Полина Михайловна и Павел Ильич Железновы
Беседу ведет В. Д. Дувакин
Ж. Да.
П. И. Во время войны.
Д. ... рассказала несколько эпизодов из своих встреч с писателями во время войны. Пожалуйста, Полина Михайловна.
Ж. С Анной Андреевной Ахматовой мы жили на одном этаже. Дом, в котором мы жили, был деревянный. Лестница, по которой мы поднимались на второй этаж, - и шаткая, и валкая, и расшарпанная, и разбитая до того была, что подниматься по ней здоровым людям было довольно трудно. Однажды по этой лестнице поднимался Алексей Толстой 1, который решил проведать Анну Андреевну Ахматову. Он поднимался тяжело, останавливался на каждой ступеньке, при этом ступени были такие, что его каждый шаг вызывал сотрясение всей лестницы.
(Смеются.)
За Толстым шли два сопровождающих товарища, загруженных продуктами 2, верней - корзинами, открывающимися под напором необъятного запаса. Когда Алексей Николаич поднялся на последнюю ступеньку, он оперся на барьер и стал приходить в себя - он очень тяжело дышал.
Анна Андреевна испугалась, подошла к нему, и при этом во всем: в ее движениях, в улыбке, было высказано столько тепла, но... как она с ним поздоровалась, вызвало улыбку у всех присутствующих. Она его... представила: "Здравствуйте, граф!" Он поцеловал ей руку, и они пошли в комнату. Груженые сопровождающие оставили продукты на лестнице.
Через какое-то время мы слышали бурный разговор и возмущение Анны Андреевны по поводу того, что ее награждают медалью "За оборону Ленинграда". Это было страшное возмущение. Она говорила: "Зачем это мне нужно?! Я здесь живу тихо, спокойно. Вы нарушаете мой покой, врываетесь в необычное время! Хорошо, что у меня здесь нет телефонов, а если бы были телефоны, я бы сбежала, конечно! Хорошо, что, понимаете, Вы пришли, но сбежать мне не удалось. Это немножко обидно, но ничего. Ну, а что касается внимания - я очень Вам признательна. Переезжать отсюда - я никуда не перееду. Никакие..."
Д. А он что - предлагал ей переехать?
Ж. Да. "Никакие красивые, никакие роскошные квартиры меня не устраивают. Мне здесь нравится 3. Лестница шатается, ходить по ней трудно, но зато посмотрите, сколько здесь ребятишек, которые мне помогают! От них-то я не могу уехать! Вы меня запрете с лифтом на пятый этаж, и я буду сидеть там. А здесь: я свистну, выйду на балкон, свистну - и ребята ко мне прибежали. И мне весело и хорошо". Вот.
Как только Алексей Николаевич ушел, ушли все сопровождающие, немедленно раздался ее условный сигнал, то есть тот свисток, о котором она говорила. Она вышла к лестнице, и все ребятишки поднялись, ее окружили. Она при них открыла запасы, страшно была любопытна тем, что там лежит... Правда, курицу она не отдала ребятам, потому что они варить не могли, но что касается всего остального - это было роздано моментально 4. Растворилось это моментально! (Смеется.) Если б Вы видели, с какой улыбкой... Как была довольна Анна Андреевна, что она может своим подопечным сделать доброе. Для нее это было самое главное.
Она очень любила моего сына, который жил рядом. Ровно в 10 часов утра он подымался с кровати и шел к Анне Андреевне надевать ее украшения. На каждый палец в отдельности надевал кольца - не знаю, были ли эти кольца ценными, или бесценными, я этого ничего не могу сказать, но кроме черного скромного платья, Анна Андреевна любила вот эти самые свои украшения.
Утром она вставала... выходила к ребятам. Она им очень много интересного рассказывала: рассказывала и о своей жизни, и просто сказки...
Д. Очень хорошо... А, простите, еще...
Ж. Не знаю, что еще...
Д. А о том, как...
П. И. Раневская ночевала там 5.
Ж. К Анне Андреевне очень много приходило людей. Они, Вы знаете, о ней заботились. Она была совершенно не приспособлена к самостоятельным каким-то решениям или действиям.
Д. В быту?
Ж. В быту. Она, Вы знаете, если ее покормят, она ела; если никто не приходил, ее не кормили, то она могла целый день просидеть с гордым лицом, положив лебединые свои руки, сосредоточенно о чем-то думая. Поэтому люди, которые к ней приходили, пытались ее окружить заботой, вниманием. В тот период, когда она заболела 6, возле ее кровати - комната была очень маленькая у нее - возле ее кровати ночевали дочка Чуковского 7, Раневская. Они готовы были для Анны Андреевны сделать все возможное и невозможное.
Д. Это все Вы рассказываете о быте в...
Ж. 8. И у этого Волькенштейна - он был с женой, они тоже были очень странные люди, - и однажды жена заявила, что у нее пропала очень ценная вещь. Весь дом страшно был расстроен. И подозрение пало на одну девушку. Анна Андреевна, услышав об этом, пришла к Волькенштейнам и сказала: "Я уверена, что эта девушка не могла взять никаких ваших вещей. Я за нее ручаюсь. Оцените эту... стоимость вещи, которая у вас пропала. Если мне это будет возможно, то я вам эти суммы верну". Анна Андреевна так настойчиво добивалась, чтобы они искали эту вещь, она так, Вы знаете, волновалась и так нервничала, и случайно взяла банку с какао на столе - и там оказалась эта брошка. И она сказала: "Вот видите, прежде чем кого-либо обвинить, подумайте и поищите. Я рада, что Вы нашли эту вещь, потому что это было бы мне очень тяжело. Это было у меня тяжелым осадком". Вот так.
Д. Нет, а я вспоминаю, как шумели в коридоре. Это тоже с ней связано?
Ж. Ну, там, знаете, вспоминать - эпизодов там очень много было. Два года...
П. И. Хватит. Хватит!
Д. Подождите, подождите...
Ж.
Д. Можно, конечно, но не нужно.
Ж. Нет, давайте, давайте.
Магнитофон выключен, потом опять включен.
Ж. Однажды я шла через скверик, и в скверике сидела женщина.
П. И.
Ж. В Ташкенте. Обшарпанная, оборванная, нищая, жуткая, в тяжелом страшно состоянии; и ее глаза меня остановили. Я села рядом с ней и стала разговаривать. Она мне рассказала, что фамилия ее Галкина, что она работала в театре этого... Евгения... ну, который на Арбате...
Д. и П. И. Вахтангова.
Ж. ... Вахтангова. Она там... преподавала художественное слово, сама она много лет с мужем была в Персии, что ее очень хорошо знает - такой переводчик был, - Отто Румер 9, вот. И что она Отто Румеру оставила ключи от квартиры, что у нее там есть и рояль, и ценнейшие картины, и все прочее, а здесь она уже несколько дней ничего не ела. И я ее привела вот в наше общежитие. Я почему ее вспомнила - потому что Анна Андреевна, когда я ее привела, Вы знаете, готова была ей... Она все, что у нее было в ее запасах - все дала этой женщине. Она сказала: "Только жалко, у меня одно платье". (Смеется.) "Одно платье". У нее было черное одно платье. И эта женщина - звали ее Надежда Сергеевна - должна была получить... из Москвы за продажу рояля огромную сумму. И вот те, кто там находился, в этом доме, - все стали о ней заботиться. Все стали помогать... А Анна Андреевна восприняла эту женщину как что-то такое родное, как будто бы, знаете, она чуть ли не сестра. Потом, когда я уехала, она все-таки умерла, эта женщина. А через несколько дней после того, как она умерла, пришли деньги... за пианино [рояль].
Павел Ильич Железнов (1907-1987) - поэт, переводчик.
Полина Михайловна Железнова (1917-1986), жена П. Железнова, в годы войны - комендант ташкентского общежития московских писателей (ул. Карла Маркса, д. 7), где с 1941 по весну 1943 г. жила Ахматова. О деятельности П. М. Железновой в этой должности см. в "Ташкентских тетрадях" Л. Чуковской: "Железнова выгнала из комнаты старуху Блюм, которая у нее ютилась, выбросила в коридор ее вещи; я (Ахматова. - О. Ф.) застала старуху плачущей в коридоре <...> и предложила ей переехать ко мне. <...> Во время <...> нашей (с Ахматовой. - О. Ф.) работы вошла Блюмиха, которая... сообщила, что Железнова позавчера назвала ее дурой, вчера дрянью, сегодня утром сволочью, а сегодня днем позвала ухаживать за больным ребенком" (Записки об Анне Ахматовой. Т. 1. С. 368, 372).
"Цеха Поэтов", сотрудником журнала "Аполлон", одним из организаторов литературно-артистического кабаре "Бродячая собака". В 1927-1937 гг. одновременно с Ахматовой жил в Ленинграде, в 1941-1943 гг. - в Ташкенте. В Ташкенте Толстой был членом Президиума СП Узбекистана, с января 1942 г. - председателем редсовета Ташкентского филиала издательства "Советский писатель". Сложные отношения Ахматовой и Толстого зафиксированы в воспоминаниях И. Берлина: "Алексей Толстой меня любил. Когда мы жили в Ташкенте, он ходил в лиловых рубашках a la russe и любил говорить о том, как нам будет вместе хорошо, когда мы вернемся из эвакуации. Он был удивительно талантливый и интересный писатель, очаровательный негодяй, человек бурного темперамента. Его уже нет. Он был способен на все, на все, он был чудовищным антисемитом; он был отчаянным авантюристом, ненадежным другом. Он любил лишь молодость, власть и жизненную силу. Он не кончил своего "Петра Первого", потому что говорил, что он мог писать только о молодом Петре. "Что мне делать с ними всеми старыми?" Он был похож на Долохова и называл меня Аннушкой, - меня это коробило, - но он мне нравился, хотя и был причиной гибели лучшего поэта нашей эпохи (имеется в виду О. Э. Мандельштам. - О. Ф.), которого я любила и который любил меня" (из воспоминаний "Встречи с русскими писателями" // Воспоминания об Анне Ахматовой. С. 443-444).
2. ... За Толстым шли два сопровождающих товарища, загруженных продуктами... - Ср. с записью Л. Чуковской со слов Ахматовой в "Ташкентских тетрадях" 42-го г.: "... Утром открылась дверь и шофер Толстого принес дрова, яблоки, варенье. Это мне совсем не понравилось. Я не хочу быть обязанной Толстому" (Л. Чуковская. Записки об Анне Ахматовой. Т. 1. С. 373). в
3. "Переезжать отсюда - я никуда не перееду <... > Мне здесь нравится". - В марте 1943 г. А. Толстой предложил Ахматовой переехать в Дом Академиков, но она отклонила это предложение. Истинная причина отказа Ахматовой заключалась в том, что цена за новую комнату (200 руб. в месяц) была для нее недоступна. См. об этом в "Ташкентских тетрадях" Л. Чуковской: "Сообщила, что ни за что никуда не поедет. - "Здесь я, платя 10 р. за комнату, [могу], на худой конец, и на пенсию жить. Буду выкупать хлеб и макать в кипяток. А там я через два месяца повешусь в роскошных апартаментах". Весь дом ликует по поводу ее решения" (Л. Чуковская. Записки об Анне Ахматовой. Т. 1. С. 416).
4. ... это было роздано моментально. - Ср. со следующей записью Л. Чуковской: "Если ее книга будет напечатана и NN (Ахматова. - О. Ф.) получит десять тысяч - я буду за нее спокойна. А то она уже почти все деньги раздала: Пуниным, Муру, управдому и пр. Хлеб тоже раздает, яблоки раздает детям, все свои мизерные богатства..." (Л. Чуковская. Записки об Анне Ахматовой. Т. 1. С. 428).
5. ... Раневская ночевала там. - Фаина Георгиевна Раневская (настоящая фамилия Фельдман, 1896-1984), актриса. Близкое знакомство Раневской и Ахматовой началось в Ташкенте и длилось до конца жизни Ахматовой. См. об этом подробнее в "Ташкентских тетрадях" Л. Чуковской и записях Ф. Г. Раневской (Д. Щеглов. Фаина Раневская. Монолог).
"бюллетене" ее болезни и деятельной помощи Н. Мандельштам и Ф. Раневской см. в "Ташкентских тетрадях" Л. Чуковской (Записки об Анне Ахматовой. Т. 1. С. 493-515). См. также свидетельство С. Сомовой: "Ахматова заболела, как оказалось, брюшным тифом. Она металась по кровати, лицо ее было красным и искаженным. "Чужие, кругом чужие!" - восклицала она. Брала образок со спинки кровати. "На грудь мне, когда умру..." И какие-то бедные беспомощные женщины были вокруг..." ( С. Сомова. Анна Ахматова в Ташкенте // Воспоминания об Анне Ахматовой. С. 371) и "Записные книжки" Ахматовой: "Во время тифа (в Ташкенте в 1942 году) круглоголовый человек без лица сел на стул около моей кровати и рассказал мне все, что случится со мной, когда я вернусь в Ленинград. Запись его рассказа я сожгла вместе со всей остальной прозой того времени" (С. 253). См. также пьесу Ахматовой "Пролог, или Сон во сне": "... во время тифозного бреда я видела все, что случится со мной. Все... до поворота".
7. ... возле ее кровати ночевали дочка Чуковского... - Лидия Корнеевна Чуковская (1907-1996) - филолог, редактор, писательница, близкий друг Ахматовой с 1938 г. Автор книги-дневника "Записки об Анне Ахматовой" (Т. 1-3).
8. ... драматург... Волькенштейн <...> с женой... - соседями Ахматовой по общежитию писателей были Владимир Михайлович Волькенштейн (1883-1974), драматург, театральный критик, и его жена Мария Михайловна. О Волькенштейне известны противоречивые отзывы Ахматовой в записи Л. Чуковской: "Сегодня ко мне зашел Волькенштейн. Насмешил меня ужасно. Ни с того ни с сего говорит: "Ваши стихи меня вполне устраивают. Но в некоторых из них превалирует женское начало, которое я не могу принять как мужчина". А я разгребаю уголь и кротко мычу: Да, да, конечно, все нормально, вы, как мужчина, не можете этого принять" (Л. Чуковская. Записки об Анне Ахматовой. Т. 1. С. 388). "Пришел В. М. Волькенштейн. NN (Ахматова. - О. Ф.) давно уже мне жаловалась, что трудно переносит его визиты. <...> Он получил письмо от матери из Ленинграда. И все, что мы знаем уже месяцы, <...> до него вдруг только вчера дошло. Мы о Ленинграде молчим. Или плачем. А ему захотелось поговорить <...> NN молчала <...> потом вдруг села на кровати, как пружина, и такое ему высказала, что я никогда от нее не слыхивала - по степени откровенности..." (Там же. С. 316-317)