Встреча с Ахматовой
В феврале 1923 года я оказался в Петрограде и получил назначение заведовать клубом Военно-технической школы красного воздушного флота, что помещалась на Ждановской набережной Петербургской стороны. Мне посчастливилось узнать, что Анна Ахматова в Петрограде, что она временно живет в квартире отсутствующего художника Судейкина, на набережной Фонтанки (в 1964 году Лев Озеров в очерке "У Анны Ахматовой", помещенном в "Литературной России", так писал об этой квартире поэтессы:
"... Это Фонтанный дом - один из самых старых в Питере, а дубы во дворе этого дома старее самого Питера. Многое видели узкие окна этого дома. Здесь тридцать пять лет прожила Ахматова, здесь прошли лучшие ее годы, и под лучшими ее стихами проставлено: такой-то год, Фонтанный дом...") <...>
Я раздобыл ее адрес. И однажды днем запущенная лестница многоквартирного петроградского дома привела меня к заветной двери. На звонок открыла старая женщина. Узнав, к кому я, она указала - где следовало висеть моей красноармейской шинели и куда я должен был положить свою "буденовку", затем ввела в просторную, со вкусом убранную комнату. Обращали на себя внимание многочисленные старинные иконы, украшавшие одну из стен. Вошла Ахматова, - не узнать ее было нельзя: я видел ее изображения несчетное число раз, знаменитую ее "челку" забыть было невозможно. Встретила она меня приветливо Я пробыл у нее больше часа. Разговор раньше всего коснулся, естественно, гибели близкого ей человека (рана была свежа). Ахматова поведала, что расстрел Николая Гумилева явился для нее неожиданностью: влиятельные друзья до последней минуты заверяли ее, что несчастье будет предотвращено.
Узнав, что я только что из Крыма, ряд лет отрезанного от Петрограда гражданской войной, Ахматова стала меня расспрашивать о литературной жизни в Крыму за последние пять лет, о застрявших в Крыму поэтах и писателях. Имена Максимилиана Волошина, Георгия Золотухина, Константина Тренева, Тихона Чурилина для нее не были одними звуками. Я поделился с ней тем, что знал. Она со вниманием меня слушала. В это время в комнату вошел худенький мальчик - сын Ахматовой и Гумилева, что-то спросил у матери и сейчас же ушел.
Я попросил Ахматову прочесть несколько стихотворений. Не заставляя себя уговаривать, она достала тетрадку в клеенчатой обложке, (такими тетрадями обыкновенно пользуются школьники,) исписанную характерным женским почерком, прочла несколько стихотворений. На прощанье подарила мне незадолго перед этим вышедший сборник стихов "У самого моря". Написала на нем чернильным карандашом несколько слов, мне на память. Маленькая деталь: разглядывая тетрадь с ее стихами, я обратил внимание, что они написаны исключительно чернильным карандашом. Спросил - разве она не пользуется пером. Ахматова, улыбнувшись, ответила: она во всех случаях предпочитает карандаш, даже ее издатели получают рукописи в карандаше.
Вторично, в последний раз, я видел Анну Ахматову в Петрограде же, в том же году, 16 июня на "Вечере поэтов", где выступала и она. Но на этот раз я сидел в публике.
Современник,
* * *
Из упоминаемых Г. Паниным живших в Крыму писателей мало известен и потому особенно интересен Тихон Иванович Чурилин (1885-1946), поэт скорее футуристической ориентации. Как раз в эту пору Т. Чурилин писал: "Анна Ахматова была наиболее характерной "акмеисткой": скупость слов, лаконичность, уточненность языка совместила она с большой остростью и интимностью тем содержания стихов; большинство их о любви, чисто женски, ограниченно, узко" (На вахте. Грозный, 1924, № 3, с. 13). В очерке Г. Панина описан не Фонтанный дом, а квартира на Фонтанке, 18.