНБ, ф. 1073, ед. хр. 209, л. 3), а приведенная составителем цитата из статьи Р. Д. Тименчика (с. 574) относится к совершенно другому машинописному фрагменту - "Я сразу услышала и увидела ее всю..." из "Прозы о Поэме" (РНБ, ф. 1073, ед. хр. 210, л. 1), в котором имя Линдеберга вообще не упоминается.
Наконец, в [Эллис Лак: 1998] в комментариях к "четвертой" редакции без каких-либо пояснений, отсылок к авторским текстам упоминается о некоем замысле Ахматовой "разделить <…> "Решку" на две части" (с. 621). В действительности все сохранившиеся рукописи с редакциями поэмы, списки, черновые наброски текстов и другие рабочие материалы не дают оснований для подобного заявления.
В комментариях отсутствует элементарная информация о списках, к которым составителем сделаны отсылки (их датировка, принадлежность, вид записи). Не указано, по каким именно спискам приводятся "варианты" к строкам "Второго посвящения" (с. 581), вариант "Старым Гамлетом, Дезэсентом" (с. 626), помета "Форель разбивает лед" (с. 560), эпиграф к "Эпилогу" из романа Э. Хемингуэя на русском языке (с. 596). Исследователю творчества Ахматовой ничего не остается, как самому встать на путь поиска и изучения экземпляров поэмы или просто принять на веру все написанное составителем, что для многих по разным причинам гораздо проще.
"Поэмы без Героя" и не прослеживал развитие отдельных его фрагментов на протяжении всей истории создания поэмы, то и сведения о вариантах строф и строк, эпиграфах и примечаниях в поэме приводятся им бессистемно, неупорядоченно, зачастую неверно. Так, в пространном комментарии к строке "И над Ладогой и над лесом" указывается: "В некоторых списках: "И над полным врагами лесом"" (с. 596). Однако приведенная строка заменила прежнюю не "в некоторых списках", а в конкретной редакции 1962 г., находилась с этого времени в тексте всех списков с этой редакции, и в последних редакциях поэмы. Замене предшествовало сначала включение этой строки как "варианта" в авторское примечание (РНБ, ф. 1073, ед. хр. 200, л. 36 об.), а затем - исправление в рукописи с редакцией 1959 г. (в связи с чем и текст примечания был несколько изменен, см. РНБ, ф. 1073, ед. хр. 198, л. 36 об.). Это один из примеров, когда можно проследить (иногда - буквально по дням) ход творческой мысли автора, если, разумеется, не ограничиться указанием на "некоторые списки". Цитирование составителем в комментариях ко "второй" редакции "1940-1945" гг. авторского примечания, вписанного Ахматовой в рукопись с текстом поэмы 1956 г. в 1961 г., проясняет немногое, так как говорится лишь, что "происшедшую замену Ахматова объясняет (РНБ): "В "Эпилоге" строчки "И над Ладогой и над лесом"<...>" (с. 596-597). При этом текст примечания опубликован с неточностями: выпущено "Говорят что", слово "рассеянных" дано без кавычек, и др.
"варианта строки, от которой Ахматова отказалась: "Та, кого никому не жаль" (список В. Я. Виленкина)" (с. 635). Как обычные "варианты" приводятся примеры длительной работы Ахматовой над созданием определенной строки, строфы или фрагмента текста. Нельзя отнести просто к "вариантам", да еще перечисленным не по рукописям, а по спискам, замены "За высоким окном…" на "У ампирных церквей…", потом - "У закрытых церквей…" (с. 558); "Осиянна, непостижима" на "Ты наш лебедь непостижимый" (с. 589-590), "В стенках лестнички скрыты витые" на "В стенах лесенки скрыты витые", далее - "В стенках лесенки скрыты витые" (с. 639), "Третий умер в семнадцать лет" на "Третий прожил лишь двадцать лет" (с. 612) и многие другие, поскольку они отражают не только содержательные изменения, но и хронологию творческого процесса - собственно историю создания поэмы, восстановить которую можно только проследив определенные этапы работы автора над текстом данной строфы, строки, фрагмента.
Опубликованные зачастую без указания источника и точной датировки варианты теряют ценность для научного исследования и становятся факультативным материалом для любопытствующего читателя. Не имеют даты варианты из записных книжек, процитированные на с. 583, 584, 594, 627, 630, 643. В комментариях к "четвертой" редакции 1962 г. к строкам "Третьего посвящения" без какой-либо даты приводится текст, который находится среди записей 1958 г. (с. 625), хотя его никак нельзя отнести к "вариантам строф и строк, возникшим в ходе работы над данной редакцией" (именно такой принцип отбора вариантов заявлен составителем в преамбуле к комментариям, с. 510). Утверждение составителя, что эти варианты отразили "формирование строфы, получившей название "ахматовской"" (с. 510) тоже неверно, поскольку "сформирована" она была фактически уже в первой редакции, а в дальнейшем шло лишь ее графическое оформление (разбивка текста, "лесенка"), и ни один пример в комментариях [Эллис Лак: 1998] не указывает на то, что шел поиск именно в области строфики.
Разнобой и непоследовательность в указании источников сведений привели к нелепым и противоречивым комментариям. В комментарии к строкам "Хром последний, кашляет сухо. / Я надеюсь, нечистого духа..." составителем сообщается: "В одном из списков - помета Ахматовой на полях: "М. К."" (с. 525); в другом комментарии к строкам "Не отбиться от рухляди пестрой! / Это старый чудит Калиостро…" упоминается та же помета "в одном из списков поэмы, на полях, напротив соответствующей строки" (с. 557). В обоих случаях речь идет об одном и том же "списке" - экземпляре Л. Я. Рыбаковой27 - где такая помета поставлена карандашом к строке "Это старый чудит Калиостро". В комментарии к строке "Столетняя чаровница" (редакция 1942 г.) упоминаются "некоторые списки", в которых "Ахматова называет поэму наследницей романтической литературы" (с. 561). Вероятно, среди просмотренных нами более ста экземпляров поэмы этих "некоторых" списков с подобным указанием Ахматовой не оказалось. Скорее всего, в этом утверждении составитель исказил смысл подстрочного примечания "Романтическая поэма" или текста ремарки к "Решке". И если примечания и ремарки Ахматовой указывали на определенную линию литературной традиции, в частности, на романтические поэмы Байрона, то предлагаемое составителем толкование "истории "столетней чаровницы"" (с. 613) позволяет ему легко включить в число прототипов участников маскарада в Фонтанном Доме даже английского поэта 18 века (см. комментарий к строке "Третий прожил лишь двадцать лет". С. 612-613) и направляет будущих исследователей по ложному пути.
Справедливо отметив, что "особую проблему для комментатора представляют эпиграфы к "Поэме без героя"<...>. Они отличаются <...> "текучестью", сменяя и замещая друг друга" (с. 513), составитель эту "особую проблему" легко для себя разрешил, крайне неполно представляя и поверхностно комментируя историю эпиграфов. Ничуть не приближают читателя к пониманию принципа "текучести" эпиграфов комментарии такого рода: "В различных списках поэмы Ахматова варьировала фразы, заключающие Первый или Последний из квартетов Элиота" (с. 641). Когда же был записан эпиграф "In my beginning is my end / Девиз Марии Шотландской", и что ему предшествовало? В какие предыдущие редакции был вписан и в каком виде? Наконец когда был изменен источник эпиграфа? Все это остается читателю неизвестным. Те же поверхностность, неточность и неполноту сведений можно отметить и в комментарии к эпиграфу из стихотворения Н. Клюева (с. 612), историю которого невозможно проследить ни по опубликованным в [Эллис Лак: 1998] редакциям поэмы, ни на основе пояснений составителя.
"Поэмы" не могло не отразиться и на литературно-критической интерпретации опубликованных в [Эллис Лак: 1998] текстов. Так, в статье (с. 431-432) указано, что "в середине 1950-х годов Ахматова снова возвращается к Блоку и вводит в текст прямые перифразы и аллюзии", но в приведенном далее отрывке ("Демон сам с улыбкой Тамары… - Как вне времени были вы…") первая строфа появилась, как это устанавливается по сохранившимся спискам, в период 1947-1953 гг. (а не в середине 1950-х), а вторая имеет точную дату записи в рукописи "Поэмы без Героя": "13 декабря 1959" (РНБ, ф. 1073, ед. хр. 198, л. 36 об.), т. е. тоже не "середина 1950-х". Следовательно, все сказанное составителем на этих страницах по поводу "возвращения Ахматовой к Блоку" ошибочно и не дает возможности проследить развитие "блоковской" темы в поэме.
В статье, предшествующей комментариям, говорится: "Пафос эпилога определен эпиграфом и посвящением: "Люблю тебя, Петра творенье" и "Моему городу". Это наиболее "пушкинская" часть "Петербургской повести", пушкински светлая и пушкински трагичная. Эпилог первой и второй редакций поэмы писался в годы, когда все другие чувства и горести были потеснены страхом за Россию, над которой нависла смертельная опасность <…>" (с. 421). В данном случае необходимо прокомментировать каждое предложение приведенной выше цитаты. О "пафосе эпилога": в [Эллис Лак: 1998] в "первой" редакции текст "Эпилога" не имеет ни эпиграфа, ни посвящения (с. 55); в "редакции", опубликованной факсимильно по экземпляру Е. М. Браганцевой, эпиграфом являются слова из романа Хемингуэя "Прощай, оружие!" на английском языке, посвящение имеет вид: "Городу и Другу" (с. 83-84); во "второй" редакции эпиграфом взяты те же слова Хемингуэя на английском языке, прежнее посвящение исправлено на "Моему городу" (с. 117-118). И только в "третьей" редакции поэмы, в 1956 г., эпиграф и посвящение соответствуют названным составителем в критической статье. Так, когда все-таки и какими эпиграфом и посвящением был "определен" "пафос эпилога"? Неужели только в 1956 г.?! Составитель не поясняет также, каким образом соотносятся с "пафосом" "Эпилога" два других, прямо противоположных по смыслу эпиграфа к этой части поэмы: "Быть пусту месту сему…" и "Да пустыни немых площадей, / Где казнили людей до рассвета"28 (мы уж не говорим о том, что в рукописях 1956 и 1959 гг. "пушкинский" эпиграф был позже вычеркнут Ахматовой и заново вписан только в рукописи 1962 г.). По поводу "наиболее "пушкинской" части "Петербургской повести"" нужно уточнить, что "Эпилог" не может являться ни "пушкински светлой", ни "пушкински трагичной" частью "Петербургской повести", поскольку попросту не входит в нее: "Петербургская повесть" - это подзаголовок Части первой "Поэмы без Героя", а не всей поэмы, "Эпилог" же является Частью третьей. Наконец, из текстов, опубликованных в издании [Эллис Лак: 1998], можно увидеть, что только "Эпилог" "первой" редакции писался "в годы, когда все другие чувства и горести были потеснены страхом за Россию", текст же "Эпилога" во "второй" редакции был создан в 1946 г., т. е. когда "смертельная опасность" уже миновала. То, что Ахматову волновала судьба России, не требует доказательств, но если речь идет об "Эпилоге" -его творческая история сложнее и интереснее, чем это представлено в статье С. А. Коваленко, и проследить ее возможно по рукописям с редакциями 1942, 1943 и 1946 гг. и спискам с этих редакций.
Комментарии в издании [Эллис Лак: 1998] иногда основаны на субъективном толковании текста, что создает неверное представление о том или ином образе "Поэмы без Героя". Так, в связи со строфой "Этот Фаустом, тот Дон Жуаном..." приводится цитата: "А. Лурье, по свидетельству И. Грэм, говорил, что "…маскарадные фигуры - Фауст, Дон Жуан, Гамлет, Железная маска и пр. - это куклы, которые Ольга Афанасьевна Судейкина делала с таким вкусом и искусством", имели прототипов в реальности 1910-х годов" ("Артур и Анна". С. 194)." (с. 523-524). Однако на указанной странице в книге М. Кралина нет ни слова о реальных прототипах "масок"! Слова Лурье "Здесь все о нас, о нашей жизни втроем" относятся к Ахматовой, Судейкиной и самому Лурье, и вряд ли можно представить кого-то из них прототипом Железной маски и др. Фальсификация, противоречивость и произвольное толкование - этого не выдерживают ни здравый смысл, ни даже русская грамматика, оба требуют определиться: либо маскарадные фигуры - это куклы Судейкиной, либо маскарадные фигуры имели прототипов в реальности десятых годов.
Даже когда исследователь избирает путь предположений, допустимых и уместных ("Трудно судить, ориентировалась ли Ахматова на Бердяева и Степуна <…> или <…> ее суждения <…> совпали с их философско-социологическими мыслями" - с. 435),его выводы строятся таким образом, что вновь возникает вопрос о подтасовке фактов в угоду субъективному мнению. В комментарии к образу "лишней тени" сообщается, что "Ахматова несколько раз возвращается к этому образу в "Прозе о поэме", отсылая к суждениям Н. Бердяева о людях "двоящихся мыслей" и о "двойничестве" как одной из характерных черт жизни литературно-художественного Петербурга 1910-х годов" (с. 525). Далее приводится цитата из книги Н. Бердяева "Самопознание. Опыт философской автобиографии" о "присутствии кого-то постороннего". Построенный таким образом комментарий приближает ахматовский образ "лишней тени" к заимствованию у Н. Бердяева, но это исключено: строки о "лишней тени" существовали в тексте поэме уже в 1942 г., а книга Бердяева вышла в 1949 г. 29! Она писала в конце 1961 - начале 1962 года: "<…> сейчас <подчеркнуто нами - Сост.>, прочитав Б<ердяева>, считаю, что у нас были все основания так относиться к башне <…>. Очень много, о чем пишет Б<ердяев> "двоится", "троится" в моей поэме, там угадано что-то, м. б., даже самое главное"30. Составитель игнорирует содержание этой записи Ахматовой, как и тот факт, что в авторских текстах "Прозы о Поэме" "отсылок" к суждениям Н. Бердяева нет. В списке, составленном Ахматовой в 1962 году для литературоведа Э. Местертона, она указала: "<...> 7) Бердяев ("Что какая-то лишняя тень")", на полях рядом с этой строкой находится помета "совпад<ение>"31, таким образом, это пример тех совпадений, "область" которых "столь же огромна, как и область подражаний и заимствований"32.
"сложного явления "блоковщины"") на несуществующий источник: "В описи ахматовского фонда в петербургской Российской национальной библиотеке указаны статьи Ф. Степуна, что свидетельствует об интересе Ахматовой к его философским и социологическим работам" (с. 434-435). Однако в описи архива Ахматовой в ОР РНБ (ф. 1073, ед. хр. 2000) указано следующее: "Степун Федор Августович, литературовед. "Доктор Живаго". Отрывок из книги "Сборник статей, посвященных творчеству Б. Л. Пастернака". Мюнхен, стр. 59. Машинописная копия. 1962 г. 1 лист". В графе "Особые отметки" написано: "Нет - пуст<ая> обл<ожка>". До 1976 г. здесь хранился лист с копией страницы 59 статьи Ф. А. Степуна "Б. Л. Пастернак" из "Сборника статей, посвященных творчеству Бориса Леонидовича Пастернака", изданного Институтом по изучению СССР. (Исследования и материалы. Мюнхен, 1962. Сер. 1, вып. 65). Так, может быть, это свидетельство "интереса Ахматовой" к творчеству и личности Пастернака? Конечно, для Ахматовой было значимо то, что художественные образы, созданные ею в поэме о 1913 г., были близки представлениям ее современников, и не исключено, что она знала суждение Степуна о "блоковщине"33 как "мистически-эротическом блуде <…> и <…> исповедничестве" эпохи, но привлекать в качестве аргумента пустую обложку от утраченного листа статьи о Пастернаке, на наш взгляд, здесь не следует34.
процитированного, кстати, в статье с опечаткой ("обоженный" вместо "обожженный" - с. 426), без какой-либо предыстории говорится: "Эпиграф из опального поэта, погибшего в ссылке, предваряет главу с "крамольными" строфами, долгое время заменяемыми пустотами" (с. 427). Во-первых, не "погибшего в ссылке", а растсрелянного в Томске в конце октября 1937 г., во-вторых, составитель явно противоречит себе: если, как указано в комментариях, в 1942 г. эпиграф уже был включен Ахматовой (с. 612), то при чем тут ""крамольные" строфы", ведь их появление, запись в поэме, относится к 1962 г. 35? Толкование эпиграфа также невнятно и поверхностно: "Замена же "густ" на "пуст" отсылает к вечной пустоте, где давно уж пребывает поэт <какой? Клюев? Данте? Ахматова? - Сост.>, и к стихам, обращенным к М. Цветаевой <…>. Одновременно это повод еще раз обратиться к Данте Алигьери <…>" (с. 427). На наш взгляд, весьма сомнительно, чтобы Ахматова делала отсылку "к вечной пустоте" как смерти, а именно смерти Н. Клюева; скорее, имеется в виду пустота одиночества, остро ощущаемая поэтом, тем более поэтом опальным. А сознательная замена слов отсылает как раз к Данте: "<…> кругом одна / Пустая бездна воздуха чернеет <…>" ("Ад", песнь 17, перевод М. Лозинского)36.
На с. 519 указано, что по устному свидетельству В. Берестова, школьником познакомившегося с Ахматовой в Ташкенте, первая публикация первой редакции "Поэмы без Героя" осуществлена В. М. Жирмунским по переписанному им тексту с экземпляра Н. Я. Мандельштам. Во-первых, в издании, осуществленном (хотя правильнее сказать - подготовленном, так как Жирмунский умер в 1971 г.) В. М. Жирмунским, указано четко, что в разделе "Другие редакции и варианты" "полностью приводится" "автограф ташкентской редакции"37, подаренный Ф. Г. Раневской и хранящийся в РГАЛИ, т. е. список Раневской, не раз упомянутый в [Эллис Лак: 1998]. Во-вторых, список Н. Я. Мандельштам воспроизведен факсимильно в издании "Анна Ахматова. Стихи. Переписка. Воспоминания. Иконография" (Анн Арбор, 1977. С. 53-71) и, сличив его с текстом поэмы в издании "Библиотеки поэта", нетрудно убедиться, что они не одинаковы. Более того, список Мандельштам имеет другой основной текст и многочисленные вставки, отсутствующие в списке Раневской, что совершенно естественно, т. к это списки с разных редакций поэмы: список Раневской - с редакции 1942 года, список Мандельштам - с редакции 1943. И уж совсем непонятно, с какой целью составитель приводит ошибочное "устное свидетельство" В. Д. Берестова, если есть печатный источник.
Многие сведения в [Эллис Лак: 1998] представляют собой псевдокомментарий, то есть имеют лишь косвенное отношение к тексту Ахматовой. Например, в комментарии к строкам 1942 г. "А твоей двусмысленной славе, / Двадцать лет лежавшей в канаве…" приводится выдержка из копии письма 1960 г. Артура Лурье к Ахматовой (с. 595). Его содержание может быть интересно само по себе, но по сути своей оно не является комментарием: письмо Лурье - всего лишь отклик на поэму, оно не проясняет текста, а лишь иллюстрирует его бытование. Фрагмент из воспоминаний Г. Л. Козловской (с. 608-609) в большей степени проливает свет на историю знакомства Ахматовой и композитора К. Дебюсси, а также ее отношения с самими Козловскими, чем проясняет смысл использованного в "Поэме" сравнения "И бледней чем святой Себастьян". Строка "И темные ресницы Антиноя", входившая уже в "первую" редакцию, комментируется почему-то во "второй", при этом, кроме нескольких строк реального комментария, еще три страницы заняты перегруженным описанием "истории возникновения поэмы", не вполне уместным в данном месте. Еще более неуместным выглядит в комментарии к строке "В капуцинах, паяцах, лизисках…" И. А. Крылов с его "красавицей … в белом капуцине" (с. 526-527) и "неустановленный автор", "по-видимому", известный Ахматовой - в то время как есть "установленный", т. е. не раз упоминаемый поэтом, Гофман с его "Эликсирами дьявола"38 и уж точно известный Ахматовой спектакль, поставленный в "Бродячей собаке" в рождественский сочельник 1913 г. ("Рождество Христово. Вертеп кукольный" М. Кузмина), где "Дьявол" был одет в "монашеский коричневый костюм с капюшоном"39. Много раз составитель приводит обширные сведения об артистическом кабаре "Привал комедиантов" (с. 521-522, 527, 540-541 и др.), но ни разу не упоминает о том, что, по свидетельствам самой Ахматовой, она не посещала это место, о чем многократно и настойчиво говорила: "Никогда не бывала в "Привале комедиантов" (кроме спектакля марионеток Слонимской)"40. Таким образом, большое внимание уделяется в [Эллис Лак: 1998] образам и реалиям, не имеющим отношения к творческой истории и содержанию "Поэмы без Героя" (или не особенно значимым для их понимания).
"по признанию Ахматовой", "Как об этом не раз говорила Ахматова" (с. 422, 511 и др.) - без указания источника этих признаний, что невольно вызывает ассоциации со строкой стихотворения Ахматовой "Кому и когда говорила…". При этом многими важными (и документированными) высказываниями составитель пренебрег, а другие оставил без необходимых комментариев. В частности, сведения о "дворце графов Шереметевых, во флигеле которого Ахматова прожила, как она писала, тридцать пять лет" (с. 423), нужно воспринимать с учетом сознательно творимой поэтом автобиографии. Ахматова действительно записала в перечне мест, где она жила: "Фонтанка, 34-35 лет (Фонтанный Дом)"41 и в "Прозе о Поэме": "Автор прожил в этом доме 35 лет и почти все про него знает<…>"42. Однако известно, что она переехала жить из Мраморного Дворца во "Дворец Фонтанный" в конце 1925 г., а выехала с семьей Пуниных весной 1952-го. Значит, 26 лет, а не 35; если вычесть годы эвакуации, получается еще меньше. Откуда же возникла цифра "35" и строки "Но так случилось, что почти всю жизнь / Я прожила под знаменитой кровлей / Фонтанного дворца…"? Вероятно, Ахматова ведет счет от 1918 г., когда она впервые поселилась и прожила почти год в другом флигеле Фонтанного Дома с В. К. Шилейко. Но время "фактического проживания" все-таки на десять лет меньше, чем в "легенде" Ахматовой. Названная же составителем походя в связи с "машкерадами" и никак не поясненная, эта цифра вводит читателей в заблуждение.
Наконец отметим, что нередко составитель собственные представления с уверенностью выдает за мнение, позицию и т. п. самой Ахматовой. О списке Ф. Г. Раневской 1942 г. сказано: "В одной из вновь вписанных строф появился графический знак ?), которым Ахматова обозначала факт или событие, оставшееся за пределами текста, но важное для его понимания" (с. 517). В действительности подобные "графические знаки" являются обычными знаками подстрочных примечаний, они впервые были вставлены в экземпляр Л. К. Чуковской 1942 г., затем в список Раневской. В списке Раневской: 1) "-)" к слову "девять" в строке "Где все девять мне будут рады" (примечание записано одновременно со вставкой знака в строке, но знак "-)" в самом примечании дописан позднее, поскольку к строке было сделано и другое примечание: "=) Как бывал ты когда-то рад (Вариант)"; 2) "-)" в "Решке" к строке "И цыганочка лижет кровь" и "=)" в строке "За высоким окном дрожит" (по-видимому, ошибочно вместо предыдущей строки "И не пахнет. Напев Херувимской"). Эти два знака оставлены в списке без записи примечаний, возможно, один из них ("-)") и имеет в виду составитель, но о каком событии, "оставшемся за пределами текста, но важном для его понимания", может идти речь в строке "И цыганочка лижет кровь", кроме примечания "См. "У цыган" Н. Гумилева", вписанного Ахматовой также в экземпляры В. П. Михайлова и Гаршина 1943 г., остается загадкой.
одну страницу.
Издание [Эллис Лак: 1998], претендующее по своему статусу многотомного "Собрания сочинений" на полноту представления материала и глубину его обобщения, не решило большинства проблемных вопросов, связанных с историей создания "Поэмы без Героя", публикацией текста поэмы и подачи материалов, относящихся к этому произведению. И хотя составитель обращался к некоторым важным источникам сведений о поэме, источникам текста поэмы и другим материалам из государственных архивов и частных собраний, приходится признать, что он не смог разобраться в этом сложном материале, допустил многочисленные ошибки при воспроизведении авторских текстов, зачастую в критических статьях и комментариях делал поверхностные и необоснованные выводы. По этой причине приходится констатировать, что установленным в [Эллис Лак: 1998] редакциям, опубликованным текстам "Поэмы без Героя", критической статье и комментариям этого издания во многом доверять не следует.
1. В результате проведенных нами исследований по истории создания, истории текста и установлению критического текста "Поэмы без героя" мы определили, что Ахматова писала в названии поэмы слово "Герой" с прописной буквы (см.: Крайнева Н. И. О некоторых текстологических проблемах публикации "Поэмы без Героя" Анны Ахматовой // "Свет мой канет в бездну. Я вам оставлю луч...": Сборник публикаций, статей и материалов, посвященный памяти Владимира Васильевича Мусатова / Сост. О. С. Бердяева, Т. В. Игошева. Великий Новгород, 2005. С. 136-154; Ахматова А. Победа над Судьбой: В 2-х т. / Сост., подгот. текстов, предисл., примеч. Н. И. Крайневой. М., 2005. Т. I. С. 461-464). Поэтому в настоящей статье, начиная с самых первых упоминаний, мы хотели бы предложить читателям ахматовскую версию заглавия поэмы, которую, со слов составителя настоящего сборника, уже включили в свои издания сотрудники Музея Анны Ахматовой в Фонтанном Доме (см.: "Под знаменитой кровлей Фонтанного дворца". Путеводитель по Музею Анны Ахматовой в Фонтанном доме. СПб., 2004; "И зачем нужно было столько лгать?". Письма Льва Гумилева к Наталье Варбанец из лагеря. 1950-1956. СПб., 2005). Аналогично названию поэмы, мы предлагаем авторские названия частей и глав, которые были выработаны Ахматовой к последним редакциям поэмы и которых она в дальнейшем придерживалась: "Часть первая", "Часть вторая", "Часть третья" и "Глава Первая", "Глава Вторая", "Глава Третья" и "Глава Четвертая и последняя". вверх
2. Публикуется сокращенный вариант фрагмента статьи: Крайнева Н. И. и др. История издания и проблемы публикации "Поэмы без Героя". Полностью в кн.: Ахматова А. А. Поэма без Героя (Материалы к творческой истории). СПб., 2006. В печати. вверх
текста М. М. Кралина. М., 1990. Т. 1 (Библиотека "Огонька"), переиздания - 1996, 1999; 3) Путем всея земли / Сост., подгот. текста и примеч. Н. В. Королевой, Н. Г. Гончаровой. М., 1996. вверх
"полный текст одного из списков поэмы", но в этой путанице понятий отграничить случайные оговорки от ошибок, вызванных текстологической безграмотностью, невозможно. вверх
5. Чуковская Л. К. Записки об Анне Ахматовой: В 3-х т. М., 1997. Т. 1. Вклейка между с. 480-481. (Далее - Записки, с указанием тома и страницы.) вверх
6. ОР РНБ, ф. 1073, ед. хр. 929. вверх
7. Там же, ед. хр. 59. вверх
9. Составителем второго тома стихотворений в Собрании сочинений указано, что фрагмент "Не сраженная бледным страхом... - Шла Россия спасать Москву" был включен Ахматовой в рукопись сборника "Слава миру!" (см.: Ахматова А. Собрание сочинений. М., 1999. Т. 2 (1). С. 37, 436-438). Этот факт является дополнительным свидетельством того, что данные строки - действительно цензурный вариант финала поэмы. вверх
10. В другом месте тех же "Комментариев" в [Эллис-Лак: 1998] указано: "Авторские орфография и пунктуация сохранены в тех случаях, когда они носят принципиальный для Ахматовой характер" (С. 468). Даже если согласиться с таким подходом (хотя составитель здесь и противоречит сам себе), все же никак нельзя принять несколько десятков случаев замены знаков, поставленных Ахматовой и не противоречащих правилам современной пунктуации, на другие, часто просто неграмотные. вверх
11. В тексте "четвертой" редакции [Эллис-Лак: 1998] нет даже знака примечания: за номером 20 сразу следует номер 22, и это понятно, ведь в измененном составителем тексте "Решки" комментируемый фрагмент отсутствует, и знак примечания ставить некуда. вверх
"перекочевала" из издания: Ахматова А. Сочинения: В 2-х т. / Сост., подгот. текста М. М. Кралина. М., 1990. Т. 1-2 (Б-ка "Огонька"). вверх
14. Роман-журнал XXI век. М., 2002. № 9 (45). С. 71 - 73. вверх
15. Письмо от 25 февраля 1968 г. (Л. К. Чуковская, В. М. Жирмунский. Из переписки (1966-1970) / Вступит. заметка, подгот. текста и примеч. Ж. О. Хавкиной. См. с. 405 наст. изд.). вверх
17. ОР РНБ, ф. 1353, Михайлов В. П., пост. 1994. 91, № 13. вверх
19. Музей Анны Ахматовой в Фонтанном Доме, ф. 1, оп. 1, д. 91. вверх
21. ОР РГБ, ф. 641, к. 5, ед. хр. 5. вверх
22. Частная коллекция. Собрание Е. М. Мелетинского и Е. А. Кумпан. вверх
25. См. Записные книжки Анны Ахматовой (1958-1966). Москва; Torino, 1996. С. 178-179 (Далее - Записные книжки, с указанием страницы). вверх
26. РГАЛИ, ф. 13, Ахматова А. А., оп. 1, ед. хр. 72. вверх
27. Там же. вверх
29. Бердяев Н. Самопознание. Опыт философской автобиографии. Париж, 1949. вверх
30. Записные книжки. С. 153. вверх
31. Там же. С. 259. вверх
"на полях одной из рукописей "Поэмы без Героя"" (С. 435), а на обороте листа с окончанием "Эпилога", листа, предшествующего машинописному тексту "Из письма к N. N.", под примечанием о Путанице в рукописи поэмы с редакцией 1956 г. (РНБ, ф. 1073, ед. хр. 198, л. 34 об.). вверх
"<...> В дни выхода "Четок" нас пригласила к себе изд<ательни>ца "Сев<ерных> зап<исок>" эсерка Чацкина. <...> Кто-то представил мне Степуна. Он тотчас же сказал: "Возьмите Ваш бокал, обойдите стол и чокнитесь с Германом Лопатиным. Я хочу присутствовать при этом историческом моменте". Я подошла к старику и сказала: "Вы меня не знаете, но я хочу выпить за Вас". Старик ответил мне какую-то полулюбезность, полудерзость, но это уже не интересно" (Записные книжки. С. 377). Мемуары Степуна на русском языке ("Бывшее и несбывшееся"), откуда составителем взяты цитаты, впервые вышли в Нью-Йорке в 1956 г. и могли быть известны Ахматовой, особенно если учесть, что Б. Пастернак переписывался с ним в конце 50-х гг. Однако к этому времени большая часть "блоковских строф" поэмы уже была написана. вверх
34. Та же мысль составителя [Эллис-Лак: 1998] повторена в предисловии к книге: Анна Ахматова: Pro et contra. СПб., 2001. Т. 1. С. 34. При этом неверно указано, что Ахматова вписала строфу "Словно в зеркале страшной ночи..." летом 1956 г., в то время как она была создана в период 1947-1953 гг. и входила в основной текст списка Л. К. Чуковской уже в 1953 г. вверх
35. Если они были созданы и раньше 1962 г., то уж во всяком случае не в начале 1940-х гг. вверх
"Эпилогу", также близкий к дантовскому: за окном третьего этажа "зияет черная пустота". вверх
37. Ахматова А. Стихотворения и поэмы / Сост., подгот. текста и примеч. В. М. Жирмунского. Л., 1976. С. 431-442, а также - с. 450. (Библиотека поэта. Большая серия.) вверх
"Амброзио, или Монах", он даже косвенно ссылается на него, т. к.его читает одна из героинь "Эликсира дьявола". Кроме того, "аббатом" на "Башне" называли М. Кузмина, прототипа демонического персонажа в поэме (см.: Богомолов Н. А., Малмстад Д. Э. Михаил Кузмин: Искусство, жизнь, эпоха. М., 1996. С. 97, 295). вверх
39. Парнис А., Тименчик Р. Программы "Бродячей собаки" // Памятники культуры. Новые открытия. Ежегодник 1983. Л., 1985. С. 204. вверх
41. Записные книжки. С. 577. вверх
42. ОР РНБ, ф. 1073, ед. хр. 205, л. 6.