Проблемы Дальнего Востока. - 1990. - № 3. - 190-196.
Память сердца
(Анна Ахматова и Китай)
Три года тому назад по приезде в Ленинград, хотя срок моего пребывания в этом прекрасном городе на берегах Невы был очень краток, а расстояние от города до поселка Комарово весьма далеким, я решился посетить могилу Анны Ахматовой, чтобы оплакать эту одинокую душу. Такси мчалось около двух часов, иногда вдоль железной дороги, иногда вдоль моря. Летний день был непостоянен, ясное небо то и дело заволакивалось облачностью, так что нельзя было понять, подыгрывала ли сама природа моему настроению или же, наоборот, мое настроение менялось вслед набегавшим тучам?
Машина свернула с шоссе в сосновую рощу и стала петлять по извилистой узкой дорожке. Шофер оглядывался то направо, то налево, и, наконец, затормозил у широких дощатых ворот. Если бы не мои проводники, пианистка Евгения Пономарева и художник Цзян Шилунь, да если бы не усердные розыски шофера, то мне, чужестранцу, найти это место было бы очень трудно, и даже нашедши его, было бы трудно догадаться, что это кладбище.
В густой теми под сенью деревьев мы шли медленно в полной тишине. Направо побежала прямая песчаная дорожка. Если на ней остановиться и поглядеть наверх, то можно увидеть бескрайнее небо. В конце дорожки, метрах в пятидесяти, низкая стенка HI серого камня, а перед нею - мощеная камнем площадка, в уголке ее - земляной могильный холмик, на котором водружен огромный черный крест. Здесь Ахматова покоится вечным сном.
Так я в конце концов пришел к ее могиле. Сердце мое гулко колотилось. Я пристально вглядывался в беломраморный портрет на стенке. Крутой, выступающий нос, собранные в высокую прическу волосы, ровная челка, длинная шея, задумчивый взор... Это молодая Ахматова, ставшая на этой могиле новой планетой Ахматова. Я положил перед ее изображением букетик красных гвоздик. Нет, это не просто букет красных цветов - это алое сердце одного из китайцев.
- Прошу принять знак уважения... Прошу... - про себя шептал я.
Подошел незнакомый старик, дотронулся до моей руки и сказал хриплым, дрожащим голосом:
- Спасибо Вам, Вы, наверно, первый почтивший ее китаец... - в голосе его звучали слезы. - Хотите, я провожу вас?
Кто же он такой?
- Наверное, он поклонник поэзии Ахматовой, - сказала мне Евгения. - У могилы поэта часто бывают такие люди. Они добровольно помогают тем, кто приходит сюда почтить память.
Я был полон признательности к этому человеку, но только мне хотелось бы побыть в тишине одному.
Имя Ахматовой впервые донеслось до Китая в поношениях. В 1927 году в Шанхае общество "Творчество" издало книгу "Русская литература", в которой было написано; "Когда мы читаем контрреволюционных писателей, особенно поэтические сборники поэтесс, то почти повсюду натыкаемся на боженьку, как будто без бога стихи написать невозможно. Ахматова, Цветаева, ... Гиппиус - все эти поэтессы, не закрывая рта, твердят: Боже! Боже! Боже! Однако, бог на небесах не разрешит земных вопросов, не возвратит утраченное имущество!" Упомянутая здесь Ахматова - та самая Ахматова, чье имя теперь прославлено и в родных и в дальних краях. Автор той книги тогда только что возвратился из Москвы, где близко узнал советскую революционную литературу. В то время Ахматова уже издала четыре поэтических сборника: "Вечер" (1912), "Четки" (1914), "Белая стая" (1917), "Подорожник" (1921) и "Anno Domini" (1922). В стихах действительно изобилует девическая грусть, есть и религиозный плач, оценка автором книги этих поэтесс не выходит за пределы распространенной тогда в СССР точки зрения; возможно, крайне левацкая политика советского РАПП в литературе и искусстве повлияла на этого нашего революционного писателя.
В те годы на китайский язык была переведена и неоднократно переиздавалась книга советского Профессора П. Когана "Литература великого десятилетия", получившая широкое распространение среди прогрессивной литературной общественности нашей страны. Коган не слишком-то ценил поэзию Ахматовой и считал, что важнейшим содержанием ее поэзии является непосредственное восприятие мира, тихая молитва и примиренчество.
В 1929 году молодой двадцатипятилетний литератор Ли Иман впервые перевел на китайским язык С немецкого перевода два стихотворения Ахматовой: "Все расхищено, предано, продано" и "И праведник шел...". Так ахматовская поэзия впервые встретилась с китайским читателем. Хотя переводы обоих стихотворений и редактировались Го Можо, но из-за двойного перевода они далеко отошли от оригинала. Однако оценка поэтессы переводчиком и редактором была сравнительно справедливой и объективной: "Ее творения показывают, что этот талантливый лирический поэт обладает вкусом к классической чистоте и к обусловленному ею словоупотреблению. Ее скромные и сдержанные поэтические строки изобилуют метафорами. Революция ее не запугала, она по-прежнему живет в советской республике". Тогда бывший муж Ахматовой был расстрелян как "контрреволюционный элемент", а ее собственное творчество подверглось хуле рапповцев, ей пришлось пережить тяжкие жизненные невзгоды, но ей никогда не приходила мысль покинуть родину. Она была готова разделить со своим народом и радость и горе, но горя ей выпало больше.
С тех пор свыше двадцати лет китайский читатель не получал известий об Ахматовой, что связано были с тем дурным обращением, которому ее подвергали в СССР. В действительности, она не переставала писать, она через собственные страдания описывала муки народные.
В 1946 году ЦК ВКП(б) опубликовал постановление о журналах "Звезда" и "Ленинград", одновременно был опубликован доклад Жданова. И постановление, и доклад в необычайно резких выражениях, доходивших до личных нападок, С указанием имен критиковали Ахматову и Зощенко. Во всех освобожденных районах нашей страны партийная печать опубликовала перевод этого постановления на самом видном месте. Дух этого постановления оказал сковывающее воздействие на мышление многих работников литературы и искусства нашей страны. Вот почему в течение длительного времени и воображении наших читателей Ахматова представала в отвратительном образе "монахини и блудницы, сочетающей молитвы со стенаниями разврата". Через сорок лет, когда я в 1987 году ходил в больницу навещать больного Цао Цзинхуа и читал стихи Ахматовой, он всегда именовал ее "декадентской поэтессой". Я не раз объяснял ему подлинные обстоятельства ее творчества, старец кивал головой, говорил - А, понял, понял…
Но при следующей встрече, когда разговор заходил об Ахматовой, он вновь повторял свои прежние утверждения. Постановление ЦК ВКП(б) прочно запечатлелось в его памяти, и изменить его мнение было нельзя.
"искажает ленинские принципы руководства творческой интеллигенцией, а прославленные советские писатели подверглись безосновательной, грубой, жестокой критике". Как жаль, что старый Цао Цзинхуа уже никогда не узнает эту новость.
Когда я в 1946 году работал в Харбине, я тоже переводил это постановление. Вот с каких пор я в долгу, не выразимом словами, перед заслуженной поэтессой. С того времени я бездумно, как попугай повторял чужие слова, а оригинальных произведений Ахматовой не читал вовсе; тем не менее, я полагал, что она "декадентствующая поэтесса", - и так до конца 70-х годов.
"культурной революции" политика открытых дверей, проводимая партией, позволила мне прочитать оригинальные произведения Ахматовой в двух томах, и они потрясли меня.
Ахматова раннего периода действительно высказывала откровенно интимные помыслы молоденькой девушки, но была ли она человеком, интересующимся только своей личной судьбой? Ее слова отражали женскую жажду эмоционального освобождения. Это означает глубокие потрясения в жесткой общественной психологии, сознании и повседневной жизни современного человека. Осознать такое нелегко. В те времена ее поэзия не могла стать главным течением в революционной поэзии, но ее никак не следует изгонять за пределы поэзии революционной эпохи.
Чтобы женщина, длительное время ведшая замкнутую жизнь в кругу буржуазных литераторов, правильно поняла великие исторические перемены и дала на них верный ответ - на это требуется время, и надо, чтобы она была плотью от плоти народа. Последовавшие события показали, что Ахматова - искренняя, любящая свою родину деятельница искусств. Она алкала постигнуть перемены в жизни родины, понять любовь и ненависть народа. В ее послереволюционном творчестве, хотя оно и не вышло за рамки узкой основной темы, все же явились политические стихотворения, чрезвычайно заслуживающие внимания, которые раскрывают ее душу, ее чаяния, ее рост. В 1917 году она написала:
Он говорил: "Иди сюда,
Оставь свой край мухой и грешный,
Оставь Россию навсегда,
Я кровь от рук твоих отмою,
Я новым именем покрою
Боль поражений и обид".
Но равнодушно и спокойно
Руками я замкнула слух.
Не осквернился скорбный дух.
Это стихотворение делает ясным пройденный Ахматовой в молодости путь: мириадами нитей была она связана с теми, кто эмигрировал за границу, кто звал ее уехать вместе, но она не послушалась зова, она остались.
Через пять лет она снова публикует стихотворение с политическим смыслом: "Не с теми я, кто бросил землю...", написанное еще более открыто, чем и отделила себя резкой гранью от тех людей, кто в силу разнообразных причин не смог уехать, остался на родине, но питал враждебность к советской власти. Стихотворение опосредованно дает понять, что она готова разделить с народом и радости, и невзгоды, согласна добровольно принять удары судьбы, и предстоящие на завтра испытания встречает преисполненная надеждой:
И знаем, что в оценке поздней
Но в мире нет людей бесслезней.
Надменнее и проще нас.
Важнейшей лирической поэмой с политическим содержанием у Ахматовой является Requiem, законченный в 1935-1940 годах. В этой поэме через чувства, возникавшие при посещении сына в тюрьме, она обозревает судьбы родины и личную судьбу, одновременно бичуя преступные нарушения законности, и выражает материнское горе в эпоху социализма.
Но крепки тюремные затворы,
А за ними "каторжные норы"
И смертельная тоска.
Уже в первом разделе поэмы можно прочувствовать мощь ее композиции и немыслимый трагизм воззвания. Какой волнующий голос, как сильно выразил он печаль судьбы народной! Я осознал, что это взгляд женщины на жестокий мир. Она вырастала вровень с эпохой, сохраняя свой характер и свои понятия, и через беспощадное самовыражение показала правду своей эпохи.
разных городов опубликовали немало переводов из Ахматовой, и так постепенно у нас сложилась настоящая волна переводов ее стихотворений. Шанхайский новый журнал "Вайго вэньи" в своем втором номере за 1979 год первым опубликовал подборку из 14 стихотворений Ахматовой в переводе многих переводчиков. Среди переведенных "Молитва", "Памяти 19 июля 1914 года", "Клятва", "Мужество", "Победа", "Памяти друга", "Родная земля" и др.
В 1981 году вновь организованное в провинции Гуанси издательство "Лицзян чубаньшэ" составило сборник "Западной лирики", в который вошли "Столько просьб у любимой всегда" в переводе Дай Цзуна, а также "От любви твоей загадочный", "Ты всегда таинственный и новый", "Проплывают льдины, звеня", "Кое-как удалось разлучиться..." в переводах Чжан Шао.
В 1982 году в номере четвертом нашего старейшего журнала, посвященного иностранной литературе, "Шицзе вэньсюэ" я опубликовал перевод статьи Ахматовой "Амедео Модильяни", а в шестом номере ее стихотворения "Памяти поэта" и "Вот она, плодоносная осень!.." В том же году в Ухани в провинциальном журнале "Чанцзян вэньи" я опубликовал подборку переводов ее стихов, в которую кроме нового перевода "Вот она, плодоносная осень!.." вошли "Клятва", "Эхо" и "Сжала руки под темной вуалью..."
В 1983 году я в новосозданном непериодическом журнале "Вайго ши" издательства "Жэньминь вэньсюэ" опубликовал переводы почти двадцати коротких стихотворений и цикла из семи стихотворений "Полуночные стихи", к которым предпослал большую вступительную статью. В этом же году в издающемся союзом китайских писателей журнале "Шикань" но втором номере было помещено стихотворение "Не с теми я, кто бросил землю..."
В том же году созданный в Пекинском педагогическом университете новый журнал "Сулянь вэньсюэ" в третьем номере опубликовал в переводе Нин Сы два коротких стихотворения.
"Избранная советская лирика", в которую вошли пять стихотворений Ахматовой в переводе Вал Шоужэня.
В 1984 году издательство "Вайго вэньсюэ чубаньшэ" выпустило составленную мною книгу "Современная советская позэия. Избранное", в которую вошли произведения 31 поэта и где стихи Ахматовой заняли важное место.
В этом же году основанный восемью институтами и университетами новый журнал "Э Су вэньеюэ" в № 4 напечатал двенадцать стихотворений Ахматовой в переводе Нин Сы.
Кроме вышеупомянутых мест: Пекина, Шанхая, Уханя, Гуанси и других, в остальных провинциях тоже публиковались поэтические произведения Ахматовой; в Шаньдуне (издательство "Вэньи"), Шаньси (журнал "Байхуа чжоу"), в Хэнани (журнал "Хуанхэ"), в Гуандуне (журнал "Ихай"), Сычуани (журнал "Синсин"), Шэньяне (журнал "Чуньфэн ицун"), Цзянси ("Избранная мировая лирика")... Иными словами, в нашей стране от центра до провинций, практически всех, все периодические издания, посвященные иностранной литературе, опубликовали произведения Ахматовой. Еще более радостно, что ежегодно все новые и новые переводчики публикуют новые переводы ее стихотворений. Качество переводов стихов Ахматовой непрерывно повышается.
К настоящему времени в нашей стране увидели свет три сборника переводов стихотворений Ахматовой.
"Хунань жэньминь чубаньшэ" в серии "Шиюань илинь цуншу". В книгу вошли свыше восьмидесяти стихотворений Ахматовой и "Поэма без героя". Переводчик писал: "Ахматова - лирический поэт с трагической мелодией. В ее стихах пылкие и искренние чувства, отчаяние перемежается порывами веселья, во мраке сверкает свет; парадоксальная мысль, противоречивая психология и изысканные эмоции выражены в ясных, "материально-ощутимых" образах и отливаются в донельзя короткие стихи. Поэтому, читая ее стихи, как бы берешь в руки многогранный кристалл, который прозрачен, с какой бы стороны на него ни взглянешь, и ни с какой точки зрения не затуманишь его взор... Ахматова упорно добивалась предельной простоты лирического языка и до конца жизни стремилась добиться наивысшей точности этого языка. У нее несчетное число строчек, напоминающих сложные ассоциации в словах "Птицы садятся на ночлег на деревья у пруда, монах стучится в ворота при свете луны" или "Ветер весенний одевает зеленью берега Цзяннани".
В том же году примерно через месяц сборник переводов Дай Цзуна был выпушен издательством "Сычуань вэньи чубаньшэ". Всего в него вошло семьдесят коротких стихотворений. Переводчик дал такую оценку Ахматовой: "Всем известно, что Ахматова вышла из семьи разорившихся дворян, сделалась поэтом в России в начале XX века и является поэтом, исповедующим творческий принцип "искусства для искусства" в качестве кредо, но, когда окончился ее жизненный путь и она сошла с поэтической трибуны, то обрела славу "выдающегося советского поэта". Это означает, что как поэт, хотя она и заблуждалась на своем долгом и непрямом творческом пути и впадала в ересь, сбивалась на окольные дороги, но под воздействием советской власти и патриотических чувств, она непроизвольно покинула башню из слоновой кости и была принята народом в свои объятия".
Однако это ничуть не означает, что у Ахматовой в ее поэтическом творчестве позднего периода не было ошибок, или же, что в раннем периоде ее творчества вообще нет ничего достойного. Поэт в раннем периоде далеко отстоит от реальной борьбы, она поглощена гравюрно-точным изображением переживаний женской души и при этом своей поэзией донесла чувство глубокой любви к родине; в позднем периоде ее поэзия пронизана волнующими, исполненными патриотизма стихами, но настроения одиночества и потерянности, подобно привидению, по-прежнему продолжали являться в ее стихах. И говорить нечего, что Ахматова - сложный поэт, противоречивый поэт. Мировая слава, которой она пользуется, не отменяет заблуждений и идейной пошлости многих ее стихотворений, но точно так же невозможно из-за возникавших в ее творчестве заблуждений отрицать ее лучшие стихотворения и ее художественное совершенство".
В 1487 году издательство "Лицзян" выпустило книгу стихотворений в совместном переводе Ван Шоужэня и Ли Хуа, в которую вошло около двухсот коротких стихотворений Ахматовой. Оценивая своеобразие ахматовского творчества, переводчик Ван Шоужэнь писал: "Стихи Ахматовой обнажают душевную жизнь женщины в ее идейном и эмоциональном аспектах; они чрезвычайно смелые. Ахматова мастерски выбирает общепринятые, понятные, но не стереотипные образы и меткие сравнения... Изящество замысла, одухотворенность формы - это тоже одна из своеобразных отличительных черт творчества Ахматовой... Язык стихотворений Ахматовой предельно отточен, в наикратчайшем стихотворении из нескольких строк вмещается ряд подъемов и спадов и множество тонких переливов смысла. Ей всегда было присуще намерение избегать литературных красот, она стремилась в языке к прозаизированным формам, простым, чистым, общепринятым и легко понятным формам повседневной жизни..."
К столетнему юбилею со дня рождения Ахматовой я составил для издательства "Вайго вэньсюэ" сборник ее стихов и прозы, в который, помимо коротких стихотворений, включил также поэтические циклы "В Царском Селе", "Разрыв", "Ветер войны", "Луна в зените", "Шиповник цветет", "Северные элегии", "Путем всея земли". Вошла в книгу и ахматовская проза, т. е. "Слово о Пушкине". "Пушкин и невское взморье", "Все было подвластно ему", "Воспоминания об Ал. Блоке", "Амедео Модильяни" и заметки воспоминаний об О. Мандельштаме.
"Реквием" в нашей стране уже появилась в трех переводах: совместном переводе Чжао Мина и Ли Жаня, переводе Е Ли и в моем. Что же касается повторных переводов других кратких стихотворений, то их несчетное множество. И каждый переводчик в меру своего понимания и способностей старается поэтическим языком передать блеск оригинала этого великого поэта.
"Жэньшэн цзысюнь". В память столетнего юбилея поэта я опубликовал в начальном номере журнала за март 1989 года письма Ахматовой к С. В. Штейну, написанные ею в юности. Эти письма переведены из одного из западных изданий. Насколько мне известно, эти письма в СССР до сих пор еще не публиковались.
13 мая 1989 года "Жэньминь жибао" опубликовала мою статью "Ахматова и китайская литература". Статья короткая, в ней я пересказал одну из автобиографий Ахматовой, изложил несправедливые обвинения Жданова против поэта и упомянул о ее заслуге в переводе "Лисао" Цюй Юаня на русский язык.
Китайские читатели почитают Ахматову не только потому, что она выдающаяся, ни с кем не сравнимая поэтесса, но и потому, что она замечательный переводчик древней классической поэзии нашей страны. Первый русский перевод поэмы Цюй Юаня "Лисао" вышел из ее рук, это была ее поэтическая обработка перевода, выполненного Н. Федоренко. Мне известно, что видный советский китаевед Н. Федоренко потратил много трудов, чтобы опубликовать перевод "Лисао" на русский язык. Когда в мае 1989 года он был в Пекине, я попросил его рассказать об этом. По его словам, в начале пятидесятых годов советское издательство Гослитиздат собиралось издать произведения Цюй Юаня. Он был одним из составителей книги. Кого же из поэтов пригласить для участия в этой работе? Редактор издательства М. Виташевская порекомендовала Ахматову. Н. Федоренко очень обрадовался. Затем он встретился по этому поводу с Ахматовой в издательстве. Н. Федоренко вытащил свой перевод "Лисао" на русский язык, выполненный дословно, строка за строкой, и попросил Ахматову обработать перевод поэтически. Сначала она не соглашалась принять на себя столь сложную обязанность. Она говорила, что одно или два небольших стихотворения не составили бы труда, но "Лисао" - это поэма, прославленная в истории трагическая песнь, и она опасается повредить оригиналу. Неоднократные просьбы Н. Федоренко убедили ее еще раз подумать над предложением. Она потребовала вспомогательных материалов для чтения. Через короткое время они встретились вновь. Н. Федоренко говорит, что, хотя и на этот раз окончательное согласие не было еще дано, но он уже ясно ощутил, что она испытывает воздействие большой притягательной силы поэмы. Н. Федоренко посещал ее, предоставляя все новые и новые материалы, но ей все казалось недостаточно. Она задавала ему несчетное множество вопросов: по истории китайской поэзии, эволюции китайского стихосложения, литературной композиции, структуре поэтической строки и т. п. Н. Федоренко говорил: "На многие вопросы я не смог ответить, но я старался в меру своих возможностей удовлетворить ее интерес". Н. Федоренко понимал, что если Ахматова сможет поэтически обработать это знаменитое произведение, то переводу суждена вечная жизнь. Н. Федоренко говорит, что в конце концов она пригласила его в себе, чтобы совместно определить окончательный текст перевода. Она декламировала окончательный вариант строки, а он должен был следить по оригиналу. Иногда она комментировала внесенные ею поправки, а иногда интересовалась совпадают ли исправленные ею строки со смыслом оригинала. Н. Федоренко рассказывал, что она вводила образные сравнения, и считала, что произведение напоминает узорный ковер, в котором то появляется местечко сшитое более грубыми нитями, и там требуется привнести тонкость, а то возникает местечко с потускневшими раскрасками и там требуется усилить яркость тонов.
Рукой мастера, кладущей последний мазок, она исправляла узорные нити в моем переводе. Она заново расположила строки в нем, Н. Федоренко, блеснув глазами, взмахнул рукой. И вот мой перевод вдруг приобрел блеск. После раздумья Н. Федоренко добавил:
"Лисао".
Вспоминая прошлое, Н. Федоренко сказал мне, что он в свое время предлагал Ахматовой вообще переписать заново его перевод, но она с ним не согласилась и сказала:
- Так не годится. Разве можно позволять мне в своем переводе произвольно подменять подлинник? Может быть вы хотите, чтобы я тоже написала "Скорбь изгнанника"?
- Сотрудничая с Ахматовой, - рассказывал Н. Федоренко, - я понял очень важную вещь. Она считала, что одно-единственное неуместное слово в поэтической строке способно разрушить гармонию и мир, созданный искусством мастера.
В 1954 году русский перевод "Лисао" впервые вышел в свет и с тех пор советский народ познакомился c высокохудожественным переводом великого произведения Цюй Юаня.
"Лисао". Когда Ахматова получила его перевод, она послала ему поздравительную телеграмму: "Спокойна за великую поэму "Лисао". Перевод выше всяких похвал". Какие сердечные слова! Какая трогательная оценка! Она чистосердечно радуется успеху коллеги, радуется росту признания подлинника. В этом полноценно выявилось величие Ахматовой, ее душа Поэта.
Кроме Цюй Юаня, Ахматова переводила еще стихи Ли Бая и Ли Шанъиня. Перевод вовсе не был ее главным занятием. Ее главные достижения - в собственном творчестве.
Она обратилась к переводам, когда была вынуждена прервать творческую деятельность, но тем самым она установила эмоциональную связь с народом нашей страны. "Лисао" в те годы, когда Ахматова переживала за свою страну и свой народ, затронула в ней сердечные струны, поэтому столь содержательна эмоциональная сторона перевода и он звучит своим голосом.
5 мая 1955 года она говорила писательнице Лидии Чуковской:
- Сегодня в Китае "День Поэзии", Праздник Дракона. Китайцы бросают в реку рис в честь Цюй Юаня, который утонул1.
Еще при жизни Ахматова написала в "Реквиеме":
А если когда-нибудь в этой стране
Воздвигнуть задумают памятник мне…
Так она хотела, чтобы его воздвигли не на морском берегу в ее родных местах, и не в Царском Селе, где прошли ее юные годы, а перед воротами ленинградской тюрьмы, поскольку там, навещая своего безвинно арестованного сына, она отстояла триста часов.
Разве же это не самый верный знак памяти о ней?! Может быть, настанет день, когда перед воротами ленинградской тюрьмы действительно поставят ей памятник. Однако, я уже сейчас могу утешить дух Поэта: потомки Яньди и Хуанди восстановили у себя ее доброе имя и в душах своих утвердили памятник ей по достоинству и справедливости!
Перевод с китайского языка А. И. Желоховцева
Примечания
1. Чуковская Л. К. Записки об Анне Ахматовой. - М: Книга. 1989 (Время и судьбы) Кн. 1. 1938-1941. 271 с. 1 л. портр.