Вестник Золотой книги Санкт-Петербурга. -
2003. - № 2 (4). - С. 44-45.
О книге "Петербург Ахматовой:
Владимир Георгиевич Гаршин"
Годовщину веселую празднуй -
Ты, пойми, что сегодня точь-в-точь
Нашей первой зимы, - той, алмазной -
Возвращается снежная ночь.
Пар валит из-под царских конюшен,
Погружается Мойка во тьму,
Свет луны, как нарочно, притушен,
И куда мы идем - не пойму.
Меж гробницами внука и деда
Заблудился и мечется сад,
Из тюремного вырвавшись бреда,
Фонари погребально горят.
В грозных айсбергах Марсово поле,
И Лебяжья лежит в хрусталях...
Чья с моею сравняется доля,
Если в сердце - веселье и страх.
И трепещет, как дивная птица,
Голос твой у меня над плечом.
Снежный прах так тепло серебрится.
9-10 июля 1939
Эти стихи Ахматовой были посвящены Владимиру Георгиевичу Гаршину и записаны им в дневнике под диктовку Анны Андреевны или по ее рукописи. Это первый, до сих пор не публиковавшийся, вариант стихотворения, которое впоследствии будет начинаться строкой "Годовщину последнюю празднуй". Известна первая редакция стала благодаря книге "Петербург Ахматовой: Владимир Георгиевич Гаршин" (СПб.: Невский Диалект, 2002), в которой опубликованы и гаршинский дневник, и многие другие неизвестные до сего дня документы.
Эта третья книга из серии, которую выпускает музей Анны Ахматовой в Фонтанном Доме серии воспоминаний об Ахматовой и ее современниках. Книга является своего рода "петербургской повестью". На страшном историческом фоне жизни Ленинграда конца1930-х - середины 1940-х гг. показана судьба петербургского (ленинградского) интеллигента, крупного ученого, врача-патологоанатома, коллекционера, знатока литературы и искусства Владимира Георгиевича Гаршина - племянника писателя Всеволода Гаршина Обнажена драма его отношений с Анной Андреевной Ахматовой, развеяны мифы, возникшие вокруг их разрыва.
Что очень важно оговорить: книга не имеет ничего общего с бульварной литературой, эксплуатирующей любовную тему с коммерческой целью или по причине отсутствия вкуса. В ахматоведении уже существуют образцы подобного низведения великого поэта до уровня "массового потребителя". Таков дух времени: интимные подробности о жизни Ахматовой публикуют даже газеты "Смена" и "СПИД-Инфо".
О книге, подготовленной научным сотрудником музея Ахматовой Татьяной Сергеевной Поздняковой, можно сказать, что это активное сопротивление духу пошлости. Предельный такт - и при этом нет корпоративного (и, в общем, естественного для круга исследователей) желания скрыть от читателя не всегда приглядную правду. Такое соположение фактов - воспоминаний, дневниковых записей, писем, стихов, - при котором они говорят сами, не нуждаясь в постоянном суфлировании автора книги. И в то же время это объективное повествование никак; нельзя назвать ни сухим, ни равнодушным. Напротив: в том, как Татьяна Сергеевна искала необходимый материал, разгадывала загадки, готовила обширный комментарии, проявлялась и самоотверженность, и страсть - и человеческая не меньше, чем исследовательская. Наконец, в книге есть статья Т. С. Поздняковой, в которой авторский голос звучит открыто. Вот как статья заканчивается:
"В 1963 г., когда "Поэма без героя" очередной раз казалась Ахматовой законченной, она тем не менее думала, не вставить ли <...> следующие строки:
И тогда мой гость зазеркальный,
Не веселый и не печальный
Просто спросит: "Простишь меня?"
Обовьет, как цепью жемчужной,
И мне сразу станет ненужно
Мрака ночи и блеска дня.
Кто просит прощения? Не один был "гость зазеркальный", и не один Гаршин должен был просить о прощении. Да и сама Ахматова жила с чувством вины.
В некоторых списках первой редакции "Поэмы без героя" стоял эпиграф: "Все правы".
А современники Всеволода Гаршина вспоминали, что в тяжелые минуты он повторял вслед за безумным Лиром:
Кто говорит: он виноват?
Виновных нет. Я всех простил!"
Книга открывает подлинный масштаб человека, который был близким другом Ахматовой с 1937 по 1944 г. До недавних пор о том, кто такой был Гаршин, по-настоящему знали только медики и родные В 1994 г. в серии "Выдающиеся деятели медицины" вышла монография "В. Г. Гаршин (1887-1956)". написанная ученицей Владимира Георгиевича профессором Т. Б. Журавлевой. И лишь в 2000 г. был предпринят первый опыт пересмотреть образ Гаршина в ахматоведении - в книге "Анна Ахматова и Фонтанный Дом", подготовленной в музее Ахматовой Н. И. Поповой и автором этой рецензии. Однако в книге "Анна Ахматова и Фонтанный Дом" Гаршин поневоле должен был занять скромное место, тогда как книга "Петербург Ахматовой: Владимир Георгиевич Гаршин" не перестала бы быть значимой, даже если бы в ней не упоминалось имя Ахматовой.
В годы блокады, проведенные Ахматовой в эвакуации в Ташкенте, Гаршин был главным прозектором Ленинграда, вел огромную научную работу, результаты которой позволяли спасать больных и раненых. В 1942 г. он писал на фронт сыну Алексею: "Как-то особенно резко чувствуется кровная связь со всей страной вообще и с Ленинградом в частности, а для меня - и с нашим институтским коллективом. Чувствуется связь собственной судьбы с судьбой страны <...> Я знал дореволюционный Петербург, советский Ленинград довоенной эпохи <...> Теперь будет новый Ленинград, другая жизнь..." В памяти ленинградских врачей сохранилась такая история. Когда лаборантка ВИЭМа (Всесоюзного института экспериментальной медицины) потеряла продуктовые карточки, Гаршин сказал ей: "Ну что ж, Елизаветушка, приходите ко мне, будем делить все пополам". И в течение 10 дней, сам недавно оправившийся от дистрофии, делился с ней своим пайком.
Может быть, еще большего мужества требовала гражданская позиция Гаршина, ибо человек, проявлявший в сталинские годы смелость высказывать несогласие с режимом, был одинок. После ждановского постановления 1946 г. на каждом предприятии, в каждом учреждении должны были пройти собрания, на которых клеймили Анну Ахматову и Михаила Зощенко. Состоялось такое собрание и в ВИЭМе. Врач-терапевт М. М. Тушинская, в то время - аспирантка ВИЭМа, вспоминает: "…мы должны были проклинать, предавать анафеме. Все молчали. Опустив глаза, абсолютно все молчали. Выступил только Владимир Георгиевич Гаршин. Он сказал: "Я был другом Анны Андреевны, я остаюсь ее другом, и я буду ее другом". Это я слышала собственными ушами".
"человек".
стихотворения.
Автограф хранится в Музее Анны Ахматовой в Фонтанном Доме