Десятые годы: В 5 кн. / Вступ. ст. Р. Д. Тименчика.
М.: Изд-во МПИ, 1989. С. 46-48.
Из книги "Встречи"
На первых же осенних собраниях Академии стала появляться очень стройная, очень юная женщина в темном наряде... Нам была она известна в качестве "жены Гумилева". Еще летом прошел слух, что Гумилев женился и - против всякого ожидания - "на самой обыкновенной барышне". Так почему-то говорили. Очевидно, от него, уже совершившего первое свое путешествие в Абиссинию, ожидалось, что он привезет в качестве жены зулуску или, по меньшей мере, мулатку; очевидно, подходящей к нему считалась только экзотическая невеста. Иначе бы, конечно, об Анне Ахматовой никому бы не пришло в голову сказать, что она - "самая обыкновенная женщина"...
"самая обыкновенная женщина", как вскоре выяснилось, пишет "для себя" стихи. "Комплиментщик" Вячеслав Иванов заставил ее однажды выступить "в неофициальной части программы" заседания Академии. Я помню стихи, которые сказала Анна Ахматова,- т. е. помню, что среди них было:
У пруда русалку кликаю,
А русалка умерла...
"самая обыкновенная барышня" - сразу, выросши, выросла поэтессой, - и с первых шагов стала в ряды наиболее признанных, определившихся, русских поэтов. Года через два "Ахматовское" направление стало определять чуть ли что не всю женскую лирику России. Ее
"Беличья распластанная шкурка" -
"знаменем" для пришедшей поэтической поры, - послужив ключом для некоего возникающего направления... Самое слово "акмеизм", хотя и производилось, как я уже упоминал, будто бы от греческого "акмэ" "острие", "вершина", - но было подставлено, подсознательно продиктовано, пожалуй, именно этим псевдонимом-фамилией. "Ахматов" не латинский ли здесь суффикс, "ат", "атум", "этус"... "Ахматус", - это латинское слово, по законам французского языка, превратилось бы именно во французское "Акмэ", - как "аматус", в "эме", во французское имя "Aime", a armatus - в arme.
Недавно об Анне Ахматовой выпущена книжка, превосходно изданная, в небольшом количестве экземпляров, Госиздатом. Э. Голлербах собрал несколько дюжин стихотворений, из числа тех, в которых русские поэты воспели или изобразили поэтессу. Интереснейшая у нее "иконография". Не только портреты, но и прелестные статуэтки, с замечательным изяществом воспроизводящие ее фигуру, выпущены были фарфоровым заводом. Блестящие (действительно блестящие, а не только из лести или снисхождения могущие быть так названными!) критические очерки, этюды, речи и целые книги посвящены ее творчеству. Но еще никто не вспомнил, под каким вот парадокс жизни! - под каким скромным именем она вошла в литературу, - не вспомнил о том, что ей предшествовало по прихоти судьбы прозвание: "самая обыкновенная женщина".
"вошла". С течением месяцев и лет голос и движения ее становились только тверже, увереннее, - но не теряли изначального своего характера. Так же и темные платья, которые она надевала совсем юной; так же и манера чтения, которая производила и оригинальное и хорошее впечатление с самого начала. Но мне стороной известно, что чтение Ахматовой с самого начала не было случайным, импровизованным бормотанием стихов, как у большинства выступающих и - безнадежно проваливающих свои вещи и себя самих на эстраде - поэтов. Она подолгу готовилась, даже перед большим зеркалом, к каждому своему "выступлению" перед публикой. Всякая интонация была продумана, проверена, учтена. Под кажущимся однообразием у нее, как и у Блока, скрывалась большая эмоциальная выразительность голоса и тона (не поймите моих слов метафорически: я говорю о произнесении стихов, а не как Мандельштам, не приписываю стихам, как таковым, стихам на бумаге, тона или голоса!). Но только чрезвычайно сдержанная, вся в оттенках,- отнюдь не в "цветах", (а это я говорю уже метафорически). Я считал и теперь считаю Ахматову образцовым исполнителем стихов. Но это оттого, что у нее прекрасная, выработанная, техника.
* * *
К версии о подсознательном выборе названия поэтического направления Ахматова относилась как к фантастической выдумке, но вообще воспоминаниям Владимира Алексеевича Пестовского (1886-1940), известного в литературе как "В. Пяст", сочувствовала. В сборнике "Образ Ахматовой" (1925), который упоминает Пяст, помещено и его стихотворение 1913 года:
... Здравствуй, желанная дочь
Жаждет луны победительницы, -
Славы любимая дочь!
Ночь. И сама ты - звезда.
Ведь ты зажглась навсегда!
Огромная звезда!