Анна Ахматова в записях Дувакина
А. В. Щекин-Кротова

Ангелина Васильевна Щекин-Кротова

Ведет беседу В. Д. Дувакин  

Щ. ... А потом... был какой-то юбилей Эренбурга 1, и мы пришли с Фальком 2

Д. Это уже "оттепель"?

Щ. Это была уже "оттепель". Да-да-да-да-да, это была "оттепель". Не хватало стульев для мужчин, сидели только женщины или же мужчины постарше, некуда было класть шапки и шубы, и только... Какая-то была толкотня невероятная, как будто в часы пик в метро, знаете. С трудом можно было пробраться к каким-то закускам и винам. Я помню, Тышлер утащил себе три бутылки и блаженствовал сидел там в уголке (смеется).

Вдруг раздался какой-то такой шорох, что ли, и вошла в кабинет (я была в кабинете, и Фальк тоже) Анна Ахматова, в черном платье, со своими серебряными волосами. Вдруг в комнате стало просторно, в этой тесной комнате. Все встали и тихо ее приветствовали; она как царица такая, знаете, поклонилась и вышла в другую комнату. И Фальк мне сказал: "... И упало каменное слово..." 3.

Д. И это единственный раз, когда Вы видели Анну Андреевну?

Щ. <...>

... Каким образом она [ранее речь шла о Ксении Некрасовой] встретилась с Анной Ахматовой? Кажется, она просто пошла к ней 4 - Анна Ахматова была тогда в эвакуации в Ташкенте - и читала ей свои стихи. И Анна Ахматова сделала очень много для того, чтобы ее провели в Союз писателей, и Союз писателей понемножку, небольшими суммами ее поддерживал, снимали ей под Москвой или в Москве или угол, или комнату...

Д. И когда она родила...

Щ. Да, и когда она родила, тоже поддерживал ее...

Д. 5 из Союза писателей за нее хлопотал...

Щ. И в детский дом этого мальчика определили. В общем, понемножку ее поддерживал. А потом, мне рассказывали писатели - вот она сидит в вестибюле в Союзе писателей и говорит: "Я голодная". Ну, кто-нибудь ее возьмет и покормит ее обедом. И в то же время в ней была и... Она могла легко принять вот так, знаете, как блаженные люди, вроде милостыню - не милостыню, но вот такое даяние, от души. И могла отвернуться очень гордо, когда чувствовала, что это люди снисходительно, так сказать, к ней относятся и не понимают ее таланта, а уж если талант ее понимаешь, тут она могла и эксплуатнуть. Вот так вот. И помню, она как-то сказала мне: "Геля, ведь я гений!" Я говорю: "Ну, Ксана, при жизни так обычно не говорят. Уж когда... Если ты гений - скажут через много лет после твоей смерти. Но вообще ты талантлива. Ты это знаешь, и я это знаю". - "А ты?" Я говорю: "Нет". - "Значит, ты должна мне служить". Я говорю: "Почему?" - "Потому что... у тебя будет смысл жизни - служить гению". Я говорю: "Ну а как ты считаешь - Фальк?.." - "Пожалуй, тоже гений, вроде меня". Я говорю: "Ну а как ты думаешь, обыкновенная женщина, да еще комнатная, как ты говоришь, может двум гениям... двух гениев на свою шею посадить?" - "Нет, ты права. Пойду к Лиле Яхонтовой 6, Яхонтов-то умер ведь". (Смеются.) Да, и некоторое время, правда, она жила у Лили Яхонтовой, и Лиля Яхонтова купила материи и сшила собственноручно вот это платье, в котором ее Фальк запечатлел, в красном платье с низкой бус, сделанной Ксаной из фасоли. Она, между прочим, могла, действительно, из ягод, из каких-то семян делать очаровательные вещи. Тут вот ее такой какой-то артистизм тоже сказывался. И когда Фальк увидел ее в этом платье, почти что совсем длинном (вот теперь уже встречаются такие, как это называется, макси-юбки, а тогда - нет, но ей так шло это, она была похожа на матрешку)... и Фальк в своем портрете, вот этом вот, он посадил ее на стул, но - заметили? - там нет спинки стула, так что кажется - она сидит как бы в воздухе, таким вот комочком, как будто бы матрешка: несколько укороченная эта юбка так вот спадает, так что видно только кончики ее черненьких башмачков - таких сапожков, тоже таких простецких русских, - сложив на коленях свои вот эти прелестные ручки. И Фальк говорил, что ему бы хотелось, чтобы в этом портрете Ксана была очень-очень русская, и не только просто русская, но какая-то от русского искусства народного, как будто бы вятская игрушка, сделанная из одного комка глины. И когда этот портрет у нас смотрели, то всегда задавали такой вопрос: "А кто это, кто это?" Фальк не говорил. "Как интересно... Вот как будто бы деревенская какая-то девочка. Да нет, смотрите, глаза у нее какие-то другие..." Ну, потом я обычно читала стихи ее, и тогда ее образ становился понятным. А мне как-то Ксана огорченная сказала: "Геля, ну почему Фальк сделал такой портрет?! Словно я домработница какая или деревенская баба... А я же такая изысканная". А я сказала: "Знаешь, Ксаночка, Фальк исходил из стихов твоих. Ты народная. Вот твои стихи тоже очень народные. И вот как твои стихи - такой же и твой портрет". - "Это мысль, - сказала Ксана, так подняла пальчик в воздух - она любила так, такой пальчик, так им всегда дирижировала и утверждала что-нибудь таким мановением пальца. - Это мысль!" - и успокоилась.

Примечания

(1910-1992), переводчик, жена Р. Фалька.

1. ... был какой-то юбилей Эренбурга <...> Это была... "оттепель" - Вероятно, речь идет о 1956 г., когда Эренбургу исполнилось 65 лет. 

2. ... с Фальком - Роберт Рафаилович Фальк (1886-1958), художник. 

3. "И упало каменное слово..." - цитируются строки стихотворения Ахматовой "Приговор" (1939) (Requiem). 

"Некрасову, трудную и непохожую на других, она очень ценила, верила в нее и бесконечно много ей прощала. Так было в Ташкенте <...> Бедную, голодную, затурканную, некрасивую и эгоцентрично-агрессивную Некрасову легко было пихать, высмеивать и отталкивать. Но Анна Андреевна была самой прозорливой и самой доброй. Она прощала ей все ее выходки, грубости, непонимание, словно это было дитя, вышедшее из леса, мало знавшее о людях и еще меньше о самой себе" ( Мангалочий дворик... // Воспоминания об Анне Ахматовой. С. 390) и С. Сомовой: "Появилась Ксения Некрасова в своем лохматом пальто и с котомкой, полной интереснейших стихов, пришла к Ахматовой, сказала: "Я буду у вас ночевать". Вы, мол, на кровати, а я на полу, только дайте мне свой матрасик. Потом она положила одеяло, потом - подушку, и Ахматова ей все отдавала. "Ну что ж, - говорила Анна Андреевна, - Ксения считает, что если она поэт - ей все можно. А она - поэт". Потом Ксения покусилась на кровать Анны Андреевны, и не знаю, чем бы все это кончилось, если бы она не нашла себе более удобного жилища" ( Анна Ахматова в Ташкенте // Воспоминания об Анне Ахматовой. С. 373). 

5. Арий Давидович - Арий Давыдович Ротницкий (1885-1982), педагог, работник Литфонда, занимался организацией похорон советских писателей. 

"... к Лиле Яхонтовой, Яхонтов-то умер ведь". - Имеется в виду Еликонида Ефимовна Попова (1903-1964), режиссер, жена актера и чтеца Владимира Николаевича Яхонтова (1899-1945, покончил с собой).

Раздел сайта: