Анна Ахматова: эпоха, судьба, творчество:
Крымский Ахматовский научный сборник. –
Вып. 9. - Симферополь, 2011. – С. 21–25.
Мемуарные заметки о встречах с Анной Ахматовой1
… Джанкарло Вигорелли проводил меня и других лиц (из них помню только [австрийскую писательницу] Ингеборг Бахман) в гостиницу «Плаца», где остановилась Ахматова. Когда после визита к ней мы все вышли, я обнаружил, что забыл свой зонтик в номере. Возвратившись назад уже один, я не упустил возможности опять поговорить с Ахматовой. Когда я ей сказал, что у родителей моей матери была вилла на Большом Фонтане, где она родилась, она как будто сошла с пьедестала и обратилась ко мне как бы к снова найденному дальнему родственнику. Из Ахматовой она стала Анной Андреевной. Так началась наша дружба.
Практически я стал ее гидом по Риму. Мы гуляли по Вечному городу, но Анна Андреевна мало что в городе успела посмотреть. Она видела кафе Греко, «Моисея» Микеланджело, была на площади Св. Петра во время папского благословения и была этим так потрясена, что в собор даже не вошла. Возвратившись в гостиницу, она мне подарила издание 1961 года (маленькую книгу, которую она называла «лягушкой») с посвящением: «Карло Риччо в Риме – золотой день – Анна Ахматова. 6 декабря 1964». (Сначала она, как многие русские, ошиблась и написала «Риччи» вместо Риччо, но я ей указал на ошибку, и она ее исправила). В Пантеоне Ахматова видела могилу Рафаэля («Кажется, он похоронен только вчера» – писала она Анатолию Найману на открытке с видом фонтана Треви) и на Капитолии конную статую Марка Аврелия. Состояние /22/ здоровья ей не позволило удовлетворить желание посетить этрусские могилы и съездить в Реканати, чтобы увидеть город и дом Джакомо Леопарди – поэта, которого она тогда переводила.
К сожалению, в Таормину и Катанию, где ей и поэту Марио Луци вручили премию, я не мог ее сопровождать и не был свидетелем ее торжества. […] От пребывания на Сицилии остались прекрасные фотографии, которые Ахматовой сделал писатель Марио Пикки.
После Сицилии Ахматова и Пунина опять приехали в Рим и остановились в гостинице «Виктория» около Порта Пинчана. Третья, более скромная гостиница (которую я ей посоветовал, когда кончилось гостеприимство советского посольства, и ей хотелось еще остаться в Риме) была «Paisiello Parioli» на улице Паизиелло. […] В Риме ею были написаны стихи «И это станет для людей…», «Из итальянского дневника», «В Сочельник (24 декабря): Последний день в Риме». По поводу последнего стихотворения расскажу следующее. Однажды Анна Андреевна меня спросила, почему на итальянский язык русское слово «сосна» переводится словом “pino”? Для нее это – «пиния», а не «сосна». Кажется, что в северный пейзаж ее стихов как будто пересадили эти огромные южные пинии. Я ответил, что “pino” это и есть «сосна», то есть и северная сосна, и пиния (итальянская сосна), и другого слова нет. Но она осталась при своем мнении, что пиния и сосна – совсем разные деревья. […]
В Риме Ахматову посетил сын Федора Шаляпина. На приеме в советском посольстве она познакомилась с очень известным тогда левым христианско-демократическим мэром Флоренции Джорджо Ла Пира.
…] писательница Джанна Мандзини и журналистка Аделе Камбриа. Во время интервью Камбриа я был у Ахматовой и переводил вопросы и ответы. Помню, что Камбриа задавала ей неуместные вопросы и как Ахматова сказала про /23/ нее «змейка». О другом, еще гораздо худшем, так называемом «интервью» Курции Феррари лучше было бы совсем не говорить, если бы оно не стало из-за своего невежества поразительным примером выдуманного и фальшивого интервью, которое ни в коем случае Ахматова давать не могла. […]
С середины апреля 1965 г. я находился в Ленинграде в качестве стажера на курсах русской литературы и языка при ЛГУ. Свободного от занятий времени было достаточно, чтобы навещать Ахматову в Комарове или в квартире на улице Ленина раз или два в неделю. Так что встреч было много, и они слились в моей памяти. […] Но первую встречу хорошо помню. Через несколько дней после приезда в Ленинград я поехал с Ириной Пуниной в Комарово, где находилась Анна Андреевна. Нашел ее в Доме творчества, где она вместе с Анатолием Найманом переводила стихи Леопарди. Я подарил ей номер “L’Europa letteraria”. Она хотела, чтобы я сразу прочитал и перевёл посвященные ей стихи Пазолини. В стихах Ахматова и все присутствующие почувствовали нечто оскорбительное. Обиделась она на то, что именно из Италии ей преподали такой утонченный урок социалистического реализма.
«Поэмы без героя». Анна Андреевна увидела, что у меня был старый текст Поэмы (из 2-го выпуска нью-йоркского альманаха «Воздушные пути») и начала его исправлять. Потом я получил машинопись с тремя Посвящениями и Первой частью Поэмы. К сожалению, Вторую и Третью части она не успела дать мне, а только раз от разу диктовала новые строфы и прозаические ремарки, добавляла эпиграфы, исправляла опечатки. Можно вполне уверенно сказать, что это была уже почти окончательная редакция Поэмы. Так называемые «пропущенные строфы» из «Решки» она только показала мне, но не разрешила печатать.
/24/ Во время моего шестимесячного пребывания в России я, как уже сказал, постоянно (за исключением целого месяца поездки по Союзу) виделся с Анной Андреевной. У нее я познакомился с Анатолием Найманом и Евгением Рейном, а впоследствии и с Иосифом Бродским, когда, наконец, его освободили из ссылки. С ним мы не успели стать друзьями. Второй раз мы увиделись с ним в начале октября, когда мы и семья И. Н. Пуниной сопровождали Анну Андреевну на Московский вокзал. Это была ее последняя поездка в Москву. За несколько дней до этого, уже зная о моем скором возвращении в Италию, она мне подарила только что вышедший «Бег времени» с посвящением: «Милому Карло Риччо, чтобы он читал ее в пути / дружески / Анна Ахматова / 3 октября 1965 / Ленинград».
Через несколько дней я возвратился в Рим. Там в начале марта следующего года меня потрясло известие о смерти Ахматовой. Я находился в типографии газеты “Il Messagero”, в которой тогда работал корректором, и сообщение агентства печати сразило меня, как удар. Я перевел тогда для газеты статью Андрея Синявского об Ахматовой, напечатанную в «Новом мире» (1964, № 6). Перевод был опубликован в газете 10 марта.
«Поэмы без героя» Ахматова успела прочитать, но не видела его напечатанным. Книга вышла с параллельным русским текстом в туринском издательстве Эйнауди осенью 1966 года. В книге, кроме моего предисловия и Поэмы, были «Реквием», «Полночные стихи», «Из пьесы “Пролог”» и несколько стихотворений последних лет. В итальянской печати рецензии на нее поместили многие слависты, в их числе Иньяцио Амброджо, Этторе Ло Гатто, Анджело Мария Рипеллино. О моем переводе и выборе стихов мне написали В. М. Жирмунский и Г. П. Струве. За истекшие 33 года тираж книги допечатывался примерно раз десять. […]
«Поэме без /25/ героя». В следующие годы я читал новые курсы об Ахматовой и акмеизме. […]
В заключение хочу сообщить, что в Страстную пятницу 10 апреля 1998 года папа Иоанн Павел II в проповеди процитировал, хотя и не прямо, Анну Ахматову. Он сказал: «Мир переполнен слезами матерей, безумных женщин на Майской площади2 и той русской поэтессы, которая семнадцать месяцев ждала около тюрем». О, если бы Ахматова могла узнать о чести быть процитированной в пасхальной проповеди Папой Римским, когда она стояла вместе со мной на площади Св. Петра – и почти незаметно плакала!
Примечания
«Анна Ахматова и Италия». Публикация В. А. Черных.