Глава VIII
К Ахматовой всегда, а в особенности в последние годы, приходило множество визитеров. У нее могли встретиться самые неожиданные люди. Как-то Б. Л. Пастернак назвал это:
- Столкновение поездов на станции Ахматовка.
Шутка прочно вошла в обиход Ордынки. Впоследствии "столкновение поездов на станции" отпало, и Анна Андреевна за завтраком сообщала нам:
- Сегодня - большая Ахматовка.
Это означало, что у нее будет много гостей.
Прежде всего мне вспоминаются самые близкие и преданные ее друзья - Эмма Григорьевна Герштейн, Николай Иванович Харджиев, Мария Сергеевна Петровых, Лидия Корнеевна Чуковская, Любовь Давыдовна Большинцова...
Несколько особняком - Надежда Яковлевна Мандельштам. Пронзительный взгляд, крючковатый нос, вечно дымящаяся папироса в откинутой правой руке... Была в ней какая-то неустроенность, нарочитое неблагополучие... Являлась она в те годы нечасто.
А потом в памяти возникают и другие лица...
Серьезный и значительный Семен Израилевич Липкин.
Обаятельный и восторженный Дмитрий Николаевич Журавлев...
Несколько набыченный - сообразно фамилии - Юлиан Григорьевич Оксман.
Миниатюрный и манерный Виталий Яковлевич Виленкин...
Красивая и язвительная Наталия Александровна Роскина ("Наташа плохая")...
Сдержанная до застенчивости Татьяна Семеновна Айзенман...
Веселая и говорливая Наталия Иосифовна Ильина...
Умудренный от младых ногтей Вячеслав Всеволодович Иванов...
Молчаливый, знающий себе цену Борис Абрамович Слуцкий...
Так и слышу его голос, доносящийся из маленькой комнаты. Он нараспев читает Ахматовой стихи про тонущих в море лошадей и притесняемых на суше евреев...
Ахматова провожает гостя. Я тоже выхожу в переднюю, снимаю с вешалки пальто и хочу подать его.
Гость с испугом отстраняется от меня.
- Нет!.. Нет!.. Что вы!
- Я очень боюсь переменить психологию, - объясняет он Ахматовой и мне. - По этой причине я стараюсь Не ездить на такси... Я не могу видеть, как перед автомобилем разбегаются маленькие люди...
- Случилось, - говорю я, - что молодой, но уже очень известный поэт Твардовский был в гостях у академика - кораблестроителя Крылова. На прощание хозяин попытался подать ему пальто. Твардовский остановил его жестом. На это Крылов сказал: "Поверьте, молодой человек, у меня нет причин заискивать перед вами..."
- Да, да, - подтверждает Солженицын, - это было... Мне об этом сам Твардовский рассказывал...
В начале шестидесятых годов, в тогдашнее либеральное времечко, появилось на свет Европейское сообщество писателей. Среди привлеченных к этому делу была и М. И. Алигер - Алигерица, как ее обыкновенно называла Ахматова.
В один из своих визитов на Ордынку она довольно долго просидела наедине с Анной Андреевной, а потом удалилась. После ее ухода Ахматова рассказала за столом, что Алигерица приходила вербовать ее в Европейское сообщество. При этом Анна Андреевна со смехом повторила фразу своей гостьи:
- Она мне сказала: "Мы боремся с Ватиканом..."
Это позабавило всех, а Ардов не поленился и нарисовал для ордынского юмористического семейного альбома карикатуру, изображающую борьбу Алигер с Ватиканом. На рисунке был величественный папа в тиаре и со шпагой в руке, а против него выступала тщедушная фигурка Алигерицы.
К тому же времени относится появление в этом альбоме и другого подобного рисунка. М. И. Алигер ездила в Италию по делам сообщества. Кто-то принес на Ордынку итальянскую газету, где было написано примерно следующее: Данту было бы гораздо приятнее, если бы вместо его однофамилицы в Италию приехала бы его истинная сестра - Ахматова. И вот Ардов нарисовал нечто вроде медальона с двумя профилями - Данта и Алигерицы, оба увенчаны лаврами. Надпись гласила: "Поэты-лауреаты Маргарита и Данте Алигьеры".
Не тогда ли родились известные строки:
Те, кого и не звали, - в Италии,
Шлют с дороги прощальный привет.
Я осталась в моем Зазеркалий,
Где ни Рима, ни Падуи нет.
Мы все сидим за завтраком. Анна Андреевна полушутя обращается ко мне и к брату:
- Мальчики, сегодня вечером ко мне придет академик Виноградов. Я прошу вас вести себя прилично. В ответ я говорю:
- Мы встретим вашего академика гармонью и лихим матлотом. И еще споем ему частушки.
И мы с Борисом тут же за столом принимаемся сочинять эти частушки...
Одна из них оказалась удачнее прочих, и Анна Андреевна даже запомнила ее:
К нам приехал Виноградов -
Виноградова не надо!
Выйду в поле, закричу:
Кстати, о частушках. Как-то брат Борис прочел Анне Андреевне такую:
Дура я, дура я,
Дура я проклятая!
У него четыре дуры,
А я дура пятая!
Нарядный и важный Алексей Александрович Сурков, нарочито окая, говорит Анне Андреевне:
- Мы знаем вас как человека с огромным чувствоонального достоинства...
1964 год, Сурков "инструктирует" ее перед поездкой на Сицилию для получения премии Таормино.
Поэт и литературный начальник А. А. Сурков был истинным благодетелем Ахматовой. Разумеется, благодеяния его не выходили и не могли выходить за пределы дозволенного. Он, например, был неизменным автором предисловий и составителем тех жалких сборничков, которые выходили у нее после смерти Сталина.
По этой причине, сколько я себя помню, на Ордынке все время были телефонные звонки от Суркова и к нему, разговоры с его секретаршей Еленой Аветовной и с женою Софьей Антоновной.
- Это уже почти из "Ревизора" - Анна Андреевна и Софья Антоновна...
Как известно, Ахматова была делегатом Второго съезда писателей. Сурков читал там доклад и, по словам Анны Андреевны, сделал весьма характерную оговорку:
- Мы, советские писатели, рабооноо есть ради миллионов людей!..