Анна Ахматова: эпоха, судьба, творчество:
Крымский Ахматовский научный сборник. -
Вып. 10. - Симферополь, 2012. - С. 186–198.
Осип Мандельштам и Анна Ахматова
глазами Сергея Рудакова1
Сергей Борисович Рудаков (1909 - 1944) не был художником, он был, как охарактеризовал его Юрий Тынянов, "талантливым литературоведом-текстологом"2, которому сталинская эпоха не дала состояться. Писал стихи, считал их достойными стоять в одном ряду со стихами Осипа Мандельштама, Бориса Пастернака, Анны Ахматовой. С марта 1935 по июль 1936 г. находился в ссылке в Воронеже, где близко общался с семьей Мандельштамов. Рудаков имел возможность выбрать место ссылки - и выбрал Воронеж, чтобы встретиться с Мандельштамом и получить возможность работать над его наследием. Рудаков работал с Мандельштамом над комментарием к его стихам, считая себя едва ли не соавтором "Воронежских тетрадей"3.
Обстоятельства заставили честолюбивого литератора освоить специальность чертежника или проектировщика, и это давало ему кусок хлеба в Воронеже. Художественного образования у Рудакова не было, но некоторый художественный опыт был. Согласно поздним словам Надежды Мандельштам, в Воронеже он "рисовал тушью силуэты, не хуже пропойц, промышлявших этим на бульварах, и с гордостью демонстрировал нам свои шедевры"4. Ср. письмо Рудакова к жене Лине Финкельштейн от 22 января 1936 г.: "…они оба дико хвалили мои профили - силуэты и даже робко молвили о "пересмотре" точки зрения на мои пейзажи. Все это мне тем интересно, что он дается рисоваться. Знаешь ли ты альбом писателей (профилей) работы Кругликовой. М<андельштамы> говорят, что у меня лучше. Вот сделаю своего Оську как следует"5.
Из письма Рудакова к жене от 28 января 1936 г. можно предположить, что он выполнил силуэты четы Мандельштамов или, по крайней мере, Осипа Эмильевича: "…Сегодня Оськи мне устроили скандал из-за профилей. Им они в первые показы нравились. А сегодня, по О<сипу>, -"нет разговора линий", по Н<адин> - "нет лепки черепа и центра"(!?)"6.
Силуэты четы Мандельштамов работы Рудакова на сегодняшний день, по-видимому, не разысканы. Известен, однако, обладающий живой выразительностью и очевидным сходством карандашный портрет Мандельштама, выполненный Рудаковым 24 апреля 1935 г. (дата проставлена Рудаковым на рисунке). Портрет имеет тем большую ценность, что прижизненная иконография Мандельштама, в отличие от ахматовской, невелика. Этот портрет хранится в коллекции Николая Харджиева, впервые опубликован в 2001 г. Т. Лангераком7.
С. Б. Рудаков. Профиль О. Э. Мандельштама.
Воронеж, 24 апреля 1935 года
РГАЛИ
Жене Рудаков, по-видимому, об этом портрете не сообщил. Во фрагменте письма от 24 апреля сообщается: "Сегодня был на семейном обеде у Мандельштамов - обед из телятины с изумительной картошкой и бутылкой столового вина. Первый тост О<сипа> Э<мильевича> - "за наших жен"8.
"Семейный обед", праздник в нищей воронежской жизни, был, очевидно, связан с недавним - 22 апреля - приездом из Москвы после почти месячного отсутствия Надежды Яковлевны и ее знакомством с Рудаковым. Возможно, рисунок был сделан именно в это время и отразил умиротворенное состояние поэта.
Комментарием к рисунку могут послужить и более ранние слова Рудакова - из письма от 4 апреля 1935 г.: "Надо всем, со всем, несмотря на все - гениальный поэт <…> И не на эстраде, не в артистической. Важно в этом только одно. Каждый человек в известном смысле настоящим бывает не 24 часа в сутки, и вот такая близость дает видеть эти настоящие минуты, уловить которые у другого не хватило бы охоты. <…> Ему 43 года, выглядит гораздо старше (и старее), но, когда спокоен, - это тот Мандельштам, который нарисован в "Аполлоне" 21-го года и с хохолком…"9. Надо отметить, что в 1921 г. "Аполлон" уже не выходил, а опубликованный в 1916 г. в "Аполлоне" портрет Мандельштама работы Петра Митурича не похож ни на это описание (хохолка нет), ни на рисунок самого Рудакова. Скорее, в рисунке Рудакова можно уловить сходство с портретом Анны Зельмановой (1913? 1914?): тут и хохолок, и опущенные вниз, таинственно-затемненные глаза. При этом разница тоже весьма ощутима, и не только из-за иного возраста модели: портрет Зельмановой - артистически-красивый, очень "декадентский", это модерн, а в портрете Рудакова - естественность и простота.
А. М. Зельманова.
Портрет О. Мандельштама. 1913 (1914?)
Известно 3 выполненных тушью силуэта Ахматовой работы Рудакова.
Начну с предыстории. В 1935 г. Мандельштамы ждали приезда Ахматовой. С ними ждал и Рудаков. Он видел Ахматову прежде, был поклонником ее таланта и еще более - таланта Николая Гумилева. Он надеялся сблизиться с Ахматовой и получить возможность работать с гумилевским архивом. Ахматова приехала только 5 февраля 1936 г. В этот день Рудаков писал жене: "Линуся, основное событие дня - приезд Анны Андреевны. <…> Анна Андреевна - в старом, старом пальто и сама старая. Вид кошмарный. <…> Она снимает шляпу и преображается. Это то, о чем я говорил тебе на пушкинодомской встрече. Когда она оживлена, лицо прекрасно и лишено возраста. Чудные волосы. Очень похудела, что дает стройность (?). Пока не привык - минуты потускнения, просто страшные, почти безобразные"10.
Общение Рудакова с Ахматовой продолжалось все дни ее пребывания в Воронеже. Из письма от 6 февраля: "Уже нет ни тени натянутости. Мы с Анной Андреевной просматривали куски моей текстологии. Она вроде Оксмана в смысле авторитета. Она, кажется, не ждала увидеть то, что нашла. <…> Лика, как она изумительно красива. Ты можешь себе представить, что идешь под руку с Гумилевым? Вот то, что, ты представишь, я испытывал…"11
7 февраля: "Здесь начинается Оськино благородство. Он рассказал Анне Андреевне о моих стихах - и они организованно стали устраивать мое чтение. <…> Заставили читать еще больничные - Лика (о, человеческое, женское уменье!) - Анна Андреевна <…> смотрела в упор мне в глаза - к последней строфе (нет, не просто, а как у Сумарокова, как у меня) - опустила ресницы. Это иллюстрация, оценка - словами не рассказуемая. <…> Анна Андреевна: "Удивительная работа над словом, полнота, которая создает, может быть, излишнее затруднение - вещи кажутся длиннее, чем есть, огромнее" <…> Вечер - чтенье Данта, разговоры. Шуток много. Вместе они очень веселые"12. Этой датой помечен силуэт Ахматовой - по-видимому, первый или, по крайней мере, первый из известных на сегодняшний день. Он находится в коллекции Харджиева и опубликован П. Нерлером в 2007 г. 13
- спокойствие, медальная неподвижность, "космос", в обрисовке волос - движение, тревога, "хаос". Это соединение "космоса" и "хаоса" соотносимо с ахматовской поэзией, классически ясной лишь по своей форме, но не по своей сути.
8 февраля Рудаков писал: "…Анна Андреевна уже собирается ехать. Это вчера дало трещинку в спокойствии. Сегодня хуже - все переволнованы. Чудно, что в воззрениях на Оську мы с нею согласны. Она страшная умница. Сегодня мы с нею готовили щи - вышло очень вкусно. <…> Жаль, если не удастся большой профиль сделать. Может быть, завтра. Сегодня секретный вариант"14. "Секретный вариант" остался неизвестен, а "большой профиль", судя по дальнейшим письмам, осуществлен не был.
9 февраля: ""Довольно мне пред гордою полячкой унижаться" - Китуся, кажется, в "Борисе" говорится так. А вот мои стихи:
Чучела лисья - детский кошмар,
Пыльного меха желтый пожар -
Месть обещаешь стеклянным глазком
Ты за диваном крадешься ползком.
Прячась украдкой по голым кустам
Тьмою метельной мерещишься нам -
Белая совесть, заповедь лжи
Людям о нашей судьбе расскажи.
9. II. 36. Воронеж.
<…> можно ли на 30-м году работы включить на равных себе правах новое явление? Трудно. И тут публикой, народом, а не ценящими мастерами - быть они не способны. В этом роде, только логично, - в разговоре сказал это. Они пообалдели. Это о пушкинском стихе. А мое сегодняшнее - как демонстрация силы, оно, собственно, независимо от всего сказанного. Оно само о себе. О лисе - реальные комментарии у Ирины (вообще в семье). Не путать с Лисенком, с тем, что мама и ты меня зовете "Лис""15.
"Реальные комментарии" остались неизвестны. Но стоит отметить, что "лисья" тема поднимается Рудаковым не раз. Задолго до того, 29 мая 1935 г., он сообщал жене о Мандельштаме: "Я чего-то вспомнил о лисенятах, а он говорит: "В Москве у писателя Свена есть лисица, дома, привязанная, она моя тезка… ее тоже зовут… ОСЯ". Лика, по-моему, это очень хорошо"16. Метафорически говоря, сам Рудаков жаждал стать хозяином привязанной лисицы - руководить творчеством Мандельштама. Вот что он писал 8 июня 1935 г., используя другие "животные" метафоры: "М<андельштам> сейчас опытный кролик или собака Павлова. Надо уметь быть академиком"17. Рудаков мыслил и категориями пострашнее. О. А. Лекманов отмечает, что в письме от 25 октября 1935 г. Рудаков представляет себя чучельником: "Сейчас занимался "шуточными" <стихами Мандельштама> - скоро допотрошу психа"18. Так что тема обращенного к Ахматовой стихотворения подкрепляется и поясняется близкой темой, связанной с Мандельштамом. Заставить поверить в себя как в равного поэта и равную личность и даже как в "хозяина" великих поэтов - вот амбиции Рудакова.
Стихи были написаны 9 февраля - и тут же, при Мандельштаме, прочитаны Ахматовой. "Гордая полячка" из пушкинского "Бориса Годунова" должна была узнать себя в лисьем профиле пыльного чучела - так Рудаков отомстил ей за первоначальное разочарование: приехала в старом пальто "и сама старая". Адресат в стихах прямо не назван, но Ахматова наверняка поняла, что это она: "Белая совесть, заповедь лжи / Людям о нашей судьбе расскажи".
И ассоциация с лисой возникла не на пустом месте. Сравним воспоминание Татьяны Русановой о встрече с Ахматовой в поезде Москва-Воронеж: "Она была одета в зимнее пальто бледно-песочного цвета с мелкой темной пестринкой. Небольшой воротничок коричневого меха оттенял матовую бледность лица. Меховые манжеты почти скрывали кисти рук. Свободного покроя; со спущенными плечами, пальто расширялось книзу, напоминая колокол. Оно не было модным. Такой фасон носили в конце двадцатых годов…"19 Цвет пальто, меховая отделка, устарелость фасона могли послужить Рудакову толчком для возникновения образа лисьего чучела.
В мемуарах Русановой есть и еще один момент, который, по-видимому, может стать пояснением к стихотворению Рудакова. Ахматова, узнанная своими случайными попутчиками, не захотела никакого общения с ними: "Быстро сняв пальто, она сразу же забралась на верхнюю полку <…> мужчины <…> стали предлагать ей нижнее место. Но она решительно, непререкаемо отказалась и сразу оборвала начавшийся было разговор. Спряталась там наверху и затихла, как большая, нахохлившаяся, настороженная птица. <…> Я тогда не знала, что Ахматова едет к Осипу Мандельштаму, к опальному поэту, сосланному в Воронеж. В те годы это было небезопасно, и может быть, ей вовсе не хотелось быть узнанной"20. Не это ли состояние Ахматовой схвачено Рудаковым ("крадешься", "Прячась украдкой")?
Рудаков мог вспомнить также прячущихся лисиц из стихотворения Гумилева "Колокол":
И от ужаса и боли
В норы прятались лисицы…21
То, что у Рудакова героиня предстает в виде лисьего чучела, не означает разочарования в Ахматовой. Как и письма, стихи лишь показывают внутреннюю искореженность Рудакова, мучительные внутренние противоречия. Так что нет ничего неожиданного в том, что 10 февраля он пишет: "С А<нной> А<ндреевной> много говорили о работе. Доверие беспредельное - только время и Ленинград, и все задуманное будет сделано. Мы друг друга с полуслова понимаем, будто я с ними в Цехе поэтов был, или она с Гришкой у меня семинарий по Гумилеву проходила. <…> Лина, познанный Оська, все с ним связанное - это очень много, но спокойная, вечная гениальность Ахматовой мне дала столько, сколько мог я сам придумать. <…> о любви так можно говорить с любимой, как мы о поэзии"22.
11 февраля: "…уехала Анна Андреевна. Киса, всякие поклонения великим - вещь и глупая, и безвкусная. Об Ахматовой - известно, что это адресат целого культа. И что же? Шесть дней знакомства сделали так много. Кит, я сделал покражное преступление. Взяв у сестры Толмачева "Anno Domini" - дал А<нне> А<ндреевне>, а она сделала мне надпись: "Сергею Борисовичу / Рудакову / на память / о моих Воронежских / днях / Ахматова / 11 февр. 1936. / Вокзал" <…> Законченного профиля так и не сделал (вот это вина Надьки)"23.
же отличаются друг от друга: один целиком закрашен тушью, на другом прорисованы волосы и намечен ворот платья. Обе работы кажутся законченными, однако из письма от 11 февраля следует, что Рудаков их таковыми не считал и не был доволен результатом. Но как бы то ни было, они имеют сходство с "бурбонским профилем" - может быть, излишне подчеркнутое. Из сложного комплекса своих представлений об Ахматовой Рудаков, видимо, стремился отразить в них прежде всего "спокойную, вечную гениальность". Силуэты хранятся в Музее Анны Ахматовой в Фонтанном Доме. Впервые были опубликованы в 2005 г. альбоме "В ста зеркалах. Анна Ахматова в портретах современников"24.
Воронеж, 11 февраля 1936
Музей Анны Ахматовой в Фонтанном Доме
Ахматова, скорее всего, не узнала о существовании ни одного из силуэтов. Рудаков не привел в письмах ее оценку, а она никогда не упоминала эти изображения в списках своих портретов.
Если силуэты Рудакова вполне встраиваются в ряд ахматовских изображений, то адресованное ей стихотворение из ряда стихотворных портретов откровенно выламывается. Ахматова не забыла о нем, она приняла вызов: некоторые элементы этого портрета были включены ею в автопортрет. Эхо строк Рудакова можно услышать в первых двух строках стихотворения "Вместо посвящения" (1963) из цикла "Полночные стихи": "По волнам блуждаю и прячусь в лесу, / Мерещусь на чистой эмали…" Ср.: "Прячась украдкой по голым кустам / Тьмою метельной мерещишься нам…" Даже лиса из стихотворения Рудакова нашла здесь отзвук: "в лесу"25. Замечу, что перекличка с Рудаковым никак не отменяет другого адресата (или адресатов) стихотворения и цикла.
"зеркала" - и новые отражения находили отклик в ее творчестве. Характерна была для нее и форма, обозначенная Р. Д. Тименчиком как "отсроченный ответ"26. "Поздний ответ" назвала этот жанр сама Ахматова в стихотворении, посвященном Марине Цветаевой (1940, 1961). В нем также слышится эхо Рудакова: и в построении стихотворения как перечисления действий, и в характере этих действий. Ср. также ахматовское "Что ты прячешься в черных кустах?" с рудаковским: "Прячась украдкой по голым кустам"; образ полночной тьмы и "Вьюги, наш заметающей след" со строкой "Тьмою метельной мерещишься нам". Возможно, у Рудакова метельная тьма - из Цветаевой, которую он высоко ценил, а именно, из цветаевского стихотворения, посвященного Ахматовой в 1916 г.: "…Ты черную насылаешь метель на Русь…" И сходство мотивов привело к включению "рудаковского элемента" в стихотворение "Поздний ответ", в котором Ахматова и Цветаева - двойники, адресованное одной можно адресовать другой27.
Взаимоотражение в стихах Ахматовой и Рудакова не кажется странным: для Ахматовой воронежское знакомство также не было пустячным эпизодом. После возвращения Рудакова в Ленинград их общение продолжилось, Ахматова отдала Сергею Борисовичу для изучения хранившиеся у нее материалы Гумилева28. Рудаков остался в творческой памяти Ахматовой - и не только в отдельных строках, но и в стихотворении "Памяти друга", написанном в 1945 г. и в одном из автографов имеющем посвящение Сергею Борисовичу Рудакову29, погибшему на фронте в 1944 г.
В поздние годы доброе отношение Ахматовой к Рудакову было поколеблено, в 1960 г. она сделала набросок "Рудаков", примыкающий к "Листкам из дневника": "…вчера мне пришлось увидеть письмо С. Б. Рудакова воронежского периода к его жене Л<ине> С<амойловне>, в котором он утверждает, что 160 стихов (строк) Мандельштама написаны им, Рудаковым (или, вернее, сотворены из какой-то мертвой массы), что они втроем (он - Рудаков, Вагинов и Мандельштам) - составляют всю русскую поэзию (Пастернак, Цветаева и Ходасевич не в счет), что (о, ужас!) потомки будут восхищаться им, Рудаковым, что он объяснил Мандельштаму, как писать стихи и т. п. Все это, конечно, больше всего похоже на бред мании величия, но, если эти письма попадут в руки недоброжелателей, я могу себе представить, какие узоры будут расшиты на этой канве. Вся "работа" (?!) Рудакова в настоящее время находится неизвестно где. Собственные стихотворные попытки Рудакова манерны, вычурны, действительно похожи на стихи Вагинова и других представителей тогдашней "левой" поэзии, но ни на что большее претендовать не могут.
В этом страшно одно. Какие бездны у каждого под ногой, какой змеиный шелест зависти и злобы неизбежно сопровождает людей, одаренных талантом. Придумать, что у нищего, сосланного, бездомного Мандельштама можно что-то украсть - какая светлая благородная мысль, как осторожно и даже грациозно она осуществлена, с какой заботой о потомках и о собственной, очевидно, посмертной славе.
Подумать только, что эти письма (к жене) писались рядом с еще живым, полным мыслей и ритмов гениальным поэтом... в то время, как Надя делила всю еду на три равные части... Хочется закрыть лицо руками и бежать, но куда..."30
сопереживающим читателем, который помог поэту начать новый период творчества. К стихам Рудакова Мандельштам относился, по-видимому, добродушно-снисходительно, что отразилось в его эпиграмме, приведенной Н. Е. Штемпель:
Источник слез замерз, и весят пуд оковы
Обдуманных баллад Сергея Рудакова32.
<Кон. 1936 или нач. 1937>
Но самому Рудакову писал, когда тот был в больнице: "Без вас ничего делать не хочется, вся жизнь переменилась. <…> Вы самый большой молодец на свете"33. И говорил: "Так помогал мне только Гумилев, но он был менее требователен и оставлял больше свободы - за всю жизнь это второй случай"34. Так что возможно, что выкрик "Читателя! Советчика! Врача! / На лестнице колючей разговора б!" из стихотворения от 1 февраля 1937 г. "Куда мне деться в этом январе?" - о Рудакове, который уже полгода как покинул Воронеж, хотя, наверное, не только о нем35.
* * *
О. М.
Раскрутился змеистый снежок.
Путь заказан Владимиру чинный.
С двери отнят засов. П?слух свечи возжег
Кони глазом косят озверело:
О дощатые стены домовья не в лад
Ударяется мерзлое тело.
<1939?>36
Примечания
1. Данная публикация - дополненный и переработанный вариант статьи: "Белая совесть, заповедь лжи…": Анна Ахматова глазами Сергея Рудакова // Эйхенбаумовские чтения-5. Художественный текст: история, теория, поэтика. Материалы международной конференции по гуманитарным наукам: В 2-х ч. Воронеж, 2004. Ч. II.
2. Из характеристики Рудакова, написанной Тыняновым по его просьбе для скорейшего освобождения его из ссылки (О. Э. Мандельштам в письмах С. Б. Рудакова к жене (1935-1936) // Ежегодник Рукописного отдела Пушкинского Дома на 1993 год. Материалы об О. Э. Мандельштаме. СПб., 1997. С. 118).
3. Это, как и многое другое из того, что упомянуто в данной статье, известно прежде всего благодаря большому блоку материалов о Рудакове, помещенному в Ежегоднике Рукописного отдела Пушкинского Дома на 1993 г. Материалы были подготовлены к печати целым рядом специалистов, среди которых - А. Г. Мец, О. А. Лекманов и др. До того выдержки из писем Рудакова использовала Э. Г. Герштейн в своей книге "Новое о Мандельштаме" (Париж, 1986).
5. Ежегодник, с. 129. См. изд.: Кругликова Е. Силуэты поэтов. М., 1922.
6. Ежегодник, с. 131.
7. Лангерак Т. Два рисунка С. Б. Рудакова // Филологические записки: Вестник литературоведения и языкознания. Вып. 16. Воронеж, 2001. С. 163 (за сведения благодарю А. С. Крюкова).
На момент публикации портрет находился в Амстердаме в Стеделик музее, в той части коллекции Харджиева, которая была вывезена им в Голландию. В декабре 2011 г. 1427 единиц хранения коллекции были переданы голландской стороной в Россию, в РГАЛИ, в фонд Харджиева (ф. 3145) (см.: Архивы России. Новости отрасли. http://archives.ru/presentation/rgali-hardjiev.shtml). Среди возвращенных предметов - и портрет Мандельштама (Ф. 3145. Оп. 2. Ед. хр. 969). За сведения о возвращении потрета благодарю начальника отдела архивных коммуникаций РГАЛИ Наталью Алексеевну Стрижкову.
9. Там же, с. 33 - 34.
10. Там же, с. 136 - 137.
11. Там же, с. 138.
12. Там же, с. 139 - 140.
Рисунок хранился в голландской части коллекции Харджиева. Сегодня, по сообщению Н. А. Стрижковой, портрет находится в РГАЛИ (Ф. 3145. Оп. 2. Ед. хр. 969).
14. Ежегодник, с. 141.
16. Там же, с. 57.
18. Лекманов О. А. Жизнь Осипа Мандельштама. СПб., 2003. С. 186.
19. Русанова Т. А. Нечаянная встреча // Русанова А. А., Русанова Т. А. Встречи с Ахматовой и Мандельштамом. Воронеж, 1991. С. 4.
Русанова Татьяна Андреевна (р. 1917, Воронеж) - кандидат географических наук, автор многих научных трудов, мемуаристка, поэт (стихи не публиковались).
20. Там же, с. 4 - 5.
"Колокол" (1908) со строкой Ахматовой "Веселит пушистых лисенят" из стихотворения "Широко распахнуты ворота…" (1915, 1921) см.: Тименчик Р. Храм Премудрости Бога: стихотворение Анны Ахматовой "Широко распахнуты ворота…" // Slavica Hierosolymitana. Jerusalem, 1981. Там же - о других возможных источниках ахматовских "лисенят". Посвященное Ахматовой стихотворение Рудакова, на мой взгляд, с названным ахматовским текстом не связано.
22. Ежегодник, с. 143 - 144. Гришка - Г. М. Леокумович, ленинградский знакомый Рудакова.
23. Там же, с. 144-145. Толмачев - знакомый Рудакова по Воронежу. Книгу Рудакову пришлось вернуть, но лист с надписью он вырвал, чтобы впоследствии вклеить в свой экземпляр сборника (там же, с. 175).
24. В ста зеркалах. Анна Ахматова в портретах современников / Предисл. Н. И. Поповой. Вступит. ст. О. Е. Рубинчик. Тексты о создании портретов - Т. С. Поздняковой, текст об автопортретах А. А. Ахматовой - О. Е. Рубинчик, о портретах работы И. А. Бродского - Э. Б. Коробовой. Биографии художников - Г. П. Балог, Е. Л. Курниковой. М., 2004.
25. Ср. "двойчатку" "в лесу" и "лису" в стихотворении Ахматовой "Отстояли нас наши мальчишки…" (1940-е гг.).
"Отсроченный ответ, "поздний ответ" можно считать индивидуальным ахматовским жанром программной лирики" (из доклада "Память Ахматовой", сделанного Р. Д. Тименчиком на конференции в Музее Анны Ахматовой в Фонтанном Доме в 2000 г.)
27. В 1942 г. Рудаков написал стихи памяти Цветаевой ("31 августа"), в которых есть "ахматовские" реалии (Ленинград, Киев, Царское Село), как будто и для него Ахматова и Цветаева были нераздельно связаны, как в стихотворении "Поздний ответ". Думается, что к погибшей Цветаевой обращены и стихи Рудакова "Отпусти. Нет сил тебе молиться…", где присутствует образ спящей древней столицы: "Древняя твоя столица / Спит еще"; ср. в "Позднем ответе" Ахматовой: "Мы с тобою, сегодня, Марина / По столице полночной идем".
"Ахматовские" реалии (царскосельские) есть и в стихотворении Рудакова 1940 г. "И вот теперь - в часы уединенья…": "Чтоб вечность саду дивному дала, / Зовите нимфу Царского Села".
28. Мандельштамы также передали Рудакову часть своего архива. После смерти Рудакова рукописи Гумилева и Мандельштама остались у вдовы Сергея Борисовича, которая их частично распродала, частично уничтожила. Сохранившуюся часть архива дочь Рудакова передала в Пушкинский Дом. Об этом см., например, в Ежегоднике, в статье о Рудакове, с. 11.
29. Об этом: Герштейн Э. Г. Мемуары. СПб., 1998. С. 76. Ср. "Памяти друга" со стихотворением "Отстояли нас наши мальчишки…", где тема погибших может включать в себя память о Рудакове (ср. примеч. 25).
31. См., например, письмо Н. Я. Мандельштам к Н. Е. Штемпель, конец зимы 1960 г., в изд.: Мандельштам Н. Я. Об Ахматовой, с. 340 - 341.
32. Ср. "Балладу" Рудакова в Ежегоднике, с. 192 - 193.
33. Впервые: Письма и записки С. Б. Рудакову 1935 - 1936 гг. / Публ. и примеч. Э. Г. Герштейн // Russian Literature Triquarterly. 1986. V. 19. Письмо цит. по: Мандельштам О. Э. Полн. собр. соч. и писем: В 3-х тт. / Сост. А. Г. Мец. М., 2010 - 2011. Т. 3. С. 527.
34. Из письма Рудакова жене, 26 апреля 1935 г. (Ежегодник, с. 46).
"Я к воробьям пойду и к репортерам…" Поздний Мандельштам на газетном фоне // Toronto Slavic Quarterly. № 25. 2008.
36. Ежегодник, с. 194. Комментарий публикатора стихов Рудакова И. Г. Кравцовой: "Послух" - "Послушник"; "Чистой Матери Десятинной" - "Имеется в виду Десятинная церковь в Киеве, служившая княжеской усыпальницей"; "Стихотворение является аллюзией на "Поучение Владимира Мономаха". Реминисценция из него имеется, по свидетельству Н. Я. Мандельштам, также в стихотворении "Когда в ветвях понурых" <…>, а именно: "В санях сидючи". Значение этого выражения основывается на обрядовой стороне древнерусских похорон - в санях; именно это обстоятельство подразумевается, по-видимому, у Рудакова" (там же, с. 199).
Возможно, поэма Ахматовой "Путем всея земли", открывающаяся эпиграфом из "Поучения Владимира Мономаха": "В санех сидя, отправляясь путем всея земли…", - хранит в себе память о стихотворении Рудакова на смерть Мандельштама и о стихотворении самого Мандельштама, в котором есть строки: "В сиреневые сани / Усядусь поскорей". Ср. у Ахматовой: "И в легкие сани / Спокойно сажусь…".