4
Широким распространением пользуется мнение, будто гражданским поэтом Ахматова сделалась в годы Великой Отечественной войны. В такой форме это утверждение неправильно.
Основное место в лирике Ахматовой бесспорно занимает любовная тема - как в народной песне и в сонетах Петрарки, в лирике Гете и Пушкина и во всей мировой поэзии вообще. Любовь в стихотворениях Ахматовой - это чувство живое и подлинное, глубокое и человечное, хотя в силу реальных жизненных причин обычно тронутое печатью облагораживающего страдания. Чувство поэтессы знает разных героев, и мы в настоящее время, в свете биографических данных, можем назвать их имена и распознать их непохожие друг на друга лица в ее поэтическом изображении, и в то же время они сливаются в едином образе большой, настоящей любви:
Как белый камень в глубине колодца,
Лежит во мне одно воспоминанье.
Я не могу и не хочу бороться:
Оно - веселье и оно - страданье.
Мне кажется, что тот, кто близко взглянет
В мои глаза, его увидит сразу.
Печальней и задумчивее станет
Внимающего скорбному рассказу.
("Как белый камень в глубине колодца...", 1916)
Поэтому (вопреки довольно распространненому вульгарному мнению) это чувство не легкое и разбросанное, но сосредоточенное, не безответственное в своей мимолетности, а всеохватывающее и внутренне необходимое.
Ты, росой окропляющий травы,
Вестью душу мою оживи, -
Не для страсти, не для забавы,
Для великой земной любви.
("Эта встреча никем не воспета...", 1916)
Отсюда - высокое благородство, большая нравственная чистота ее любовных стихов. говоря словами советского поэта более молодого поколения, А. Т. Твардовского, они отмечены "необычайной сосредоточенностью и взыскательностью нравственного начала"29.
подходом к этой теме, характерным скорее для психологической прозы, чем для поэзии. В этом смысле прав был друг Ахматовой, поэт О. Мандельштам, когда он писал: "Ахматова принесла в русскую лирику всю огромную сложность и богатство русского романа XIX в. Не было бы Ахматовой, не будь Толстого с "Анной Карениной", Тургенева с "Дворянским гнездом", всего Достоевского и отчасти Лескова. Генезис Ахматовой лежит в русской прозе, а не в поэзии. Свою поэтическую форму, острую и своеобразную, она развила с оглядкой на психологическую прозу"30.
Новым (вернее, редким в истории поэзии, в том числе и русской) было в особенности то, что устами Ахматовой заговорила женщина). Из объекта поэтического чувства женщина стала в поэзии лирическим героем. По примеру Ахматовой дар поэтического слова обрели ее бесчисленные подражательницы и последовательницы, торопившиеся излить в стихах интимные переживания женской души. "Года через два ахматовское направление стало определять чуть ли не всю женскую лирику России", - вспоминал поэт В. А. Пяст31. К этому направлению в начале своего творческого пути принадлежали почти все крупные поэтессы, позднее занявшие достойное и самостоятельное место в советской литературе. Но еще многочисленнее были так называемые "подахматовки", быстро разменявшие поэтику "Четок" на дешевые штампы, например:
Сердце бьется медленно, устало.
На порог я села, на крыльцо.
Я ему сегодня отослала
Обручальное кольцо...
Но стихи "русской Сапфо" менее всего были "женскими" или "дамскими" стихами, подобно дешевому рукоделию ее многочисленных - в большинстве своем забытых - подражательниц, над которыми она сама зло посмеялась в "Эпиграмме" (1958; "Тайны ремесла"):
Могла ли Биче словно Дант творить,
Или Лаура жар любви восславить?
Я научила женщин говорить…
Но, боже, как их замолчать заставить!
Как в народной женское песне, в любовных стихах Ахматовой женское чувство имеет общечеловеческое звучание подобно тому как общечеловечны "мужские" стихи Пушкина или Гете.
Было бы неправильно, однако, отделять непроходимой стеной интимную лирику Ахматовой от ее гражданской поэзии. Патриотические стихи, созданные в годы Великой Отечественной войны ("Ленинградский цикл", 1941-1944, и некоторые другие), явились только вершиной этой знаменательной линии ее творчества, органически связанной с любовью к родине. Петербургский и царскоесельский пейзажи, проникнутые дорогими ее сердцу историческими воспоминаниями, и в особенности "усадебный" пейзажный фон стихов, написанных в Слепневе, отчетливо, хотя и не назойливо, говорят об этой любви. "Тверская скудная земля" пробуждает в душе воспоминания, в которых памятная до боли деревенская картина заключается неожиданным в стихах молодой "помещицы" социальным самообличением:
Журавль у ветхого колодца,
Над ним, как кипень, облака,
В полях скрипучие воротца,
И запах хлеба, и тоска.
И те неяркие просторы,
Где даже голос ветра слаб,
И осуждающие взоры
("Ты знаешь, я томлюсь в неволе...")
В годы первой мировой войны Ахматова создала цикл стихотворений, в который - без универсально распространенных в то время псевдопатриотических штампов - чувство любви к народу и народное горе показаны сквозь призму переживаний простой русской женщины. Из них широкой популярностью пользовалось и много раз перепечатывалось "Утешение" (1914):
Вестей от него не получишь больше,
Не услышишь ты про него.
В объятой пожарами, скорбной Польше
Не найдешь могилы его...
Бытовая религиозность этих стихотворений, характерная для раннего творчества Ахматовой, делала их в то время созвучными переживаниям простого человека из народа, от имени которого говорит поэт. Как выражение чувства глубоко личного и вместе с тем выходящего за пределы узко личного звучит ее трогательная "Молитва" (1915):
Дай мне горькие годы недуга,
Задыханья, бессонницу, жар,
Отыми и ребенка, и друга,
И таинственный песенный дар -
Так молюсь за Твоей литургией
После стольких томительных дней,
Чтобы туча над темной Россией
Стала облаком в славе лучей.
Неоднократно цитировались стихотворения Ахматовой 1917-1922 гг. ("Мне голос был. Он звал утешно..." и др.), знаменующие разрыв с близкими ей в прошлом людьми ее поколения, ушедшими в эмиграцию:
Не с теми я, кто бросил землю
На растерзание врагам...
В своем время эти и другие аналогичные стихи, появившиеся в сборнике "Anno Domini", были отмечены в уже упомянутой статье Н. Осинского. Он писал: "Если Ахматова сумела все это услышать и увидеть, то это потому, что она не покидала и не хотела покинуть Россию (из чувства национального, не вследствие революционного чутья)... Хотя мы тут имеет дело с человеком не нашего склада, но у него есть важнейшее, что нужно хорошему поэту, - честная душа и гражданское созерцание"32.
"В сороковом году": "Когда погребают эпоху..." и "Лондонцам". В них с необычайной остротой звучит трагический голос истории, мировая катастрофа отражается как личное горе:
Когда погребают эпоху,
Надгробный псалом не звучит...
В поэме "Путем всея земли", созданной в те же переломные годы (1940), раскрывается потрясающая картина гибели "старой Европы", проецированная в современность:
Окопы, окопы -
Заблудишься тут!
От старой Европы
Остался лоскут,
Где в облаке дыма
Горят города...
Вершиной этого наметившегося перед войной подъема гражданской поэзии Ахматовой явилась патриотическая лирика "Ленинградского цикла" (позднее озаглавленная "Ветер войны"), которая сделала ее по-настоящему народным поэтом:
А вы, мои друзья последнего призыва!
Чтоб вас оплакивать, мне жизнь сохранена.
Над вашей памятью не стыть плакучей ивой,
А крикнуть на весь мир все ваши имена!
Да что там имена! - захлопываю святцы;
И на колени все! - багровый хлынул свет,
Рядами стройными проходят ленинградцы,
Живые с мертвыми. Для Бога мертвых нет.
("А вы, мои друзья последнего призыва...", 1942)
"Клятва" и "Мужество", и примыкаюещего к ним - "Победа", звучащих в своей исключительной лаконичности как боевой призыв, общенародное, историческое часто показывается в лирике Ахматовой, как это было в 1914 г., и через личное и интимное. Таковы, например, стихотворения, посвященные гибели ленинградского мальчика Вали Смирнова, соседа и любимца Ахматовой, убитого немецкой бомбой (1942):
Постучи кулачком - я открою.
Я тебе открывала всегда.
Я теперь за высокой горою,
За пустыней, за ветром и зноем,
Но тебя не предам никогда...
Или стихи о статуях Летнего сада, которые поэтесса вместе с женщинами, оставшимися в городе, укрывает от обстрела врага "свежей садовой землей" ("Статуя "Ночь" в Летнем саду", 1942):
Ноченька!
В звездном покрывале,
В траурных маках, с бессонной совой...
Доченька!
Как мы тебя укрывали
Свежей садовой землей.
Защитники Ленинграда, положившие "жизнь свою за други своя", в стихотворении "Победителям" (1944) - это простые русские люди:
Незатейливые парнишки -
Ваньки, Васьки, Алешки, Гришки,
Внуки, братики, сыновья!
В послевоенной поэзии Ахматовой гражданская тема, понимаемая в широком смысле, занимает не меньшее место, чем тема интимно-лирическая, и часто сплетается с ней. И в эти годы Ахматова создает такие замечательные циклы любовных стихотворений, как "Cinque"4*, "Шиповник цветет", "Полночные стихи", в которых находят отражение ее новая художественная манера. Исторический фон или классические литературные образы раздвигают теперь узкую перспективу личного переживания:
По той дороге, где Донской
Вел рать великую когда-то,
Где месяц желтый и рогатый, -
Я шла, как в глубине морской…
Шиповник так благоухал,
Что даже превратился в слово,
И встретить я была готова
Моей судьбы девятый вал.
("По той дороге...", 1956)
Но рядом с этими любовными циклами стоят стихи, обращенные к "родной земле":
В заветных ладанках не носим на груди,
Наш горький сон она не бередит,
Не кажется обетованным раем...
[. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .]
Но ложимся в нее и становимся ею,
Все чаще в стихах Ахматовой звучал элегические раздумья над своим прошлым, над судьбой своего поколения и своего народа, размышления об искусстве, о его задачах и судьбах в современности, о своем поэтическом мастерстве, мотивы своеобразной философской, моральной и общественной дидактики, выступающие не в абстрактном и обнаженном виде, а в тесном соединении с личными переживаниями и воспоминаниями. Этот мемуарно-лирический и философско-общественный жанр тяготеет к историческим обобщениям и к более широкой эпической форме. В "Северных элегиях" (1940-1955) он представлен в наиболее монументальном и последовательном развитии: в них "бег времени", историческая и общественная перспектива являются органической частью биографии поэта и его размышлений над своей судьбой. Но в особенности "Поэма без героя", сопровождавшая автора на протяжении более двадцати лет (1940-1962) и непрерывно пополнявшаяся материалом прошлого и современности, наиболее совершенным образом осуществила синтез личной, лирической и общественной, эпической темы.
Примечания
4*. пять (итал.).
29. Новый мир, 1966, № 3, с. 286.
"Советский юг". 1922.
31. В. Пяст. Встречи, с. 155.
32. Правда, 1922, 4 июля, № 145.