Поэтические аллюзии на строки Анны Ахматовой
Посвящение Анне Ахматовой
Лист, как бабочка ветром распятая,
чуть желтеющий, как страница,
в черной книге - стихи Ахматовой,
стая белая, вереница,
та страница, что кажется матовой,
иль блеснет, как от жара, глянцем,
то Архангел мелькнет в ней латами,
то - Давид пред ковчегом в танце,
если Ангел, то рядом - Демон,
если луч - то кажется жалом,
самой темной эпохи темы,
те что Муза наколдовала.
Неизменен лишь профиль строгий,
что над первой страницей стынет,
четкий профиль темной эпохи,
профиль Матери, ждущей Сына,
тоже - где-то, кем-то распятого...
где желтеет страница свято -
свято матери ожиданье...
"Особенных претензий не имею..."
А. Ахматова (1952)
Уже слышны уключины тех лодок,
что жизнь за горизонт перевезут,
куда рукой подать мне, путь короток,
меня оставит песнопенья зуд,
что для души был манной, пищей,
молитвой - понимала я - служу...
Я к дому жизни подходила нищей,
я к дому смерти - нищей подхожу...
Я облако считала лучшей кровлей,
а дождь - чистейшей из земных водиц,
когда-нибудь он просочится кровью -
по строкам-жилкам в землю, из страниц...
Я не имею никаких претензий,
что не исполнен каждый мой каприз,
я слово рисовала, словно вензель,
"Над сколькими безднами пела…"
А. Ахматова (1963)
Над каждою бездной земною,
над адом я пела, над раем,
над вольной твоей тишиною,
в неволе, над светом, над краем.
Ты был окружен жизнью-чащей,
я путь пролагала короче,
чтоб ты выбирал его чаще -
прерывистый путь моих строчек.
Но жизнь усложняла узоры,
угроза разрыва дрожала,
из слов вырастали озера,
и каждое - нас отражало
и в круг замыкало непрочный,
свивая в пустыне над каждым
тот ржавый колючий веночек,
что в небо врастает однажды.
"Нам встречи нет. Мы в разных станах..."
Встречи не ждем,
потому что в странах
разных живем,
далекий певец,
все же нам выпадет доля равная -
все же один примеряем венец,
брат мой, поникнем с одною раной,
я - на родной,
ты - иной
версте,
все же нам выпадет участь равная -
на кипарисовом стыть кресте...
Те же истоки -
едино мщенье,
те же пути - жестоки,
просты...
Все же - прошу у тебя прощенья,
также, как может быть - просишь ты...
"Ее нельзя сравнить и утолить:
"
А. Ахматова (1963)
Беда приходит, чтобы жизнь продлить,
вино пролить
на скатерти бумажной
страницы,
чтобы жажду
лишь словом, не водицей,
утолить...
Беда, как проза,
строк длиннее узы,
слова угроз,
при жизни неизвестных,
довеском эхо,
там, где глохнет музыка,
вдруг становясь помехою
небесной...
Но музыку бедою не стереть -
помеха,
эхо -
всё равно,
но мы с тобой согласны
умереть
за музыку... Пусть даже - и бесславно...
"Вольно я выбрала дивный град..."
А. Ахматова (1916)
Средь влажных лип в перелесках темных,
в лад тополиной гонимой метели,
дай мне расслышать мотив бездомных,
скрип растущих мачт корабельных -
песню последнюю, ту что выше
древних лип в перелесках влажных,
дай мне мотив бесприютных расслышать -
с него начинается повесть каждая...
Чтобы сердцу казалась отрадой
песня, подслушанная невольно,
словно прошли незнакомым градом,
по переулкам Первопрестольной,
до окраин Новодевичьих,
нам приют - в этом граде величья,
там где песня - бездомной осталась,
там где расстались мы с колыбельным,
снежным мотивом метелью гонимых,
в лад растущим стволам корабельным,
влажным, липовым, тополиным...
"Помолись о нищей, о потерянной,
О моей живой душе..."
А. Ахматова (1912)
Свет тебе брезжит даже во тьме...
Мне же, униженной до пепелища,
что же делать, потерянной, мне -
помолись о душе моей нищей.
Нимбом меня обнимала мгла,
только ты - оставался светом,
только птицею петь могла
на - канатом натянутой ветви.
Благодаря за единственный дар
слова-эха в дневной пустыне -
слова-птицы в предутренний иней.
Ты, как ангел указывал путь,
ты, как Бог дарил наказаньем,
если, былей ломая суть,
ложью плавилось строк сказанье.
Даже во тьме тебя метит свет...
Мне же, возвышенной до пепелища,
что ты можешь сказать в ответ? -
помолись о душе моей нищей...
"Как от блеска дивной ризы,
Стало в горнице светло..."
А. Ахматова (1915)
Рая вчерашнего
вспомнится -
горница,
в башне,
где горлица
тишины капризной
клонится -
Икон -
складней благолепие -
под потолком
горбится
горней цепью...
Досок треснувших
кисея-иней -
древности
паутина -
с ветром борется,
как риза затворницы,
от которой
светло в горнице...
"А Смоленская нынче именинница..."
А. Ахматова (1921)
Звуков зыбкая метелица
вспыхнет складно,
над травою вьется-стелется
туман-ладан.
путь - с моим разминется,
а Смоленская нынче -
именинница...
Песня н'ачата, не кончена,
кровь в виски ударила,
без сиянья луча солнечного -
лето замерло...
Боль остра была - затупится,
души - чистые,
над Смоленскою-Заступницей
нимб лучистый...
Звуков зыбкая метелица
складно вспыхнет,
над страницей, над смиренницей
туман стихнет...
10 августа 2001, День Смоленской Божией Матери
"У Господнего крыльца..."
А. Ахматова (1922)
Ризы голосом разрезаны,
облаками бегут резвыми...
Спим, юродивы, в лохмотьях.
Прорастут слова - их скашивают,
звук, чуть слышный остается -
о княгине Анне в Кашине,
о Саровском чудотворце.
Облаками отгородится
даль родная от чужбины,
провожает Богородица
к облаку-калитке Сына,
к горизонту, до околицы,
до пустынных трав ковыльных...
В час прощальный колокольцы -
ангелов задеты крыльями...
Ризы, сшиты голосами,
отдаляются мелодией -
в высь, покинутую нами...
Спим в лохмотиях, юродивы...
"Закрыта дверь, и заколдован дом..."
Лён полотенца,
восковая свечка,
закрыта дверца,
будто бы навечно.
Дом заколдован:
голубых глициний
живой волною,
памятью о сыне,
водой холодной,
чашею из глины,
дом заколдован
вечным сном о сыне,
чей голос тает
эхом-тенью в нише,
всё - тишина смывает,
слов не слыша...
Лён полотенца,
свечка восковая
горит, как в детстве,
"Ты первый, вставший у источника..."
А. Ахматова (1914)
Ты - ангел, вставший у источника,
рисунок четких крыл двоится,
а я - лишь только ученица -
поющих слов строки проточной.
Мы в вечность шли тропой овечьей,
к стене, с часовнею надвратной,
родник с твоей сливался речью,
к молчанью не было возврата.
Свинцовый перстень врос подковой -
тобой подарен был однажды -
в твоем я заблудилась слове,
не утолив в пустыне жажды.
В приют короткий встреч случайных
мы шли овечьею тропою -
я сохраняю холод тайный
минут, отсчитанных тобою.
И не стираю впечатлений,
прошли к источнику видений,
к началу родника страницы.
Где ты - источника хранитель,
двоится четких крыл рисунок,
а я - лишь ученицей юной -
послушных строк скрепляю нити...
"О! как ты позовешь тревожно..."
А. Ахматова (1963)
Ты ль меня тревожно позовешь
чтоб о пустяках поведать вкратце...
Голос - утешительная ложь,
если жизнь - в венке галлюцинаций.
Ложью слаженной утешен слух,
в память сложенною осторожно,
чтобы выбрать зло одно из двух -
тишину, или твой зов тревожный.
Кто ж - непоправимо виноват
в тишине любви, в исчезновенье?
Голос дальний отыщу как клад,
А в ларце оставлю, как залог,
тишину моей души бессмертной,
в лавровом венке забытых строк,
в том венце, что неразлучен с жертвой.
"Только это - западня,
Где ни радости, ни света".
А. Ахматова (1915)
В храм твой белый шла, как домой,
вслед любви твоей осторожной,
а теперь прохожу с сумой,
с прежней ношей песни дорожной.
Безнадежное ремесло -
догонять каждой песней время,
время-ласточку, что унесло
в облака, словно дань, иль бремя.
Ремесло певца - западня
на краю нехоженом Света,
где лампада - вместо огня,
Божье слова - вместо ответа.
где оставлен твой дом непрочный,
над плечами - небес печаль,
над устами - печать пророчеств.
"Доля матери - светлая пытка..."
А. Ахматова (1914)
Даже птица встретится с веткою,
если ветка устанет ждать...
Доля матери - пытка светлая -
только руки в молитве сжать,
да войти в Божий храм-прекрасен,
где тропа грустящих свела,
за священником в черной рясе
повторять ектеньи слова,
да поставить свечу высоку,
и в молитве сгореть свечой,
да о страннике-сыне далеком -
Сына Божья просить горячо...
Чтоб о ежеминутной боли
на минуту в храме забыть,
разлученною с сыном быть...
С веткой встретиться может птица -
утром, вечером, в час любой...
Доля матери - пытка страницей,
той, зачеркнутою судьбой...
"Здесь столько лир повешено на ветки..."
А. Ахматова (1944)
Это, быть может, лишь путь назад,
там, где твой вздох или взгляд счастливый,
это, быть может, твой Летний Сад,
там, где лиры висят на ивах.
Это, быть может, твой путь в пургу,
там, где в снегу каждый шаг утоплен,
это, может быть, Петербург,
это - мохнатый ахматовский тополь.
Это, быть может, лишь меха ворс,
или плоть шершавой страницы,
это, быть может, Исакий замерз
у Мандельштама на длинных ресницах.
может старой, а может новой.
Это, быть может, воскресший Блок
перед толпою - в венце терновом.
Это, быть может, мята иль тмин,
это, быть может, томный Кузмин,
сон отраженный в Осенних озерах.
Это, быть может, лишь путь назад,
взглядом скольженье по сбитым вехам,
над тенями двадцатого века...
Москва, 2000-2004