Поиск по творчеству и критике
Cлово "BIJOUX"
Входимость: 1. Размер: 82кб.
Входимость: 1. Размер: 29кб.
Входимость: 1. Размер: 93кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 1. Размер: 82кб.
Часть текста: Митю, учившегося в Петербурге в Морском кадетском корпусе, и младшего Колю, гимназиста седьмого класса Царскосельской Императорской Николаевской гимназии. Валерия, или Валя, как ее тогда называли, была знакома с молодыми людьми через свою учительницу музыки Е. М. Баженову, которая занималась и с Гумилёвыми. Елизавете Михайловне очень нравились «мальчики Гумилёвы», совсем недавно поселившиеся в Царском Селе в собственном доме и, как ей казалось, выгодно отличавшиеся от их царскосельских сверстников. Она привела в дом Тюльпановых своего любимца Митю, а позже познакомила Валерию с Колей. Немного поговорив, все четверо пошли выбирать игрушки уже вместе – Валерия с Митей, а Аня с Колей, после чего молодые люди проводили их до дому и церемонно распрощались. Надо сказать, что ни тот ни другой не произвели впечатления на девочек. По—другому воспринял встречу и знакомство Коля Гумилёв. Недавно появившийся в Царском Селе и не признанный за «своего», Николай Гумилёв на самом деле был самым что ни на есть царскоселом, хотя родился в Кронштадте, в семье морского врача Степана Яковлевича Гумилёва и Анны Ивановны, урожденной Львовой. Обряд крещения совершил священник Кронштадтского военного госпиталя на дому, в пятый день от рождения. Крестным отцом был Лев Иванович Львов (брат А. И. Гумилёвой), крестной матерью – Александра Степановна Сверчкова (сводная сестра будущего поэта). В том же 1886 году, в середине мая, когда мальчику еще не было месяца, семья Гумилёвых переезжает в Царское Село, в только что купленный дом на Московской улице. С 1886 по 1895 год Гумилёвы с перерывами живут в Царском Селе. Родители очень заботились о здоровье детей и в 1890 году приобрели небольшую усадьбу в Поповке по Николаевской железной дороге, где семья проводит значительную часть времени....
Входимость: 1. Размер: 29кб.
Часть текста: на том, что образ его героини был для Ахматовой одним из исторических «зеркал» (наряду с женой Лота, Мелхолой, Кассандрой, Дидоной), в каждом из которых она угадывала, а посредством некоторых и утаивала, отражения собственной судьбы. Сама Ахматова называла этот текст «портретом», подразумевая, вероятно, возможность двойного прочтения жанровой дефиниции: это одновременно и стихотворный «портрет» легендарной царицы Египта, и ее, поэта, авто«портрет». В границах этого приема двойного портретирования и разворачивались исследовательские трактовки семантики и поэтики ахматовского текста. Первое определенное указание на присутствие автобиографического плана в сюжете о Клеопатре было дано самим автором при «посредничестве» Л. К. Чуковской, в «Записках…» которой в примечаниях к процитированной Ахматовой в разговоре строке «Уже на коленях пред Августом слезы лила» читаем: «Речь идет о каком-то эпизоде из истории хлопот о Леве, и поэтому зашифровано» [1, с. 144]. Продолжением стало указание Р. И. Хлодовского на параллели между главкой «Приговор» (из подчеркнуто биографического «Реквиема») и последними четырьмя стихами «Клеопатры» [2, с. 84]. Вслед ...
Входимость: 1. Размер: 93кб.
Часть текста: старшей своей тетки Марией и Ольгой. Так и не решив, в которую из двух влюбиться, воротился в Царское, где между делом приволокнулся за самой пикантной из «девочек Аренс» (у адмирала Евгения Аренса, военного коменданта Царского Села, было несколько хорошеньких дочерей). Родители были так счастливы, что блудный сын наконец-то при них, да еще и поступил в университет, что сделали ему дорогой подарок: дали деньги на турпоездку в Египет. На обратном пути из Африки Гумилев опять задержался на сутки в Киеве, но, кажется, для того только, чтобы показать Анне, что наступил-таки конец ее «роковой» над ним власти. Говорили в основном о написанных ею стихах. Гумилев слушал внимательно, но хвалить не стал. Во-первых, текстов было слишком мало. Во-вторых, стихи были наивнее и младше нынешней Анны минимум на пять лет. Ей скоро двадцать, а вирши пятнадцатилетней. Перед самым отъездом из Парижа, жаркой весной 1908 года, этого нового, сбросившего тесную кожу Гумилева видел Алексей Николаевич Толстой. Он и оставил его замечательный по выразительности портрет: «"…Они шли мимо меня, все в белом, все с покрытыми головами. Они медленно двигались по лазоревому полю. Я глядел на них – мне было покойно, я думал: "Вот она, смерть". Потом я стал думать: "А может быть, это лишь последняя секунда моей жизни? Белые пройдут, лазоревое поле померкнет"… Я стал ждать...