Ташкентская страничка
В 1965 году вышла в свет последняя прижизненная книга Анны Ахматовой "Бег времени". Это удивительно емкое название вновь всплывает в памяти в наступившем 2004 году, который можно условно назвать ахматовским, так как Анна Ахматова родилась 115 лет тому назад, т. е. еще в ХIХ веке.
Великая Отечественная война застала Ахматову в блокадном Ленинграде, откуда ее вывезли самолетом в Москву. Однако осенью 1941 года немцы были уже на подступах к столице, и многих писателей эвакуировали. Среди них была и Ахматова. В ноябре она прибыла в Ташкент, где тогда оказались многие именитые ленинградцы: писатель А. Н. Толстой; известный германист, литературовед и лингвист, профессор В. М. Жирмунский; пушкинист и теоретик литературы профессор Б. С. Мейлах; видный востоковед профессор Е. Э. Бертельс и многие другие корифеи литературы и филологии. Трудно складывалась жизнь Ахматовой в Ташкенте. Изнурял непривычный летний зной. Необычно суровыми выдались военные зимы. Все это на фоне высокого духовного бытия, мучительных недугов (тиф) и хронического безденежья. Парадокс в том, что жить прилось в комнатенке на улице Карла Маркса, бывшей кассе, где до войны писатели получали порой солидные гонорары. Иногда Ахматова вместе с Ф. Г. Раневской приходила на Алайский рынок. Перед ними возникали живые натюрморты из винограда, персиков, яблок, груш, инжира и арбузов, но все это было недоступно. Однако, несмотря на тяготы военного времени, Ташкент пленил Ахматову восточной экзотикой и гостеприимством узбеков. Ее растрогало стихотворение Гафура Гуляма "Ты не сирота" в переводе Светланы Сомовой.
Разве ты сирота?
Словно доброе солнце,
склонясь над тобой,
Материнской, глубокой
любовью полна,
большая страна.
Это о сиротах, которых в годы войны приняли, как родных, многие узбекские семьи. Восприятие Ахматовой стихотворения Гафура Гуляма свидетельствует о том, что она болью своего сердца откликалась на человеческие страдания. Она часто бывала в ташкентских госпиталях, навещала раненых. Однажды она увидела на госпитальной койке молодого солдата, который безучастно смотрел в потолок и ни с кем не разговаривал. Она подсела к нему и стала читать стихи. Лицо раненого просветлело, и он произнес одно единственное слово: "Еще...". так он, к удивлению врачей и сестер, заговорил. В Ташкенте Ахматова обрела много друзей. Среди них — семья композитора А. Ф. Козловского, совсем юный тогда Эдуард Бабаев, ставший в последствии известным литературоведом, исследователем творчества Л. Н. Толстого, и студентка филфака САГУ (Среднеазиатский Государственный Университет) Зоя Туманова, познакомившая Ахматову со своими ранними стихами.
Ташкентский период жизни Ахматовой охватывает более трех лет (ноябрь 1941 — май 1944 гг.). стихотворения, написанные в это время, отличаются особым восточным колоритом. В одном из них есть такая строка: Я не была здесь лет семьсот...
Странная, на первый взгляд, гипербола. Столько лет и даже больше жили библейские патриархи и герои. Связь с библией здесь закономерна, так как Ахматова никогда не расставалась с Книгой книг. Еще в 20-е годы она написала цикл "Библейских стихов" ("Рахиль", "Лотова жена", "Мелхола"). Она и Ташкент восприняла по-библейски в духе ex oriente lux, т. е. свет с Востока. Ее стихотворения ташкентского периода расцвечены узорами и напоминают узбекские сюзане. В них и "Царственный карлик гранатовый куст", и "луна ломтем чарджуйской дыни на краешке окна". Зоркий глаз Ахматовой увидел, как "кровлю кровью залил мак". Очень существенная деталь: на крышах глинобитных узбекских домов весной расцветали маки. В поэтическую лексику Ахматовой входят узбекские слова арык, балахона (вид постройки) и другие. Она породнилась с Узбекистаном. Поэтому так искренни ее слова:
Я на чужбине?!
(Из цикла "Луна в зените")
Тот же мотив звучит в стихотворении "Еще одно лирическое отступление":
Бессмертных роз, сухого винограда
Под лепет и бормотание арыков, слыша "Халимы соловьиное пение" (Халима Насырова — узбекская оперная певица), вдыхая аромат роз, которые так пышно цвели в ташкентских садах, Ахматова написала в Ташкенте эпилог к "Поэме без героя", которую она называла беглянкой, беженкой, так как начала ее в 1940 году в Ленинграде. В эпилоге есть такая строфа:
А высокое слово — дома —
Никому теперь не знаком,
Все в чужое глядят окно.
И изгнания воздух горький,
Как отравленное вино.
не простив ей "окаянные дни". Среди них были прозаики И. Бунин и А. Куприн, поэты В. Ходасевич, М. Цветаева, Г. Иванов и другие. Ахматова предпочла остаться в голодном, опустевшем, зарастающем травой и сорняками Ленинграде, где в 1921 году был расстрелян поэт Н. Гумилев, ее первый муж и отец ее сына Льва Гумилева. Еще в 1917 году, откликаясь на призывы русских эмигрантов, она писала:
Мне голос был. Он звал утешно,
"Иди сюда,
Оставь свой край глухой и грешный,
"...
Но равнодушно и спокойно
Руками я замкнула слух,
Ахматова не оставила родной земли, но в эпилоге "Поэмы без героя" звучит сочувствие тем, кто в Нью-Йорке. Странным может показаться упоминание Ташкента в одном контексте с Нью-Йорком, центром русской эмиграции. Однако, это — своеобразный намек на эмиграцию в кавычках, т. е. на то, что в Ташкент еще до войны были сосланы многие деятели русской культуры, среди которых — выдающийся лингвист, профессор САГУ А. В. Миртов. Восточные мотивы не покинули Ахматову и тогда, когда она вернулась из Ташкента в Ленинград. В стихотворении, посвященном Борису Пастернаку, есть такая строка: И снова осень валит Тамерланом... Это — отголосок Ташкента, это истории Узбекистана и имени легендарного Тимура, похороненного под голубым куполом усыпальницы Гур-Эмир в Самарканде. С Ташкентом в жизни Ахматовой связано важное событие — издание сборника ее стихотворений. Автоские экземпляры книги по просьбе Хамида Алимджана доставил ей Эдуард Бабаев, впоследствии написавший теплые воспоминания о встречах с Ахматовой в Ташкенте.
Ташкентская страничка — лишь частичка большой мемуарной литературы, посвященной Ахматовой.
"Как в трапезной - скамейки, стол, окно...", а не "Еще одно лирическое отступление..." - Прим. Н. Д.