Русская речь. - 1997. - № 4. - С. 18-23.
"От странной лирики, где каждый шаг - секрет…"
Роль обращения в композиции стихотворений А. Ахматовой
Стихотворения Анны Ахматовой при кажущейся ясности и простоте нередко отличаются сложностью и неопределённостью композиции. В ахматовских текстах присутствует несколько коммуникативных планов - это и безадресное лирическое описание, и диалог, и обращение к отсутствующему, не названному в произведении персонажу, и обращение лирической героини к собственному "я". В. В. Виноградов находил, что А. Ахматова чаще использует два плана: один - "эмоционально-обстановочный фон, или последовательность внешних чувственно воспринимаемых явлений", другой - "выражение эмоций в форме непосредственных обращений к собеседнику" (Виноградов В. В. О поэзии Анны Ахматовой. Л., 1925. С. 70).
Показателем перехода от одного речевого плана к другому часто служит обращение. В стихотворении "А там мой мраморный двойник..." из цикла "В Царском Селе" лирическое повествование, монологическая речь, сменяется речью диалогической, обращением:
... А там мой мраморный двойник,
Поверженный под старым клёном,
Озёрным водам отдал лик,
Внимает шорохам зелёным.
И моют светлые дожди
Его запекшуюся рану...
Холодный, белый, подожди,
Я тоже мраморною стану.
(Ахматова Анна. Соч.: В 2 т. М., 1990. Т. 1. С. 26; далее - только том и стр.; в примерах курсив наш. - Т. П.).
Предмет описания, царскосельский памятник, становится адресатом, к которому направлена речь лирической героини. Чередование коммуникативных планов (размеренное спокойное описание - взволнованное эмоциональное обращение) меняет тональность всего стихотворения, ведёт к появлению новых семантических оттенков.
Сложность композиции свойственна преимущественно ранней лирике А. Ахматовой (10-20-е годы), о которой сама поэтесса говорила: "От странной лирики, где каждый шаг - секрет, / Где пропасти налево и направо, / Где под ногой, как лист увядший, слава, / По-видимому, мне спасенья нет" (1,301). Пример такой "странной" лирики - стихотворение "Был блаженной моей колыбелью...". Повествование героини о "тёмном городе у грозной реки" внезапно прерывается обращением к городу; предмет описания становится адресатом, включается в лирический диалог. Героиня обращается к городу как непосредственному участнику незабываемых, значимых для неё событий, словно ищет у него подтверждения достоверности своих воспоминаний:
Был блаженной моей колыбелью
Тёмный город у грозной реки
И торжественной брачной постелью,
Над которой держали венки
Молодые твои серафимы, -
Город, горькой любовью любимый.
Был ты, строгий, спокойный, туманный.
В заключительных строках город-адресат, собеседник лирической героини, возвращается в позицию объекта описания, обозначаемого в тексте местоимением "там":
Там впервые предстал мне жених,
Указавши мой путь осиянный,
И печальная Муза моя,
Как слепую, водила меня (1, 82).
Обращения в поэзии Ахматовой называют значимых адресатов, играющих главную роль в структуре текста, адресатов-героев. Однако в структуре отдельных стихотворений названный обращением адресат занимает формальное положение: его появление ничего не привносит в содержание, такие обращения похожи на эмоциональный выкрик, когда внимание лирической героини отвлекается лишь на мгновение и тут же возвращается к главному ходу повествования. Обратимся к примерам:
С Новым годом! С новым горем!
Вот он пляшет, озорник,
Над Балтийским дымным морем,
Кривоног, горбат и дик.
И какой он жребий вынул
Тем, кого застенок минул?
Вышли в поле умирать.
Им светите, звезды не6а!
Им уже земного хлеба,
Глаз любимых не видать (1, 257).
А в стихотворении "Белый дом" (1, 108-109) нежданно возникающее обращение "солдаты" совершенно незначимо в развёрнутом повествовании-воспоминании лирической героини. Ю. И. Левин называет подобных адресатов "периферийными персонажами", по его мнению, они служат формальными адресатами, не играющими никакой содержательной роли, и лишь вводят "некоторый новый коммуникативный элемент" (Левин Ю. И. Лирика с коммуникативной точки зрения // Structure of texts and semiotics of culture / edited by Jan van der Eng and Mojmir Grygar. The Hague-Paris, 1973. P. 185).
Поэтические тексты могут содержать несколько обращений к разным адресатам, при этом каждое представляет отдельный коммуникативный план. В стихотворении "Тяжела ты, любовная память!" обращение лирической героини к собственному внутреннему миру сменяется монологом, который, в свою очередь, прерывается обращением "Господи", и весь последующий текст приобретает форму молитвы, заклинания.
Тяжела ты, любовная память!
Мне в дыму твоём петь и гореть,
А другим - это только пламя,
Чтобы греть пресыщенное тело,
Им надобны слёзы мои...
Для того ль я, Господи, пела,
Для того ль причастилась любви!
Дай мне выпить такой отравы,
Чтобы сделалась я немой,
И мою бесславную славу
Осиянным забвением смой (1, 75-76).
Муж хлестал меня узорчатым,
Вдвое сложенным ремнём.
Для тебя в окошке створчатом
Я всю ночь сижу с огнём.
Подымается дымок.
Ах, со мной, печальной узницей,
Ты опять побыть не мог.
Для тебя я долю хмурую,
Или любишь белокурую,
Или рыжая мила?
Как мне скрыть вас, стоны звонкие!
На несмятую постель (1, 35-36).
Первые три строфы содержат речь, обращенную к отсутствующему, неназванному герою (местоименные, глагольные формы, вопрос). В заключительном четверостишии происходит коммуникативный "слом": внимание лирической героини переключается с внешнего адресата-лица на своё внутреннее состояние, на собственное "я". Композиция всего текста построена на чередовании двух коммуникативных планов: обращение к адресату-лицу и автоадресация ("стоны звонкие").
Подобные "сломы" находим в стихотворениях "Я гибель накликала милым..." (1, 168-169), "Умирая, томлюсь о бессмертьи..." (1, 63-64), где представлены три коммуникативных потока: монолог лирической героини, адресация к неназванному собеседнику ("ты") и прямое обращение ("Муза", "угрозы из ветхих книг").
В условиях поликоммуникативности неназванность адресата-героя, обозначенного местоимением, иногда ведёт к семантической неоднозначности как текста в целом, так и самого обращения. Вот пример такого стихотворения:
Веют липы сладко...
На столе забыты
Хлыстик и перчатка.
Круг от лампы желтый...
Отчего ушёл ты?
Я не понимаю...
Радостно и ясно
Завтра будет утро.
Сердце, будь же мудро.
Ты совсем устало,
Бьёшься тише, глуше...
Знаешь, я читала,
Коммуникативная структура этого стихотворения достаточно сложна: безадресное лирическое повествование сменяется речью от первого лица ("шорохам внимаю"), затем следует вопрос к неназванному адресату-лицу, далее - повествование, которое прерывается автоадресацией ("сердце"). При этом глагольную форму "знаешь" можно соотнести и с обращением "сердце", и с местоимением "ты" (вторая строфа). Возникает некоторая неопределённость: кому адресованы последние строки - неназванному адресату или собственному "я".
"По аллее проводят лошадок..." (1, 26) обращение "о, пленительный город загадок" (в первой строфе) сначала воспринимается как относящееся к городу. Однако при соотнесении первой строфы с третьей, где неожиданно появляется неназванный собеседник, адресация к которому выражена глагольными формами ("хочешь", "погляди"), создаётся семантическая неоднозначность, двуплановость. Теперь местоимение "тебя" в первой строфе можно трактовать как обращённость к главному адресату-лицу, который остаётся скрытым на протяжении всего текста и проявляется лишь в заключительной строфе.
В. В. Виноградов, анализируя раннее творчество А. Ахматовой, отмечал, что "её стилю присуще "явление спрятанного собеседника", а "приём сокрытия лица" ведёт к чрезвычайному усложнению композиции стихотворений". И подчёркивал, что "для эстетики Ахматовой характерна вообще загадочная недоговорённость в раскрытии сюжета, а - под влиянием этого - не полное раскрытие роли собеседника, но лишь смутные намеки на неё - в конце - при тональной окраске речи - в начале" (Виноградов В. В. Указ. соч. С. 126, 127, 129).
Наиболее яркой иллюстрацией этой особенности поэтической речи Ахматовой является стихотворение "Небывалая осень построила купол высокий..." (1, 157). Развёрнутое описание природы прерывается обращением ("ты, спокойный"), резко меняется звучание всего текста: оказывается, что речь лирической героини обращена к "ты", и именно коммуникативным планом лирическая героиня-герой вызвано всё предыдущее повествование.
одного речевого потока к другому служит обращение. Соотношение различных коммуникативных потоков приводит к семантической неопределённости, неоднозначности как текста в целом, так и самого обращения. Все это создает особую эмоциональную тональность ахматовских стихотворений.