Поиск по творчеству и критике
Cлово "DAS"
Входимость: 3. Размер: 37кб.
Входимость: 3. Размер: 122кб.
Входимость: 2. Размер: 22кб.
Входимость: 1. Размер: 64кб.
Входимость: 1. Размер: 40кб.
Входимость: 1. Размер: 28кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 3. Размер: 37кб.
Часть текста: до смерти за шесть лет до ахматовской кончины). Из поколения блестящих поэтов Серебряного века она осталась одна. Немало строк она посвятила ушедшим; "Надпись на книге" (1940), адресованную другу юности Михаилу Лозинскому, она начала словами "Почти от залетейской тени..." и кончила пожеланием, чтобы "... над задумчивою Летой / Тростник оживший зазвучал". Так она писала в начале второй мировой войны, а близко к ее концу, в марте 1944-го, создала первое стихотворение цикла "Венок мертвым", призванного стать реквиемом по друзьям: De profundis... Мое поколенье Мало меду вкусило. И вот Только ветер гудит в отдаленье, Только память о мертвых поет. Она их всех пережила и все чаще ощущала свое растущее одиночество: Непогребенных всех - я хоронила их, я всех оплакала, а кто меня оплачет? (1958?) С той прозорливостью, которая свойственна только истинным поэтам, она еще в молодости, едва потеряв Гумилева, произнесла: Все души милых на высоких звездах, Как хорошо, что некого терять И можно плакать. (1921) Жила долго. Была, казалось бы, увенчана признанием. Однако посмертная ее судьба на Западе - во Франции и Германии - несчастлива и сравнить ее с судьбою оплаканных ею сверстников нельзя. Осип Мандельштам всюду широко известен - прежде всего, благодаря опрокинувшим все стены непонимания и неприятия мемуарным книгам его вдовы: впрочем, признанию Мандельштама способствовали и переводы: на немецкий - одного из лучших поэтов нашего века Пауля...
Входимость: 3. Размер: 122кб.
Часть текста: с воспитанницей Варбанец - художницей и писательницей Марьяной Львовной Козыревой 5. * * * - Мы отдыхали с Натальей Васильевной в деревне Лопино, это на реке Волхов; на другой стороне - Старая Ладога. Я делала какие-то этюды. Однажды, глядя на репродукцию "Весны" Боттичелли, которая была у меня с собой, Наталья Васильевна сказала, что ей пришло в голову, как он писал. Сейчас все гадают, что художник хотел рассказать своей "Весной". Боттичелли знал, о ком и о чем он говорит, но нам невозможно это ни узнать, ни угадать. "Представь себе последний год нашей жизни. Если ты начнешь рисовать все, что мы пережили... Причем самую суть, душу каждого участника. Попробуй". Я говорю: "Нет, и пробовать не буду. Вот тебе бумага, вот тебе акварель, вот тебе карандаш. Я нормальный реалист и не смогу этого сделать. Попробуй сама". Она села и начала: тихо-тихо, от каждого кусочка, вот так вот и пошла. Так весь этот год и нарисовала. - Какой это год, Марьяна Львовна? - Сорок девятый. Ну и то, что было перед ним: в сорок восьмом, сорок седьмом. А были мы на Ладоге в пятидесятом уже, а может быть, даже в пятьдесят первом. Если начать по порядку... Вот душа Марьяны ощипывает душу курицы. Нет, не курицы, а фазана. Тогда фазаны продавались. Питер съел всех фазанов Эстонии, Латвии и так далее. Лев Николаевич Гумилев нас приучил к этим фазанам, когда я болела...
Входимость: 2. Размер: 22кб.
Часть текста: Ахматовский научный сборник. - Вып. 5. - Симферополь: Крымский Архив, 2007. - С. 75-84. "... И очертанья Фауста вдали...": Святочный код как инспирация гетевских рецепций в "Поэме без Героя" Анны Ахматовой Сегодня можно говорить об относительно полном выявлении реминисцентных источников "Поэмы без Героя" (благодаря многолетним трудам ахматоведов, начиная от ранних работ Р. Тименчика и Т. Цивьян, заканчивая комментариями к поэме М. Кралина, В. Черныха, С. Коваленко, Н. Крайневой и др.). Но остается проблема соотнесения литературных реминисценций с метатекстуальными, а точнее, мифо-ритуальными мотивами, присутствующими в Поэме в статусе неких семиотических первоэлементов. Корреляция сюжета поэмы с универсальным архетипическим комплексом "конца года" прослежена в статье В. Н. Топорова1. Однако В. Н. Топоров, обратившись к архетипам мировой мифологии, проводит слишком отдаленные параллели (Вавилон, Древняя Индия и т. д.) и не рассматривает собственно русскую традицию новогодних святочных ритуалов. Однако именно святочные ритуалы, по нашей гипотезе, и являются "пусковым механизмом" интертекстуального генерирования, включающим в орбиту Поэмы все новые и новые семантические ассоциации. Так, например, гетевские рецепции инспирированы и обусловлены святочным ритуалом...
Входимость: 1. Размер: 64кб.
Часть текста: ее старость в образе отставной голливудской звезды со всеми присущими подобному типу капризами и причудами. Такое положение приглашает меня заново подумать о месте Ахматовой в поэзии ХХ века и о влиянии ее выдающейся личности. Я задаю себе вопросы, на которые пока еще не знаю ответа. От Маяковского к Блоку Покоиться головой на подушке, упершейся в широкий подоконник открытого окна, можно только летом, когда одинокий тополь во дворе заменяет несуществующую дачу. На Ордынке никого из хозяев нет дома: все Ардовы разъехались, кто куда. А я сижу здесь, рядом с Ахматовой, в пресловутой "каюте" Анны Андреевны. Ее неспешные слова о Маяковском запомнились мне текстуально с такого места: "... он никогда не воевал, ни в Первую мировую, ни в Гражданскую..." Я говорю: "По-моему, у него не было чувства истории. Одного "Бруклинского моста" и безъязыкой российской улицы мало, чтобы услышать ход времени". Она как будто не возражает, но мне становится не по себе: "Что же мы так честим его? Его, рождавшего новые рифмы и летящие строки о своей тяжелой походке по жизни (Версты улиц взмахами шаг`ов мну / Куда я денусь, этот `ад тая?.. Какому небесному Г`офману / выдумалась ты, прокл`ятая?)". Осторожно я напоминаю о его победительной экспрессии, о заражающей силе его патетики, так часто граничащей с подлинной трагедийностью. Ахматова молчит. Проходит минута-другая, и она произносит куда-то в пространство - - трагический тенор. Эти два слова я начертила на своем списке "Поэмы без героя", снятом с авторизованной...
Входимость: 1. Размер: 40кб.
Часть текста: кажется, всегда, но кое-что раскрылось в них для меня лишь позже и именно в связи с размышлениями о ее жизни. Уже в моем детстве Ахматова была некоторым мифом, и странно было, что она живет в том же городе и что знаком с ней, например, мой отец. Когда мне было лет двенадцать, я, найдя в справочнике ее телефонный номер, набрал его с трепетом, ожидая услыхать на мгновение, прежде чем я брошу трубку, ее голос. Но ответила молодая женщина, и повторять дерзкий эксперимент я, к счастью, не стал. Позже, когда мне было лет пятнадцать, я, набравшись храбрости, снял с полки "Из шести книг", срезал несколько веток сирени в нашем Комаровском саду и предстал перед Ахматовой в ее "Будке". Она надписала книгу и спросила, когда же я буду читать свои стихи. В первую секунду я имел наивность подумать, что ей известно о моих стихотворных опытах, но все понял, когда она сказала: - Однажды я повела сына смотреть какого-то ученого слона. Когда мы пришли, татарин, который за ним смотрел, куда-то отлучился. И тогда слон сам начал показывать свои фокусы. Прошло несколько лет, и я встретился с...
Входимость: 1. Размер: 28кб.
Часть текста: поэтики Ахматовой, эпиграфу до сих пор как будто не уделялось достаточного внимания, что, в определенном смысле, объяснимо. Во-первых, так называемая дешифровка ахматовского текста устремлена к поискам чужого слова , к установлению источника (ср. в связи с этим утвердившийся термин "акмеистическая цитата"): в случае эпиграфа эта задача или снята, или в большой степени облегчена. Во-вторых, сама по себе традиционность жанра эпиграфа, непритязательная открытость его целей ( пояснять замысел, идею произведения , как толкует их элементарный словарь литературоведческих терминов), в свою очередь, могла отодвигать тему ахматовского эпиграфа в будущее: она представлялась значимой, но, может быть, не столь насущной. Для нас в данном случае эта тема актуализована импульсом иным, чем желание вновь обратиться к "мировому поэтическому тексту" (МИТ ) в его акмеистическом воплощении. Речь пойдет о своеобразии поэтической техники Ахматовой, об инновациях, вводимых ею почти незаметно (минимальные сдвиги, "нулевые приемы"), но приведших в конце концов к принципиально новой поэтике. Функции ахматовского эпиграфа в ахматовском тексте могут быть здесь лишь затронуты; основательный анализ предполагает установление всего корпуса эпиграфов с учетом их вариативности. Однако и первые наблюдения, имеющие, скорее, теоретический характер, могут, кажется, представить некоторый интерес. Они находят дополнительное оправдание еще и в том, что работа по созданию корпуса ахматовских эпиграфов осуществлена Д. Уэллсом; результаты были изложены ее автором на юбилейной Ахматовской конференции в Белладжо (в июне 1989 года). Не ограничиваясь анализом семантической роли эпиграфа ("сеть аллюзий"), Д. Уэллс обратил внимание на...