Анна Ахматова: Pro et contra. - СПб.: РХГИ, 2001. - С. 730-732.
Читая Ахматову
Поэзия Ахматовой "затонула" на многие годы - последняя ее книга вышла в 1923 году. Ахматова продолжала писать стихи, которых мы не читали. И вот через 17 советских лет - период времени геологический-появляется ее новая книга.
В начале помещены новые стихи, вслед за ними в обратно-хронологическом порядке избранные стихи из прежних пяти книг. Материал расположен в правильной последовательности: нетерпеливый любитель поэзии с первой страницы получает возможность сказать себе: Ахматова 1940 года пишет по-прежнему хорошо. И даже лучше, чем раньше. Такая же, как и прежде, ясность высказывания поэта, хотя речь идет о вещах, по самому своему существу неясных, нечетких, дрожащих и туманных. Ни малейшей претенциозности в слове, несмотря на излом в чувстве. Никакого перемигивания с искусством "полутонов" и намеков, в котором зачастую, под видом ложной значительности, скрывается отсутствие точной лирической мысли. Такая же, как и раньше, железная логика в развертывании лирической мысли, в расположении "доказательств", в смыкании "посылок" и "выводов". И наряду с изысканным ажурным словом - верное чутье народных форм родного языка.
Мастер не устал, не состарился, не растерял и себя, несмотря на столько лет уединенной жизни. И, напротив, кое в чем утвердился на позициях своей молодости и стал писать лучше. Разговор с Музой, которая в стихах Анны Ахматовой представляет собой вполне реальный персонаж и даже характер, в 1940 году ведется еще более серьезно (и я бы сказал - решающе) по сравнению с прежними книгами. Вот этот разговор в книге "Белая стая" (1917):
Муза ушла по дороге,
Осенней, узкой, крутой,
И были смуглые ноги
Обрызганы крупной росой.
Я долго ее просила
Зимы со мной подождать.
Но сказала: "Ведь здесь могила,
Как ты можешь еще дышать?"
. . . . . . . . . . . . . . . . . .
Я, глядя ей вслед, молчала,
Я любила ее одну,
А в небе заря стояла,
Как ворота в ее страну.
Новое стихотворение "Муза" - такое:
Когда я ночью жду ее прихода,
Жизнь, кажется, висит на волоске.
Что почести, что юность, что свобода
Пред милой гостьей с дудочкой в руке.
И вот вошла. Откинув покрывало,
Внимательно взглянула на меня.
Ей говорю: "Ты ль Данту диктовала
Страницы Ада?" Отвечает: "Я".
И Муза здесь сознательнее, и у поэта настоящий темперамент.
Если после новых стихов Ахматовой восстановить в памяти весь ее прежний творческий путь по сборнику "Из шести книг" и опять вернуться к новым стихам, то можно заметить в них и одну новую особенность. Нельзя еще считать поворотом к большой эпической форме такие новые произведения, как "Клевета" и "Лотова жена". Но, во всяком случае, в них чувствуется стремление выйти из круга субъективных переживаний к объективной теме. Такое же значение имеют стихи "Данте" и "Клеопатра". Ахматова умеет изображать в своих новых "повествовательных" стихах большие душевные движения, безоглядную трагическую страсть.
Особую славу, как известно, стяжали себе стихи Ахматовой о любви. Постоянная тема Ахматовой - странная, трагическая любовь, любовь-кара и мука, на которую женщина-героиня ее поэзии - сама обрекает себя:
Сжала руки под темной вуалью…
"Отчего ты сегодня бледна?"
- Оттого, что я терпкой печалью
Напоила его допьяна.
Ахматова создала в своей поэзии образ женщины, пожертвовавшей собой для любви. Этот образ возник в поэзии Ахматовой на фоне разнузданной, упадочной литературы, которая пользовалась особенным успехом у революционного обывателя в годы литературного дебюта автора "Четок" и "Белой стаи".
Перечитывая сейчас стихи Ахматовой 1911-12 годов, понимаешь ее поэтическую заслугу, которая выражается в том, что в самом близком соседстве с модной темой и на том же материале Ахматова сумела в этих давних стихах силой личного своеобразия, искусства и вкуса создать женский образ, не лишенный обаяния и для нас.
Вряд ли кто-нибудь станет упрекать Ахматову за то, что этот образ не созвучен с нашим идеалом женщины и далек от образов замечательных русских женщин, которых мы любим у Пушкина и Некрасова. Стихи Ахматовой написаны давно, в трудное время буржуазного распада семьи.
Есть другой признак, относящийся уже не столько к качеству этих старых стихов, сколько к современному их восприятию. Об этом признаке нужно сказать, чтобы понять место Ахматовой в нашем культурном сознании и в нашей поэзии.
же разрезе - любовного самораспятья женщины. Когда читаешь подряд много замечательных ахматовских стихов, - не хватает воздуха. Ведь отношения любви в реальной жизни настолько богаче и содержательнее того, о чем пишет Ахматова, и складываются в таких разных плоскостях, что для деятельного человека нашего времени эта мастерская поэзия становится просто монотонной. Подразумеваю при этом, что сей деятельный человек влюблен и отвергнут, т. е. по отношению к восприятию стихов Ахматовой находится в самом лучшем положении.
- она, как сказал Маяковский, "пограндиознее онегинской любви". Героиня Ахматовой и мы - люди слишком разные. Это и не может не сказаться, несмотря на былое и настоящее мастерство поэта.