Героиня "Поэмы без героя
Трудно охарактеризовать природу чувств, связывавших двух женщин - Ольгу Судейкину и Анну Ахматову. Если верить Сергею Маковскому, основателю журнала "Аполлон", их объединяло нечто большее, чем дружба1. Я не собираюсь касаться этой темы. Достаточно знать, что они были близки человечески и поэтически. Известно, что Анна Ахматова была посвящена в личную жизнь подруги, знала о ее разочаровании в супружеской жизни, о ее связи с Артуром Лурье, о трагической истории с Князевым. Свой последний год в России Ольга Судейкина прожила с Анной Ахматовой под одной крышей, а в 1924 году эмиграция разлучила их.
Ольге непосредственно посвящены три ахматовских стихотворения. Самое раннее, "Голос памяти", вошло во второй сборник стихов, "Четки", и датировано июнем 1913 года. Александр Блок в своем экземпляре "Четок" (с дарственной надписью Ахматовой) около этого стихотворения поставил карандашом большой крест. По свидетельству В. М. Жирмунского, так Блок отмечал стихи, которые ему особенно нравились2.
Голос памяти
О. А. Глебовой-Судейкиной
Что ты видишь, тускло на стену смотря,
В час, когда на небе поздняя заря?
Чайку ли на синей скатерти воды.
Или флорентийские сады?
Или парк огромный Царского Села,
Где тебе тренога путь пересекла?
Иль того ты видишь у своих колен.
Кто для белой смерти твой покинул плен?
Нет, я нижу стену только - и на ней
Отсветы небесных гаснущих огней.
18 июня 1913 Слепнево
Эти двустишия предвещают будущий диалог поэта в "Поэме без героя" со своей музой, памятью или двойником. В четвертой строке, возможно, скрыт намек на путешествие Ольги во Флоренцию вместе с С. Сориным после самоубийства Князева. Князеву посвящена предпоследняя строфа. Она станет эпиграфом ко второй главе первой части "Поэмы без героя".
Другое стихотворение входит в сборник "Anno Domini MCMXXI", оно не озаглавлено.
О. А. Глебовой-Судейкиной
Пророчишь, горькая, и руки уронила,
И улыбаешься - о, не одну пчелу
Румяная улыбка соблазнила
И бабочку смутила не одну.
Как лунные глаза светлы, и напряженно
Далеко видящий остановился взор.
То мертвому ли сладостный укор,
Или живым прощаешь благосклонно
Твое изнеможенье и позор?
27 августа 1921
Здесь, как и в предшествующем стихотворении, Анна Ахматова прямо обращается к подруге. Она окружает ее каким-то магическим ореолом, говорит о пророческом даре Ольги, чья "румяная улыбка" соблазнила стольких "пчел" (верных и сильных) и "бабочек" (непостоянных и слабых), и чьи светлые "лунные глаза" видят то, что скрыто за внешней оболочкой вещей. В конце последней строфы - упоминание об умершем. Не о Князеве ли здесь снова идет речь, как и в стихотворении 1913 года?
Третье стихотворение - "Второе посвящение" к "Поэме без героя", датированное 25 мая 1945 года (как уже было сказано, оно написано через четыре месяца после смерти Ольги, хотя эта горькая весть еще не дошла до поэта, на что Анна Андреевна сама обратила мое внимание при нашей встрече)4.
Второе посвящение
О. С.
Ты ли, Путаница-Психея.
Черно-белым веером вея.
Наклоняешься надо мной,
Хочешь мне сказать по секрету,
Что уже миновала Лету
И иною дышишь весной.
Не диктуй мне, сама я слышу:
Шепоточек слышу в плюще.
Кто-то маленький жить собрался,
Зеленел, пушился, старался
Завтра в новом блеснуть плаще.
Сплю -
она одна надо мною. -
Ту, что люди зовут весною,
Одиночеством я зову.
Сплю -
мне снится молодость наша.
Та, ЕГО миновавшая чаша;
Я ее тебе наяву,
Если хочешь, отдам на память.
Словно в глине чистое пламя
Иль подснежник в могильном рву.
25 мая 1945
Фонтанный Дом
Кроме этих трех стихотворениям, у Анны Ахматовой можно найти и другие, где скрыто говорится об Ольге.
Почти везде тема Ольги связана с чувством вины, воспоминанием - выраженном или подразумеваемом - о каком-то "давнем грехе". Тема эта будет развернута в "Поэме без героя", однако она возникает и в ранних произведениях, например, в "Новогодней балладе", написанной в 1923 году, два стиха из которой Ахматова позднее процитировала в "Поэме..."
Новогодняя Баллада
Бросил в горницу тусклый взор.
Там шесть приборов стоят на столе,
И один только пуст прибор.
Это муж мой, и я, и друзья мои
Встречаем новый год.
Отчего мои пальцы словно в крови
И вино, как отрава, жжет?
Хозяин, поднявши полный стакан.
Был важен и недвижим:
"Я пью за землю родных полян.
В которой мы все лежим!"
А друг, поглядевши в лицо мое
И вспомнив бог весть о чем,
Воскликнул: "А я за песни ее,
В которых мы все живем!"
Но третий, не знавший ничего,
Когда он покинул свет,
Мыслям моим в ответ
Промолвил: "Мы выпить должны за того,
Кого еще с нами нет".
в "Поэме без героя"3
Тема Ольги, намеченная всего несколькими нотами или тактами в отдельных стихотворениях, тема, суть и единство которой иногда трудно осознать, после разовьется в оригинальную и устойчивую мелодию в самой сердцевине симфонии "Поэмы без героя". "Белокурое чудо", "Коломбина десятых годов", "Петербургская кукла", "актерка", "подруга поэтов" и т. д., Ольга в "Поэме..." - главное действующее лицо, вокруг которого собираются все остальные. Автор обращается к ней, выводит ее на сцену, берет в свидетели, говорит ее устами.
"Поэты только делают вид, что умирают", - сказал Жан Кокто4. Тем более бессмертны их герои. Так, Ольга Глебова-Судейкина осталась жить в "Поэме без героя".
У "Поэмы..." есть подзаголовок - "Триптих" и есть даты - 1940-1962. Более двадцати двух лет посвятила Anna Ахматова поэме и продолжала возвращаться к ней до самой смерти в 1966-м.
На титульном листе - названия трех городов, где она создавалась: "Ленинград - Ташкент - Москва", и эпиграф из "Дон Жуана": "Di rider finirai / Pria dell'aurora. Don Giovanni"5.
Это самое большое стихотворное произведение поэта. В. М. Жирмунский считает поэму "творческим синтезом поэтического развития Анны Ахматовой"6. Она- словно некая "сумма", ускользающая от всякой классификации и одновременно содержащая в себе элементы эпической поэмы, античной трагедии, "комедии дель арте", литературной игры, романтического карнавала, сюрреалистического фильма, фантастической симфонии пляски смерти.
По-видимому, "Поэма без героя" - произведение, которое было наиболее значимо для Анны Ахматовой.
В предисловии, написанном 8 апреля 1943 года, она говорит о появлении поэмы как о приходе дорогого ей человека:
"Первый раз она пришла ко мне в Фонтанный Дом в ночь на 27 декабря 1940 г., прислав, как вестника, еще осенью один небольшой отрывок... Я не звала ее. Я даже не ждала ее в тот холодный и темный день моей последней ленинградской зимы".
В прозаическом отрывке, написанном в форме "Письма к NN", Анна Ахматова признается, что "Поэма..." долгие годы преследовала ее: "неожиданно, как припадки какой-то неизлечимой болезни, вновь и вновь настигала меня... <...> И я не могла от нее оторваться, дополняя и исправляя по-видимому оконченную вещь". Тем не менее, если Анна Ахматова и переделывает все время текст "Поэмы...", что подтверждается многими вариантами, речь идет лишь об исправлении деталей. Само же произведение уже в первой черновой редакции написано Анной Ахматовой в едином порыве вдохновения, как будто "под чью-то диктовку". Она не соглашается поменять ее смысл, дать ей объяснение. "Ни изменять, пи объяснять ее я не буду. "Еже писахъ - писахъ", - отмечает она в 1944 голу, повторяя слова Понтия Пилата (Евангелие от Иоанна XIX, 22).
Когда происходит действие "Поэмы"? - В 1913 году: в год трагического события, самоубийства Вс. Князева, но и накануне другой великой трагедии - мировой войны. Где? - В Санкт-Петербурге, в городе "славы и беды", который в дни Блокады был городом страданий и героизма. Городе, который сам - "как дыханье стихов" Анны Ахматовой.
В "Поэме..." сталкивается современность с историей, встречаются Ленинград с Петербургом. Понятие пространства-времени в поэзии относительно. "Теперь" - синоним слова "всегда", "сегодня" - мост, откуда мы смотрим в прошлое и будущее:
Из года сорокового,
Как с башни, на все гляжу...
"Бег времени" (так называется последний сборник поэта) направлен как вперед, так и назад, словно вечное движение маятника, - он и дает жизнь настоящему и будущему, стирая границы между ними.
Каковы же персонажи огромной фрески - "Поэмы без героя"? В них узнаваемы тени и призраки реальных людей или героев книг и легенд разных стран и времен. Фауст и Дон Жуан соседствуют с Шаляпиным, Саломея7 и Коломбина - с Анной Павловой, "гость из Будущего" - с "гостем зазеркальным", Гамлет и Калиостро - с издателем и автором "Поэмы..." Персонажи, даже воображаемые и аллегорические, живут в произведении реальной жизнью, они конкретны и правдоподобны.
Узнать их, однако, довольно трудно. Некоторые из персонажей - намеренно, по-видимому, - собирательные, и читатель задается вопросом, чьему облику принадлежит та или иная физическая либо нравственная черта, к чему относится то или иное событие.
Мы не уверены, например, в том, что обратившись с первым "Посвящением" к памяти Вс. Князева, Ахматова не имела в виду и Гумилева, тоже умершего насильственной смертью (он был расстрелян в 1921 году). Равно как и упоминание о "темных ресницах Антиноя" могло бы относиться и к Князеву, которого этим именем называет Кузмин в своем стихотворении, и к Гумилеву, у которого были очень густые ресницы, отбрасывавшие странную тень на глаза, и, наконец, к Мандельштаму, о чем пишет в своих воспоминаниях его вдова, Надежда Яковлевна Мандельштам.
Дата "Посвящения" - 27 декабря 1940 года - тоже может несколько запутать нас: ведь это вторая годовщина смерти Осипа Мандельштама в "трудовом" лагере. Вдова поэта уверяла, что Анна Ахматова переменила первоначальную дату 28 декабря на 27-е, как только стал известен день гибели Мандельштама. Смешение прототипов продолжается: в конце одной из строф, повествующей о Пьеро (Князеве) и Коломбине (Ольге), есть строки:
Чистый голос:
"Я к смерти готов".
"Листках из дневника" Анна Ахматова пишет о том, что в 1934 году в Москве, однажды на улице, эти слова произнес Осип Мандельштам (незадолго до смерти). Таким образом, автор намеренно не называет точное имя поэта, к которому обращено первое посвящение.
На вопрос своего редактора автор отвечает:
Я ответила: "Там их трое -
Главный был наряжен верстою,
А другой как демон одет, -
Чтоб они столетьям достались.
Их стихи за них постарались.
Третий прожил лишь двадцать лет..."
Первый поэт - это, вероятно, Николай Гумилев, в ранней юности отправившийся открывать для себя дальние страны. Образ "полосатой версты", указывающей расстояния у обочины дорог, как нельзя лучше подошел бы тут ему.
Второй поэт:
. . . . . . . . . . . . . Он там один.
На стене его твердый профиль.
Гавриил или Мефистофель
Твой, красавица, паладин? <...>
И античный локон над ухом -
Все - таинственно в пришлеце.
Это он в переполненном зале
Слал ту черную розу в бокале
Или все это было сном?
С мертвым сердцем и с мертвым взором
Он ли встретился с Командором,
В романтическом герое - ангеле и дьяволе одновременно, - который идет на встречу с Командором, можно легко узнать Александра Блока. Третий поэт ("прожил лишь двадцать лет") - Князев. О герое "наигорчайшей драмы" говорится в интермедии "Через площадку":
А за ней, в шинели и в каске,
Ты, вошедший сюда без маски,
Ты, Иванушка древней сказки,
Что тебя сегодня томит?
Его участь тесно связана с судьбой героини. Строки о нем затрагивают и ее, как мы увидим далее. Но сперва, попутно, попробуем определить, кто четвертый поэт: "старый Калиостро", что "хвост запрятал под фалды фрака":
Сам изящнейший сатана,
Кто над мертвым со мной не плачет,
Кто не знает, что совесть значит
И зачем существует она.
В этих строчках легко узнать Михаила Кузмина, знаменитого своим щегольством и своей аморальностью, описавшего в 1919 году жизнь фокусника и мага Калиостро8. Наряд сатаны здесь тем более правдоподобен, что Анна Ахматова, которую я расспрашивала об этом поэте, авторе предисловия к ее первому сборнику "Вечер", ответила мне единственной фразой, произнесенной в каком-то порыве неприязни: "Кузмин - дьявол!"9
Однако, несмотря на намеренные умалчивания Ахматовой о Кузмине, родство этих двух поэтов очевидно, и нельзя отрицать тайного влияния одного на другого. Сама форма "Поэмы без героя", близкая к форме цикла "Форель разбивает лед", свидетельствует об этом.
Если на поэтах-призраках - Гумилеве, Блоке, Кузмине - карнавальные костюмы и маски, то на Князеве - только его драгунская форма, и лицо его открыто. Когда речь идет о нем, автор не стремится запутать читателя. Князев - реальный человек, которого автор вводит в свое произведение. Две строки из его стихотворения поставлены эпиграфом к последней главе первой части поэмы, где развивается его история, собственно - завязка действия "Поэмы без героя":
И драгунский корнет со стихами
И с бессмысленной смертью в груди
Позвонит, если смелости хватит,
Он мгновенье последнее тратит...
Чтобы славить тебя. <...>
Он - на твой порог!
Поперек.
(Сколько гибелей шло к поэту,
Глупый мальчик: он выбрал эту...)
Итак, Князев и Ольга - единственные два героя, которым непосредственно посвящено произведение. Нам дозволено узнать Пьеро (Князева) и Коломбину (Ольгу), тогда как о других персонажах мы вправе только догадываться.
Ольга Судейкина, близкая Анне Ахматовой и своими чувствами, и всей своей жизнью - вот истинная героиня "Поэмы без героя". Личная судьба женщины и артистки растворяется в поэтической судьбе героини.
Открывающая бал Ольга ведет всю пляску смерти "петербургской повести", увлекая за собою остальных призраков. Автор говорит об этом совершенно открыто. Мы узнаем об Ольге прежде всего из "Второго посвящения", далее - из двух строк стихотворения "Голос памяти" (посвященного ей в 1913 г.), предваряющих вторую главу; наконец, из перечня ролей, которые действительно сыграла на сцене Ольга Судейкина.
Прочтем вновь ремарку ко второй главе:
"Спальня Героини. Горит восковая свеча. Над кроватью три портрета хозяйки дома в ролях. Справа - она Козлоногая, посередине - Путаница, слева - портрет в тени. Одним кажется, что это Коломбина, другим - Донна Анна (из "Шагов Командора"). За мансардным окном арапчата играют в снежки. Метель. Новогодняя полночь. Путаница оживает, сходит с портрета, и ей чудится голос, который читает..."
Анна Ахматова называет Ольгу героиней. В том варианте текста поэмы, который она написала мне по памяти, она употребила это слово дважды - вместо канонического: "три портрета хозяйки дома", случайно или нет, обмолвилась: "три портрета героини".
Роли Ольги нам уже известны. Путаница знакома по триумфу Ольги в пьесе Юрия Беляева. На групповой фотографии, сделанной на вечере, который был устроен в Санкт-Петербурге Обществом интимного театра в честь артистов Московского художественного театра в начале 1913 года. Ольга Судейкина предстает в костюме Козлоногой (она играла эту роль в балете И. Саца "Пляс козлоногих" в 1913 году), ее рука лежит на плече молодого человека, как считала Анна Андреевна - Всеволода Князева10.
В интермедии - перед процитированной нами ремаркой - Анна Ахматова вводит тему Козлоногой:
И мохнатый и рыжий кто-то
Козлоногую приволок. <...>
И в то же время в глубине залы, сцены, ада или на вершине гетевского Брокена появляется Она же (а может быть - ее тень).
Далее следуют семь строк, один из вариантов которых оставила мне Анна Андреевна. Они повествуют об Ольге:
Как копытца, топочут сапожки,
Как бубенчик, звенят сережки,
В бледных локонах злые рожки,
Окаянной пляской пьяна, -
Словно с вазы чернофигурной
Прибежала к волне лазурной,
Во второй главе Путаница сходит с картины:
Ты сбежала сюда с портрета,
И пустая рама до света
На стене тебя будет ждать.
Так плясать тебе - без партнера!
Я же роль рокового хора
На себя согласна принять.
На щеках твоих алые пятна:
Шла бы ты в полотно обратно;
Ведь сегодня такая ночь,
Когда нужно платить по счету...
За упоминанием о таинственном преступлении следует некая вереница персонажей, которых воплотила в себе Ольга:
Ты в Россию пришла ниоткуда,
О мое белокурое чудо,
Коломбина десятых годов!
Что глядишь ты так смутно и зорко:
Петербургская кукла, актерка,
Ты - один из моих двойников.
К прочим титулам надо и этот
Приписать. О, подруга поэтов,
Путаница сошла с картины как бы без ведома или даже против волн автора. Отметим этот прием фантастического романтизма - оживающий портрет, который можно найти у Гоголя, Эдгара По, Оскара Уайльда и других.
Героиня описана как танцовщица. Но танцует она одна. Все ее партнеры отсутствуют, либо мертвы. Есть только автор, который исполняет роль античного хора перед тем, как предлагает героине вернуться на полотно.
С приближением часа искупления вины автор уступает место Коломбине, потом - самой Ольге.
"О мое белокурое чудо" - Ольга с белокурыми волосами Мелисанды и светлыми глазами, ясность и проницательный взгляд которых Анна Ахматова воспела в стихотворении 1921 года.
"Петербургская кукла" - речь идет о женщине, артистке, о той, которая, как Анна Ахматова, царила в городе "серебряного века".
И наконец, автор признается: "Ты - один из моих двойников". Мы увидим далее, как важны эти строки.
Анна Ахматова называет себя наследницей славы "подруги поэтов" - вот прекрасное звание, которое Ольга заслуживает и благодаря своим чувствам, и благодаря стихам, музой которых она была.
Время, расстояние, грезы окружают своим ореолом людей и события. Лет двадцать спустя поэту нелегко представить себе, что героиня существовала в действительности:
Мне ответь хоть теперь:
неужели
Ты когда-то жила в самом деле?
И топтала торцы площадей
Ослепительной ножкой своей?..
Далее следует описание жилища героини:
Дом пестрей комедьянтской фуры.
Облупившиеся амуры
Охраняют Венерин алтарь.
Певчих птиц не сажала в клетку.
Спальню ты убрала как беседку...
Анна Ахматова говорит здесь про освобожденных птиц, похожих на тех, что летали по комнате Ольги у Ворот Сен-Клу. Что это - таинственное ли провидение поэта, некий дар второго зрения (признанный ее близкими), или же до нее могли дойти из Парижа известия о "даме с птицами"?
"Весна" Боттичелли,
Ты друзей принимала в постели,
И томился драгунский Пьеро, -
Всех влюбленных в тебе суеверней
Тот, с улыбкой жертвы вечерней.
Побледнев, он глядит сквозь слезы,
Как тебе протянули розы
И как враг его знаменит.
Здесь, окруженная цветами и поклонниками, Ольга напоминает "Весну" Боттичелли (враг Пьеро, имя которого так знаменито, - тут, вероятно, Александр Блок).
"Эпилоге" возникает образ "одержимой", несущейся на ночной Брокен (в интермедии на вершине волшебной горы уже появлялась героиня-Козлоногая). Во второй части "Поэмы..." - "Решке" - с "ромапти ческой поэмой" ассоциируется образ "столетней чаровницы" с "брюлловским плечом", которая "томно жмурится из-за строчек". В связи с этим вспомним заглавие пьесы Беляева: "Путаница, или 1840 год". Анна Ахматова писала первые строки "Поэмы без героя", строки про Ольгу, в 1940-м, ровно сто лет спустя. И героиня Беляева - тоже "чаровница".
В поэме-ребусе автор, не колеблясь, предлагает нам зашифрованный текст, открыто или с помощью намеков увлекая к разгадке. Сетуя на "нелепые" толкования "Поэмы...", Анна Ахматова, однако, в предисловии отказывается сделать текст "более понятным". Можно сказать, что она беспрестанно колеблется между желанием быть разгаданной и стремлением не открывать себя.
На протяжении поэмы автор не раз провоцирует читателя - то бросает ему приманку, вручает ключи для расшифровки поэмы: пояснения, намеки на архетипические символы, на людей из своего окружения, на знакомые места или поддающиеся проверке факты, то, уже выведя читателя на дорогу, снова смешивает нити, внезапно запутывает следы. "У шкатулки ж тройное дно", и предлагаемое решение порой оказывается просто западней. Инстинктивное ли это целомудрие поэта или намеренное желание сбить с пути? Или поэма предназначалась только для посвященных? У поэмы-загадки своя жизнь: по мере того, как в нее входишь, она преображается. Для того, чтобы ее понять, требуется не одно прочтение.
В "Прозе о Поэме" Анна Ахматова утверждала: "Тем же, кто не знает некоторые "петербургские обстоятельства", поэма будет непонятна и неинтересна". Многочисленные исследования способствуют прояснению этих "обстоятельств", но большая их часть все же остается в тени. Впрочем, автор, видимо, стремится защитить тайнопись. Анна Ахматова признается:
... применила
Я зеркальным письмом пишу,
И другой мне дороги нету -
Чудом я набрела на эту
И расстаться с ней не спешу.
"созданий из Зазеркалья", как сказал бы Льюис Кэролл.
Ахматова часто глядится в зеркало потому, что чувствует себя одинокой, и как женщина, и как поэт, и еще потому, что ищет себя, страшась при этом найти. Но она также смотрит "по ту сторону" самое себя. Она видит и принимает толпу теней и призраков, мертвецов-живых, входящих в "зеркальный зал", выходящих из него или по нему прогуливающихся.
Таинственные гости отражаются в отшлифованном пли покрытом амальгамой стекле ахматовских зеркал. "Гость из будущего", уже присутствующий в "Новогодней балладе", - кто он в "Поэме без героя": тот же самый, что и "зазеркальный гость", или его двойник?
Посланник этой "no man's land" ("ничьей земли") - порождение тревоги. Поэт не раз говорит о своем страхе и особенно в "Поэме без героя", с ее атмосферой дворца с привидениями: "Полно мне леденеть от страха...", "Нету меры моей тревоге..."
намерением или умолчанием? Тут позволены все предположения.
В "Поэме..." чувствуется боязнь неминуемого возмездия. Тень преступления, сообщником, если не виновником которого считает себя автор, витает повсюду. Идет ли речь снова о самоубийстве Князева, которое легло бременем на Ольгу, и ответственность за которое Анна Ахматова разделяет и берет на себя?
Чтобы успокоить себя, поэт продолжает вести диалог с любимым или нелюбимым человеком, наперсником, со своей музой или совестью. Собеседники - умершие или живые. Для Анны Ахматовой нет четкого разграничения между смертью и жизнью. Она и сама, в конце концов, начинает сомневаться в собственном существовании:
Только как же могло случиться,
Что одна я из них жива?
"Поэме без героя" диалог с мертвыми достигает своей высшей точки. Она разговаривает с ними так, словно они еще живут на свете, а может быть - и доверительнее, потому что они стали ближе ей, их присутствие сделалось еще более явственным. Она слышит их, и их "тайный хор" навсегда становится для нее "оправданием этой вещи", как пишет она в предисловии.
Из толпы отражений, пойманных внутренним зеркалом поэта, выделяется и выходит вперед образ Ольги. В хоре многих голос героини откликается эхом на голос автора. Anna Андреевна признавалась мне, что она думала об Ольге, когда писала:
Бес попутал в укладке рыться...
Этот стих проясняется в свете следующих ахматовских строк: "Осенью 1940 года, разбирая мой старый (впоследствии погибший во время осады) архив, я наткнулась па давно бывшие у меня письма и стихи, прежде не читанные мною ("Бес попутал в укладке рыться"). Они относились к трагическому событию 1913 г., о котором повествуется в "Поэме без героя". Тогда я написала стихотворный отрывок "Ты в Россию пришла ниоткуда" в связи со стихотворением "Современница". <...> В бессонную ночь 26-27 декабря этот стихотворный отрывок стал неожиданно расти и превращаться в первый набросок "Поэмы без героя". История дальнейшего роста поэмы кое-как изложена в бормотании под заглавием "Вместо предисловия".
Мы знаем, что строка "Ты в Россию пришла ниоткуда" начинает самый большой из отрывков "Поэмы...", явно посвященных Ольге Судейкиной. Не остается никаких сомнений: Ольга стоит у истоков замысла поэмы.
"Первый раз она пришла ко мне в Фонтанный Дом", - пишет Ахматова в своем предисловии. Речь здесь идет о "Поэме...", "посетившей" Анну Ахматову в ночь с 26 на 27 декабря 1940 года. Тень Ольги ("Ты в Россию пришла ниоткуда...") возникла одновременно с "Поэмой..." и стала от нее неотделима.
Ольга вошла в "Поэму без героя" и в пей остается. Остается подле Анны Ахматовой. Двойники сближаются. В конце концов, они сольются, и озадаченный читатель уже почти не может различить,
кто автор, и кто герой.
Двойничество - не новая тема в мировой литературе. Многие русские писатели - Гоголь, Погорельский, Достоевский, Блок - обращались к ней. В произведениях Анны Ахматовой эта тема - главная. У нее множество двойников, с которыми она постоянно ведет разговор. Пленница самой себя, она убегает из своей тюрьмы, проецируя себя на них. Это, прежде всего, истинные двойники, как та женщина, которая занимает "единственное место" - ее место - и носит ее "законнейшее имя"11. Или та, которая в "Эпилоге" "Поэмы без героя" идет на допрос, принимая на себя страдания всех своих подруг12.
Среди двойников находится и ее тень, выходящая навстречу ей из прошлого. А также ее муза. Она часто беседует с ней, подобно Пушкину. Муза, вдохновительница и наперсница, то заботится о поэте, словно ангел-хранитель, то побуждает к творчеству и даже ведет сама его руку, чтобы закончить стихотворение.
Анна Ахматова воплощается и в своих персонажей. "Ты - один из моих двойников", - говорит она Ольге.
Она приписывает подруге те качества, которыми, как ей кажется, обладает и сама: свой дар пророчества или колдовства. В самом деле, Анна Ахматова знала, что сталкивалась порой со сверхъестественным, и ее близкие признавали ее талант предвидения и "второго зрения".
Ольга, созданный Ахматовой двойник, послушна ей, однако иногда осмеливается повелевать ей или как муза пытается ее вдохновить: "Не диктуй мне, сама я слышу", - отвечает поэт, отвергая опеку и утверждая собственную независимость.
"Поэмы без героя" мог бы и сам надеть костюмы и маски, предоставленные героине. Так, имя Путаницы подошло бы и Анне Ахматовой, чье искусство "запутывать" и мастерство сбивать со следа очевидны. Психея - двойник души поэта. Донна Анна - одновременно и Ольга, которой Анна Ахматова дает эту роль, и сама она, Анна, встретившая себя в образе своей тезки Донны Анны из стихотворения Блока "Шаги командора" (впрочем, вся поэма живет под знаком Дон Жуана, вспомним эпиграф к ее первой части: "Di rider finirai Pria dell'aurora"). И даже слегка насмешливое определение "петербургская кукла" могло бы быть применено и к самой Анне Ахматовой.
В "Поэме без героя" Ахматова и сама выходит на сцену, играет себя, говорит от собственного имени, порой себя цитирует:
Я - тишайшая, я - простая,
"Подорожник", "Белая стая"...
Повествовательница превращается в истинную лирическую героиню своего произведения, но в то же время раздваивается и воплощается в другой героине, становясь через Ольгу действующим лицом "Поэмы..."
"я" к "ты", от лирической героини к героине реальной происходит незаметно. Читатель уже не понимает, чей голос он слышит. Иногда замешательство постигает самого автора. В том варианте текста "Поэмы без героя", который Анна Андреевна дала мне, героиня говорит сама ("Путаница оживает, сходит с портрета и произносит следующие слова..."), тогда как в опубликованных позже вариантах Путанице лишь "чудится голос, который читает...". Голос этот, если он - не ее собственный, принадлежит автору.
Близость между "ego" и "alter ego" возрастает, когда двойник становится сообщником поэта и разделяет с ним ответственность за ту таинственную вину, печать которой навеки легла на поэзию Анны Ахматовой. Разделенная тяжесть меньше удручает, доверенная кому-то тайна меньше тяготит.
Прости же навек! Но знай, что двух виновных,
Не одного, найдутся имена
В стихах моих, в преданиях любовных.
"Четки", опубликованному в 1913 году (мы знаем, сколь важен в ее творчестве этот год). Она, таким образом, разрешает нам, почти что побуждает нас искать другого "виновного". Но начав поиски, мы обнаруживаем... Ольгу.
Соучастие, обозначившееся между автором и героиней, его двойником, мало-помалу захватывает самого читателя, который в свою очередь, включается в игру зеркал и отражений. И тогда диалог "поэт - герой" продолжается в диалоге "поэт - читатель", затем - "герой - читатель", наконец - "читатель - читатель", ибо всякое глубинное чтение обязывает задавать вопросы самому себе.
Aннa Ахматова говорила, что пока она писала "Поэму без героя", читатель стал для нее "неким соавтором", волнение которого помогало ей и было ей дорого.
Именно это "сотрудничество" поэта и читателя открывает в произведении еще одно его измерение.
Ольга Судейкина жила поэзией, хотя и не писала стихов. Искусство отражалось в ней, освещал ое личность и ее жизнь.
"Ольга Афанасьевна была одной из самых талантливых натур, когда-либо встреченных мною. Только в России мог оказаться такой феномен органического таланта; стоило Ольге Афанасьевне, как истинной фее, прикоснуться к чему-либо, как сразу начиналась магия, - настоящая магия людей, магия чувств и магия вещей, - вещи как бы зажигались внутренним огнем. Как фея, Ольга Афанасьевна имела ключи от волшебных миров, и ключи эти открывали невиданное и неслыханное; все вокруг нее сверкало живым огнем искусства".
По строю чувств Ольга Судейкина близка Анне Ахматовой. Она стала ее героиней, ее двойником, ее сообщницей и включилась сама в поэтический "миф", играя заглавную роль в зарождении и построении "Поэмы без героя".
Именно в качестве героини "Поэмы..." Ольга предстает во всем своем блеске и входит в сознание читателей. Первоначально - отражение, она потом сама становится зеркалом.
В Ольге Глебовой-Судейкиной таинственно сплавлены черты реальной личности и литературной героини; она могла бы сравниться с Лаурой, Беатриче или, ближе к нам, - Эльзой13.
"Ольга Афанасьевна, - пишет Артур Лурье, - выражала собой рафинированную эпоху Петербурга начала XX века так же, как мадам Рекамье - la divine Juliette - выражала эпоху раннего Ампира. Вкус Ольги Афанасьевны был вкусом эпохи; стиль ее был также стилем эпохи, утонченный и вычурный".
Анна Ахматова, как помним, тоже считала подругу как бы "символом своего времени" - она мне призналась в этом в день нашей первой встречи.
Примечания
1. Воспоминания Сергея Константиновича Маковского (1877-1962) - поэта, издателя, искусствоведа, жившего с 1920-х годов во Франции, вызвали резко негативное отношение Ахматовой ("маразматический бред").
2. Имеется в виду статья В. М. Жирмунского "Анна Ахматова и Александр Блок" (Русская литература. 1970. № 3).
"Поэмой..." началась в 1940 году. К этому времени относится фрагмент, обращенный к Судейкиной - "Ты в Россию пришла ниоткуда...", о чем можно судить по воспоминаниям Н. А. Ольшевской (в записи Э. Г. Герштейн): "О Судейкиной я слышала от Анны Андреевны еще до войны, когда она прочла "Ты в Россию пришла ниоткуда..." (Воспоминания об Анне Ахматовой. М., 1991. С. 264). Воспоминания Н. А. Ольшевской могут быть соотнесены с записью Л. К. Чуковской, которая впервые услышала от Ахматовой тот же отрывок 13 ноября 1940 года (в записи Л. К. Чуковской отрывок носит название "О кукле и Пьеро", в кн.: Чуковская Лидия. Записки об Анне Ахматовой: Кн. 1. 1938-1941. М., 1989. С. 181).
4. Французский писатель, художник, кинорежиссер (1889-1963), автор пьес "Антигона" (1928), "Орфеи" (1928) и др.
5. Э. Мок-Бикер в данном случае обращается к списку поэмы, подаренному ей Ахматовой. Приведенный эпиграф (в переводе с итальянского: "Смеяться перестанешь раньше, чем наступит заря. Дон Жуан") в этом списке относится к "Поэме..." в целом (в иных редакциях - к Первой части).
6. Жирмунский В. Анна Ахматова: Из литературного наследия. Неопубликованные стихи разных лет // Юность. 1969. № 6. С. 66.
7. Имеется в виду падчерица царя Ирода, требовавшая за свой танец перед царем голову Иоанна Крестителя.
"Чудесная жизнь Иосифа Бальзаме, графа Калиостро" (1916. отд. издание в 1919 году), построенном как биография известного авантюриста, оккультиста и алхимика.
9. Проблемам отношений Ахматовой и Кузмина посвящена статья: Тименчик Р., Топоров В., Цивьян Т. Ахматова и Кузмин // Russian Literature: Slavic Seminar. Amsterdam, VI-3. July. 1978.
10. Общество Интимного театра было основано осенью 1909 года А. Мгебровым, Н. Евреиновым, В. Комиссаржевской, А. Толстым, Б. Прониным. Тогда же возник замысел кабаре для артистов, художников и литераторов, который был осуществлен два года спустя в "Бродячей собаке", открывшейся под маркой этого общества. Чествование артистов МХТ состоялось 28 апреля 1913 года в театральном зале Шебеко (Галерная, 33). Эта дата опровергает предположение Ахматовой о Князеве, который умер в начале апреля 1913 года.
11. См. стихотворение "Меня, как реку, суровая эпоха повернула..." в цикле "Северные элегии".
12. Имеется в виду следующие строки "Поэмы без героя":
В самом сердце тайги дремучей,
Я не знаю, который год
Ставший горстью лагерной пыли.
13. Речь идет об Эльзе Триоле (1896-1970) - французской писательнице, жене Луи Арагона, героине его стихов: ей посвящен сборник "Глаза Эльзы" (1942) и поэма "Эльза" (1959).