Литературная учеба. - 1989. - № 3. - С. 163-167.
В Старках у Шервинских
28 октября 1988 года в старинном селе Черкизове, расположенном на берегу Москвы-реки недалеко от Коломны, на здании бывшей школы состоялось официальное открытие необычной мемориальной доски. На серо-розовом карельском граните выгравировано:
В ЧЕРКИЗОВЕ — СТАРКАХ
с конца XIX в. и до 60 г. XX в. жили:
В. Д. Шервинский (1850-1941)
доктор медицины, профессор,
заслуженный деятель науки РСФСР.
Е. В. Шервинский (1878-1942)
член-корреспондент Академии
архитектуры, профессор.
С. В. Шервинский (1892)
советский писатель, переводчик,
заслуженный деятель культуры АССР.
ЗДЕСЬ БЫВАЛИ ПОЭТЫ:
А. Ахматова В. Брюсов
А. Кочетков М. Лозинский
Б. Пастернак М. Цветаева и др.
Здание школы построено в 1911 г.
История «Литературных Старков» (погостом Старки называется небольшая часть села Черкизова, расположенная вблизи действующей Никольской церкви) требует подробного рассказа, мы же расскажем лишь об одном эпизоде из жизни Анны Андреевны Ахматовой, связанном со Старками и отразившемся в ее творчестве.
Впервые Ахматова попала в Старки в 1936 году. Ее пригласил к себе Сергей Васильевич Шервинский. Семья Шервинских занимала старковский дом — один из сохранившихся флигелей бывшей усадьбы князей Черкасских — с 1892 года. Это первое посещение Ахматовой Старков зафиксировано наиболее подробно, почти документально. Тогда в Старках гостил друг Сергея Васильевича Лев Владимирович Горнунг. Он вел подробные дневники, а помимо этого, увлекался фотографией. На десяти фотопластинках зафиксирована и Анна Ахматова. И особенно ценно то, что на этих фотографиях Ахматова запечатлена в обыденной домашней обстановке (в отличие от большинства ее «торжественных» портретов). Кстати, и воспоминания С. В. Шервинского о пребывании Ахматовой в их доме носят необычное заглавие: «Анна Ахматова в ракурсе быта». Ахматова попадала в Старки в не самые благополучные годы. Как пишет С. В. Шервинский:
... Мне радостно, что в годы личных бед
И страхов общих мог я вам доставить
Отторгнутых потом по воле века...
До войны Ахматова в Старках больше не бывала. Вернулась сюда она в конце 40-х — начале 50-х годов, опять тогда, когда находилась в длительной опале после исторического выступления Жданова в 1946 году. Жизнь в доме Шервинских с самого начала так складывалась, что у Ахматовой никто ничего не спрашивал, к ней никто не приставал с расспросами. Возможно, поэтому она так часто здесь и бывала. Ей было необходимо погружение в себя, что в обычной, городской жизни редко удавалось. Не случайно столь плодотворными были периоды ее «сельского» уединения: Слепнево, Старки, Комарово...
Здесь, в Старках, начал складываться один из наиболее важных поэтических циклов, написанных в последние годы жизни. Это — «Шиповник цветет. Из сожженной тетради». Под рядом стихотворений стоит дата и место написания: 14 августа 1956, под Коломной; 18 августа 1956, Старки. Стихотворение цикла «По той дороге, где Донской...» обращено к древней Коломне, куда Ахматова приезжала в 1936 году. Но и этим не исчерпывается творческое воздействие Старков. Отсюда в ахматовские стихи проникла важнейшая музыкальная тема... Вот что рассказывает муж младшей дочери Сергея Васильевича Екатерины Сергеевны — Федор Серафимович Дружинин:
«Теперь я часто говорю студентам, что исполнитель — скрипач или альтист — существует до или после Чаконы Баха. Настолько это произведение совершенно во всех отношениях. Все творчество Баха есть чудо, но среди его сольных сонат и партит Чакона есть чудо из чудес. Впервые я рискнул одолеть эту часть второй партиты для скрипки-соло на большом альте после окончания консерватории, уже в аспирантуре. Прежде чем показать ее своему учителю профессору Вадиму Васильевичу Борисовскому, я учил ее год. Летом 1956 года в летнем доме Старки у отца моей жены гостила уже не первый раз Анна Андреевна Ахматова. Как-то за одной из трапез Анна Андреевна спросила меня, над чем я сейчас работаю. Я сказал, что учу знаменитую Чакону Баха для скрипки-соло. Оказалось, что Анна Андреевна никогда не слышала этой музыки и ничего не знает о ней. Хотя я считал, что играть Чакону мне еще рано, отказать царственной гостье в ее просьбе, обращенной ко мне таким кротким и смиренным тоном, рассказать, сыграть, приобщить ее к этой музыке, — я не мог. Я попросил только Анну Андреевну дать мне день или два, чтобы собраться с духом. И вот в один истинно прекрасный для меня день, в дообеденное время, я пригласил Анну Андреевну послушать меня. Перед тем как играть, я рассказал Анне Андреевне все, что знал тогда о партитах Баха и, в частности, о партите ре минор, которая увенчана Чаконой. Помню, что обсуждалось французское слово chaconne. Я рассказал о форме этого произведения и просил Анну Андреевну простить мне исполнение еще ни разу не игранного мною шедевра. Сейчас мне трудно сказать, как я играл, но наградой моих усилий было впечатление, которое произвела Чакона на Анну Андреевну, впечатление, близкое к потрясению. Я говорю в данном случае не о своей игре, а о впечатлении от музыки. Суровая и величественная красота Чаконы, монументальность и архитектоника ее формы, неиссякаемая фантазия и изобретательность Баха в построении и следовании полифоническим вариациям навсегда остались в сердце Анны Андреевны. И позднее Чакона нашла свой выход в ряде ее стихов.
запомнился величественный и прекрасный облик Анны Андреевны в накинутом на плечи платке, и ее слова обращенные ко мне: «Я всегда помню свои обещания». И ее быстрая и дружеская улыбка, озарившая ее лицо, которое сразу стало земным и теплым».
Обещание было выполнено. В семье Шервинских хранится сборник переводов Анны Ахматовой «Корейская классическая поэзия» (ГИХЛ. М., 1956). На титульном листе дарственная надпись:
«Феде Дружинину за Чакону Баха, которую он играл в Старках осенью 1956 г. Ахматова. 27 янв. 1956. Москва». (Очевидно, что описка; надо: 27 января 1957 года.) Этот сборник переводов был первой книгой Ахматовой, вышедшей после длительного запрета. Сборник собственных стихотворений вышел лишь в 1958 году
«... Подслушать у музыки что-то /И выдать шутя за свое...» Мы не знаем, что было услышано в баховской Чаконе. Это навсегда останется тайной — «Тайной ремесла», которой овладел Поэт. Но, видимо, это было что-то очень существенное. Дважды врывается Чакона в ахматовские строки, и каждый раз это было связано с ее главным «музыкальным» произведением—с «Поэмой без героя». О музыкальности «Поэмы» Ахматова говорила: «Писать широко и свободно. Симфония». Или: «... Что в ней присутствует музыка, я слышу уже 15 лет и почти от всех читателей этой вещи». Три посвящения имеет «Поэма без героя». Первое—27 декабря 1940 года, обратите внимание на эту дату. Второе — 25 мая 1945 года. «Третье и последнее» — 5 января 1956 года:
Полно мне леденеть от страха,
А за ней войдет человек...
«Поэма», которая первый раз пришла к автору в ночь на 27 декабря 1940 года, переписывалась и дописывалась более двадцати лет. И думается, что прозвучавшая в Старках Чакона способствовала окончательному формированию ее образа. Ведь не случайно «Третье и последнее» посвящение (так у Ахматовой!) открывается Чаконой. И не случайно первоначальное название одного из центральных стихотворений цикла «Шиповник цветет», написанного в Старках в августе 1956 года, видимо, почти сразу после прослушивания Чаконы, было:
«27 декабря 1940» — дата начала «Поэмы» и первого «Посвящения». Начинается это стихотворение (в поздней редакции его название «Сон») такими строками:
Был вещим этот сон или не вещим...
Он алым стал, искрящимся, зловещим,—
А мне в ту ночь приснился твой приезд.
Он был во всем... И в баховской Чаконе,
И в розах, что напрасно расцвели,
Над чернотой распаханной земли...
После 1956 года Ахматова в Старках не бывала. Однако о Чаконе она помнила. Как вспоминает Ф. С. Дружинин, через два года после первого исполнения Чаконы в Старках Анна Андреевна была на его сольном концерте в Малом зале консерватории и попросила сыграть на «бис» Чакону Баха.
Пребывание Ахматовой в Старках в 50-е годы пополнило и обширную «галерею» ее портретов. В отличие от предшествующих десятилетий, в эти годы Ахматову почти никто не рисовал и не фотографировал. Поэтому большую ценность представляют написанные Анной Сергеевной Шервинской ее живописные портреты. Вот что пишет об этом С. В. Шервинский:
«... Анна Андреевна в 1951—52 годах гостила у нас три раза, — как и раньше, подолгу. В эти годы она сблизилась с моей старшей дочерью Анютой. Близость поддерживалась долгими сеансами на «деревянной террасе» — дочь писала портрет Анны Андреевны. Модель была исключительно терпелива. Задача была трудна не только потому, что Анну Андреевну не раз писали большие художники, а еще и потому, что портрет писался в условиях зыбкого летнего освещения, под кровлей, куда вливалась зелень тополей, нигунд, сирени. Анна Андреевна должна была уехать, но через некоторое время возвратилась, сеансы возобновились. Ей самой портрет нравился, но художница была им недовольна и законченным его не считала... Вскоре, уже в Москве, Анюта написала еще один портрет Анны Андреевны, в манере, приближающейся к Петрову-Водкину, с лицом крупным планом в условном цвете. Этот портрет тоже был одобрен Анной Андреевной...»
«15 июля 1936 года.
По утрам к чаю на большую боковую деревянную террасу подавали самовар. Сегодня, когда все собрались и сидели за столом, я предложил сфотографировать всю группу. Во главе стола на своем обычном месте сидел Василий Дмитриевич Шервинский, как всегда, повязанный салфеткой. Возле него стояла и резала хлеб его невестка Елена Владимировна. По другую сторону стола сидел Сергей Васильевич, и рядом с ним близко от самовара Анна Андреевна Ахматова. Еще за столом находилась тетушка Елены Владимировны — Александра Дмитриевна Позднякова. Анна Андреевна во время съемки повернула голову немножко вправо, и на фото получился eе полный профиль».
В цитировавшемся ранее стихе С. В. Шервинского есть такие строки:
... Я снимок берегу, где профиль
Я вам носил подушки на гамак, -
Читали вы подолгу, и никто
Смутить не смел уединенья гостьи
Мы в сумерки бродили вдоль реки
Что под руку иду с самою Музой…