Конге Нина - Ахматовой Анне

Нина Конге - Анне Ахматовой

17. II. 1996 г.

Дорогая Анна Андреевна!

Это не обычно шаблонное обращение...

Вы мне действительно несказанно дороги. Передать чувства по почте трудно, хотела давно - годы прошли, все стеснялась; наконец вот решилась. Пусть Вы знаете, что среди множества почитателей и ценителей Ваших стихов есть и одна 60-летняя женщина, душе который вы близки бесконечно.

В 1919 году, 12-летней девчонкой, я прочитала Вашу "Белую стаю" (изд. "Гиперборей", Петроград, 1917). До сих пор бережно храню эту книжку с пожелтевшими страницами, набранными елизаветинским шрифтом, с высокой, как крест, буквой ять.

Как драгоценную реликвию, берегу и другие две книжки Ваших стихов, изданные "Алконостом" в Петербурге в 1922: третье издание "Белой стаи" и восьмое - "Четок". Они надписаны Вашей рукой: на шмуцтитуле "Белой стаи" - "Милой Кларе Сергеевне Лурье на память от А. Ахматовой, 1922" и на "Четках" - "Милой Кларочке Лурье с любовью А. Ахматова, 1922".

Эти книжечки мне на сохраниние вместе с клавирами Артура Сергеевича Лурье (он присылал их родным из Парижа) его брат Яша. Принес перед уходом ополченцем на фронт в июне 1941 года. Дружила я с Яшей со студенческих лет (он в 1930 г. окончил Институт истории искусств, я - филфак Лен. университета). Часто бывала я у него дома на Владимирском. Ваше имя произносилось там с благоговением. (Яша рассказывал, что Вы изредка навещали стариков-родителей его и Артура). Вероятно, нет в живых и сестер Яши, живших до войны в Москве?

Яша погиб в первые месяцы войны под Ленинградом, родители умерли в блокаду...

А клавиры Артура сгорели 24 апреля 1942 года в яркий, солнечный "летный" день штурма фашистами Ленинграда, когда город нещадно бомбили и обстреливали. Тогда и в дом, где я жила с матерью, попал снаряд, и мы с работы пришли в разрушенную квартиру...

Дежурила ли я у ворот или на крыше издательства, отсиживалась ли где-нибудь во время бомбежек и обстрелов, мерзла ли в темной своей комнате - всегда мысленно перебирала Ваши "Четки". И красота Ваших стихов, воплощенная в музыку слов, помогала мне среди всяких ужасов переносить беды и горести. Спасибо Вам, дорогая... Как негодовала я и возмущалась в жестокие, страшные годы, когда творилось столько несправедливости, трудные и для Вас... И как радовалась и ликовала в последние годы Все, что касается вашего творчества, что печатается в газетах и журналах, мелькает в отдельных статьях, заметках, я жадно читаю, вырезаю и бережно храню. Самым дорогим подарком от друзей в декабре прошлого года для меня в день рождения был "Бег времени".

За 35 лет работы в редакциях и издательстве, да и вообще за всю жизнь, так много прочитано книг... И среди множества стихов всяких поэтов сердце отобрало "элиту": пушкинские, блоковские и Ваши стихи. Ибо так верно и хорошо сказала мать А. Блока о "Четках", что это не только хорошие стихи а "по-человечески, по-женски - подлинно". Близки мне и выстраданные Ольгой Берггольц стихи. Ее "Ленинградский дневник", изданный у нас в 1944 году, особенно близок...

Но в сердце в течение всей моей нерадостной жизни выношено убеждение, что именно без Ваших стихов жилось бы (и не только мне!) труднее и грустнее. Просто жизнь и вовсе стала бы "недотыкомкой серою". Не солгу, если скажу, что дня не проходит, чтоб я не вспоминала Вас, - ведь Ваши стихи - это частица Вашей чудесной души.

По неведомым тропинкам ассоциаций, совсем без спросу, часто-часто, особенно вечерами, возникают в памяти отдельные строки, строфы Ваших стихов... И каждый раз, настороженно прислушиваясь к ним, нахожу новые звуки, новую красоту в них. И так ценно это особенно теперь, когда так мало осталось близких по духу людей...

Я бессовестно много написала от полноты чувств, а ведь Вы не любите многословия. Простите. Может быть, меня "оправдают" Ваши строки: "Там те незнакомые очи до света со мной говорят..."

Я научила женщин говорить,
Но, боже, как их замолчать заставить?

P. S. Помните ли Вы поэта Александра Конге из "Бродячей собаки"?