"Я всем прощение дарую..." Ахматовский сборник.
- М. -СПб.: Альянс-Архео, 2006. - С. 61-66
Встреча с Ахматовой
Михайлов Игорь Леонидович (1913-1995) - поэт, переводчик, критик. Родился 1 октября 1913 года в Петербурге (точнее, в Царском Селе, и учился в средней школе № 2, помещавшейся в здании бывшей Мариинской гимназии, в которой в 1903-1905 годах училась Ахматова) в семье врача, "писать стихи начал еще в школьные годы" ("Писатели Ленинграда". Л. 1988. С. 192). После окончания в 1937 году филологического факультета Ленинградского университета работал преподавателем. Был арестован и три года находился в лагере (его воспоминания "Сквозь ненастье" см. в сборнике "Распятые", вып. IV, СПб., с. 160-169). Почти двадцать лет И. Л. Михайлов прожил на севере и в провинции, в Ленинград вернулся только в 1957 году. С этого времени до начала 1990-х годов выпустил 13 книг собственных стихотворений, 3 книги переводов с коми С. Попова, переводы стихов украинских, белорусских поэтов и др. В течение многих лет И. М. Михайлов собирал материалы о жизни и творчестве Л. Н. Гумилева, подготовил машинописный двухтомник его произведений.
Рукописным отделом Музея Александру Андреевну Ширяеву за разрешение на публикацию воспоминаний в настоящем сборнике и Нину Георгиевну Гончарову за помощь в копировании материала.
…Когда меня ввели к ней, она сидела у стола с благосклонной улыбкой. Во всем ее облике было что-то царственное. Да, иначе не определишь. И разве это не была та женщина, которая столько лет "царила в сердцах", сводила с ума и читателей и поэтов, которая имела право обратиться к современным поэтессам с эпиграммой: "Я научила женщин говорить, но, боже, как их замолчать заставить!"
Много лет я ждал этой встречи и сейчас очень долго не был уверен, что она сможет принять меня. Я чувствовал, что мысли мои смешались, и что я растерял многое, о чем хотел рассказать ей, о чем спросить ее. Не знаю, тяготилась ли она нашим разговором, то и дело прерывавшимся. Может быть, и нет. Во всяком случае, на устах ее продолжала блуждать благосклонная полуулыбка и, вероятно, она была больше со своими воспоминаниями, чем со мной.
Первое, о чем я сказал ей - это о том, что наше знакомство состоялось в сущности очень давно, когда дочь Скалдина - Марина1, вечно перебиравшая ее "Четки", познакомила меня с миром ее поэзии. Она ответила чем-то незначительным, чем-то вроде: "Ах, даже вот как!" Не убежден, что этот мой рассказ полностью дошел до нее: только позже я понял, что она не очень хорошо слышит.
…В сущности, наш разговор шел почти все время о Гумилеве и о моем двухтомнике2. Она сказала, что видела множество различных его машинописных изданий, но мое резко выделяется среди всех. Перелистала оба тома, хотя и не очень внимательно. Попав на акростихи, спросила: "А вы знаете, что тут читается?"3 Особо заинтересовалась "Отравленной туникой" - она знала другой вариант. О панторифме4 сказала, что не знает о ее происхождении ничего. Подтвердила подлинность "Трех мертвецов" и "Когда я был влюблен…", опубликованных, кажется, в "Аполлоне"5. Отрицательно отозвалась о собрании сочинений, вышедшем недавно в Америке6"наукообразно и несерьезно".
Я заговорил о том, что мне никогда не приходилось видеть хорошего портрета Гумилева. Единственно, что я видел - это очень темное выцветшее любительское фото, которое Вс. Рождественский7 давал когда-то Левушке Рахмилевичу8. А очень бы хотелось приложить к моему двухтомнику портрет.
- Да, вы вполне заслужили этот подарок, - сказала она. - Я постараюсь найти и передам его для вас. А сейчас я могу вам показать… Вот посмотрите в этой сумке у стены - я тут еще не разобрала все, что привезла из Комарова - нет ли там синей папки и альбома - может быть, вам повезет…
"Аня!". Я позвал. Вошла очаровательная гибкая девочка, бросившая на меня мимолетный любопытный взгляд9. По просьбе Анны Андреевны, найдя нужный чемодан, она присела перед ним, открыла, достала альбом, ушла… Анна Андреевна нашла фотографии Гумилева - в штатском и в военном. На одной - они втроем: между ними ребенок. Когда я задерживался на ее фотографиях, она говорила: "Нет-нет, это не то, что вас интересует…"
…Кажется, в связи с разговором о фотографиях я сослался на какое-то высказывание Рождественского.
- Ну, это, конечно, чепуха, как все, что вылетает из этого мутного источника… Вечно он все перепутывает, выдумывает… Он, например, однажды рассказывал, будто на мои именины преподнесли шесть одинаковых букетов, и Гумилев, который принес такой же, увидев это, забрался под окна императрицы и нарвал мне цветов там. А как же это могло быть, если мои именины на зимнюю Анну, зимой10? Но с одним, что говорил мне Рождественский, согласилась мгновенно: с тем, что на обложке "Записок поэта" Сельвинского в виде Евгения Нея изображен Гумилев: "Это абсолютно точно!"11
12 "Кто здесь поэт Гумилев?" - он якобы ответил: "Здесь нет поэта Гумилева: здесь есть офицер Гумилев!" и этим обрек себя на гибель. - Это возмутительно, что ходят такие слухи, да еще от моего имени. Никто не видел тех, кто сидел с ним вместе, и никто не знает, что там происходило. Это все легенды. Не мог он так ответить, потому что чувствовал себя прежде всего поэтом, а не офицером. Вообще ему очень навредили своими воспоминаниями все эти его так называемые ученики и почитатели, предавшие его и оболгавшие. Адамович13 еще не так, а главным образом Георгий Иванов14. Это он изображал его прежде всего офицером, активным контрреволюционером. Какой он там офицер? Как множество других, получивших первый чин… И посмертное издание он подготовил как попало… Он пошел даже на то, что выбросил из "Писем о русской поэзии" то письмо, где дается резкая критика его самого15. Это все знают. Вот, пожалуйста, приподымите крышку стола. Чуть-чуть, вот так… Достаньте вот это…"
"Аполлона" (кажется, № 2 за 1916 год), сохраняющийся по поводу ее портрета, выполненного Альтманом. И в этом же номере - разноc Георгия Иванова. Охотно согласилась, что и "Посмертный сборник"16 составлен им как попало - опубликованы стихи, печатавшиеся под видом неопубликованных ("Из логова Змиева") и нет вещей, никогда не печатавшихся…
- Множество его стихов еще не напечатано, - добавила она с совершенно иной интонацией и вдруг улыбнулась:
- И вообще имейте в виду, что существуют "<Труды> и дни Гумилева"…17
Я заговорил о том, что когда-то, еще до войны, слышал от Аси Генкиной о ее двухтомных мемуарах18
Удивили меня нотки явного недоброжелательства по отношению к Волошину, даже какая-то завистливая ревность к его судьбе. Было сказано что-то в таком роде:
- Трагически и несправедливо сложилась судьба Гумилева. Это был, конечно, замечательный русский поэт, еще никем как следует не понятый и не раскрытый. И мало его знают, в то время как тот же Волошин благодаря своим друзьям и почитателям прославлен, раздут до чрезвычайности. Вдова эта его болтает невесть что… Дом этот знаменитый коктебельский. Да его никто и смотреть не пошел бы, если бы он был где-нибудь под Москвой… Не знаю, не была там и никогда туда не стремилась…
…Я спросил о немецком издании "Реквиема"…19
- А вот там, посмотрите на полке - белая книжечка…
Я сказал, что да, что знаю о ней. "Печатается без разрешения и ведома автора". Посмотрел, нет ли там "Ни налево, ни направо не глядела". - "Нет, этого, конечно, там нет и быть не должно"…20
На вопрос о "Поэме без героя" ответила неохотно: "Да, она много раз с тех пор переделывалась… Ну да ведь теперь она почти вся опубликована…"21.
Вежливо осведомилась: "А вы сами тоже пишете?" Я думал, что ей показывали мои лагерные стихи. Отрицательно покачала головой. Я показал ей свои книжки, она подержала их в руках, немножко полистала, прочла открытое мной "В городе Пушкина"22. Я взял с собой подборку стихов о Сталине, но читать не решился: подумал, что уже утомил ее, сказал, что когда-нибудь покажу…
…Спросил, когда едет в Италию.
- Отложили на декабрь… А ведь не известно, как тогда позволит здоровье…23
Поцеловал ее пухлую, большую руку…
…Провожая меня, она встала и сделала несколько неожиданно тяжелых и нервных шагов по направлению к выходу…
Н. И. Крайневой.
* Имеются в виду следующие строчки:
"Угар и чад. В огне ведро мадеры.
"Уга!" - рычат во гневе дромадеры." вверх
1. Скалдина Марина Алексеевна (по документам: Марина Рейнгольдовна Вальтер, 1914-1947) - дочь поэта Алексея Дмитриевича Скалдина (1889-1942). Подробнее о ней см. в кн.: Скалдин А. Д. Стихотворения. Проза. Материалы к биографии. / Сост., подгот. текста и коммент. Т. С. Царьковой. СПб, 2004. С. 12. вверх
2. Речь идет о самиздатовском собрании сочинений Н. С. Гумилева, составленным И. Л. Михайловым. вверх
3. Имеются в виду акростихи Н. Гумилева, посвященные А. Ахматовой: "Ангел лег у края небосклона…" (1911) и "Аддис-Абеба, город роз…" (1911). вверх
4. Панторифма (или панторитм) - стихотворение (или его часть), в котором почти все слова рифмуются между собой. вверх
"Как-то трое изловили…" ("Загробное мщенье"), впервые опубликованное в газ. "Нива", 1918, № 26, 29 июня (в "Посмертном сборнике", 1922 под заглавием "Три мертвеца"), и стихотворение "Когда я был влюблен (а я влюблен…)", впервые напечатанное в "Сатириконе", 1911, № 33, 12 августа. вверх
6. Гумилев Н. Собрание сочинений: В 4-х т. / Под ред. Г. П. Струве и Б. А. Филиппова. Вашингтон, 1962-1968. вверх
7. Рождественский Всеволод Александрович (1895-1977), поэт, как и И. Л. Михайлов долгое время жил в Царском Селе. вверх
8. Неустановленое лицо. вверх
9. Анна Генриховна Каминская (р. 1939), искусствовед, внучка Н. Н. Пунина. вверх
11. Сельвинский И. Л (1899-1968), поэт. Речь идет о портрете главного героя его книги "Записки поэта" (М. -Л., 1928), помещенного на обложке. вверх
12. Кривулин Виктор Борисович (1944-2001), поэт, прозаик, литературный критик. Его воспоминания об А. А. Ахматовой опубликованы в книге: "Анна
Ахматова: последние годы. Рассказывают Виктор Кривулин, Владимир Муравьев, Томас Венцлова". СПБ.: Невский диалект, 2001. С. 5-35. Описанный И. Л. Михайловым эпизод там не упоминается. вверх
13. Адамович Георгий Викторович (1892-1972), поэт, литературный критик. Ахматовой могли быть известны его отдельные журнальные статьи, вошедшие впоследствии в сборник "О книгах и авторах. Заметки из лит. дневника", Мюнхен-Париж, 1966, а также книга "Одиночество и свобода. Лит. очерки", Нью-Йорк, 1955. вверх
"Петербургские зимы" (Париж, 1928, Нью-Йорк, 1952). вверх
15. По сообщению Р. Д. Тименчика, Ахматова несколько исказила факты: рецензия Н. Гумилева была вполне доброжелательной, а Г. Иванов не напечатал ее потому, что посчитал это не скромным. Позднее в одном из примечаний к автобиорафической прозе Ахматова повторила ту же мысль: "<…> в ненапечат<анн>ом <письме> в издании Г. Иван<ова> "Писем" [кажется] есть мое имя. Там Гум<илев> поругивает Жоржика, а тот счел за благо воздержаться от включения его в редак<тированный> им сборник" (Записные книжки Анны Ахматовой (1958-1966). М.; Torino, 1996. С. 618). вверх
16. Гумилев Н. Стихотворения: Посмертный сборник. Пг. "Мысль", 1922. вверх
17. В рукописи ошибочно "Дела и дни". Речь идет о неопубликованных в то время и малоизвестных материалах архива П. Н. Лукницкого. вверх
18. Генкина Ася Михайловна (1914-19??), поэтесса, детская писательница. Из контекста не вполне понятно, о чьих мемуарах - Генкиной или Ахматовой - идет речь. В любом случае подобные двухтомные воспоминания нам не известны. вверх
20. Названные строки относятся к так называемым "лагерным" строфам "Поэмы без Героя", а не к поэме "Реквием". вверх
21. Ко времени беседы И. Л. Михайлова с А. А. Ахматовой (1964) в Советском союзе были напечатаны только фрагменты Части Первой и отдельные строфы "Поэмы без Героя", целиком поэма к этому времени была дважды опубликована в США в альманахе "Воздушные пути" (№ 1, 1960 и № 2, 1961) с таким же примечанием "Публикуется без ведома автора". вверх
"Все, чем живем" (Л., 1958) и "Возвращение" (Л., 1961). Стихотворение "В городе Пушкина" напечатано в обеих книгах (с. 74 и 61), поэтому не представляется возможным определить, которую из двух книг показывал Ахматовой Михайлов. вверх
23. Ахматова ездила в Италию на Сицилию в декабре 1964 года. Там ей была вручена литературная премия Этна Таормино.