Поиск по творчеству и критике
Cлово "DICTIONARY"
Входимость: 1. Размер: 38кб.
Входимость: 1. Размер: 66кб.
Входимость: 1. Размер: 77кб.
Входимость: 1. Размер: 23кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 1. Размер: 38кб.
Часть текста: музыки" в ахматовской "Поэме без героя" У шкатулки ж тройное дно. "Поэма без героя" I. Музыка и музыки Едва ли не самое загадочное сочинение Анны Ахматовой - "Поэма без героя" - получило и самый объемный авторский комментарий, способствующий, однако, не столько раскрытию загадок поэмы, сколько умножению их. В обширном ахматовском наследии нет другого произведения, где и в самом тексте, и в авторских к нему комментариях столько раз и в столь разных смыслах упоминалась бы музыка. "Что в ней присутствует музыка, - писала Ахматова о поэме, - я слышу уже 15 лет и почти от всех читателей вещи" (II, 231). Но на протяжении тех же лет читатели могли слышать подобное от самого автора: Это все наплывает не сразу. Как одну музыкальную фразу. Слышу шепот <…> А во сне казалось, что это Я пишу для кого-то либретто, И отбоя от музыки нет. Такие откровения перекликаются с разрозненными автокомментариями под общим названием "Проза о поэме", где Ахматова называет поэму "тонущей в музыке" (II, 222). Говоря о неотвязности поэмы, которая, "как припадки какой-то неизлечимой болезни, вновь и вновь настигала" автора, она подчеркивает: "Случалось это повсюду - в концерте при музыке..." (II, 224) и сообщает, что поэма "с помощью скрытой в ней музыки дважды уходила в балет"1. Свидетельства последнему - варианты балетного либретто, своеобразный дополнительный автокомментарий к поэме. "Я думала, - добавляла Ахматова, - что она там (в балете. - Б. К.) и останется навсегда" (II, 222). Этому добавлению следовало выразительное примечание: "Навсегда под рожденной ею музыкой (чьей?), как могила под горой цветов" (II, 423). К тому же ряд задуманных, но не...
Входимость: 1. Размер: 66кб.
Часть текста: (1913, № 3; отметим, кстати, в этой подборке и стих. Нарбута "Как быстро высыхают крыши...", где тема храма преломлена в особой, нарбутовской поэтике "богохульства"). С началом войны мандельштамовское стихотворение по неизбежности приобрело патриотическое звучание, актуализировались его славянофильские подтексты, на первый план выступила тютчевская тема: И своды древния Софии В возобновленной Византии Вновь осенят Христов алтарь! В первый год войны было сочинено немало новых стихотворений на этот предмет - "У Босфора" Сологуба 1 , "Босфор" Кузмина, "Царьград" Скалдина, "Царьград" Городецкого ("Святой Премудрости собор / Давно пленил славянский взор...") и мн. др. На публичных выступлениях 1915 года, в которых он почти всегда участвовал наряду с Ахматовой, Мандельштам неизменно читал "Айя-София". В этот год идеи Владимира Соловьева и других русских религиозных мыслителей о Софии как мире первообразов, положенных Богом в основу творения, Софии как восстановлении поврежденной целости человечества и всей твари, Софии как "благой вести" о преодолении смерти и воскресении были спроецированы на переживания русского общества в начале войны. Наиболее последовательно эта связь утверждалась в публичной лекции кн. Е. Н. Трубецкого "Национальный вопрос. Константинополь и святая София" 2 . В том же 1915 году Ахматова дважды обратилась со стихами к другому храму св. Софии. Но ее первые (по-видимому) духовные переживания, связанные с этим собором, мы можем датировать весной 1907 года. Ср. воспоминания В. А. Беер: "Киевская весна. Синие сумерки. Над площадью густо, медленно разносится благовест. Хочется зайти в древний храм св. Софии, но я ведь принадлежу к "передовым" и в церковь мне не подобает ходить. Искушение слишком велико. <...> Налево в темном приделе вырисовывается ...
Входимость: 1. Размер: 77кб.
Часть текста: Есть Бунин, Шолохов и Солженицын. Нет Булгакова и Платонова. В кривизне этого зеркала мировой славы, как и во всяком безумии, есть система. Система эта - советская с поправкой на западные media. Исключены, в общем, эмигранты и антисоветчики, но допущены те из них, чье диссидентство было озарено достаточно яркими огнями рампы, желательно нобелевскими. Впрочем, почему "но"? В определенном смысле советская система тоже выступает как своего рода СМИ - мощный репродуктор, стократно усиливающий голос поэта, обычно советского, но иной раз и судьбоносно подвернувшегося анти-. Ахматовой, постоянно задававшейся вопросом "что такое слава" и прекрасно владевшей механизмами имидж-мейкинга, подобные соображения, вероятно, не были бы чужды. "Когда Бродского судили и отправили в ссылку...она сказала: "Какую биографию делают нашему рыжему! Как будто он кого-то нарочно нанял". А на мой вопрос о поэтической судьбе Мандельштама, не заслонена ли она гражданской, общей для миллионов, ответила: "Идеальная"" (А. Г. Найман). Бродский в дальнейшем полностью оправдал надежды своей наставницы, получив-таки нобелевку, ускользнувшую в свое время от нее самой. Пастернаковский "дубль" - и Нобелевская премия, и сопряженная с ней аура мученичества - вызывал у Ахматовой нескрываемую ревность, зафиксированную мемуаристами. "Прогрессивная" европейская премия Этна-Таормина и оксфордская мантия доктора философии могли послужить лишь слабым утешением. Что же обеспечило ее попадание в мировую обойму? Звездный час Ахматовой, в разное время немало настрадавшейся от советской власти, пробил полвека назад, в августе 1946 года - в виде Постановления ЦК и доклада Жданова о журналах "Звезда" и...
Входимость: 1. Размер: 23кб.
Часть текста: договор подписали Среди цветочных киосков И граммофонного треска... В поэме "музыкальный ящик" возникает во второй части ("Решка"), в строфах, иронически объясняющих непонятливому редактору, как сочинялась поэма, а потому выглядит своего рода аккомпаниатором поэта, якобы пишущего под диктовку "граммофонного треска". Был ли граммофон "аккомпаниатором" Ахматовой в работе над "Поэмой" (о склонности Ахматовой сочинять "при музыке" говорилось выше), или же (что, конечно, куда более вероятно) "музыкальный ящик гремел" лишь в памяти автора, но во всяком случае первое музыкальное сочинение, которое заставляет нас услышать автор, принадлежит к популярнейшим произведениям мирового и, в частности, граммофонно-пластиночного репертуара. Оно проступает в заключительном крещендо первого посвящения: Не море ли? Нет, это только хвоя Могильная, и в накипанье пен Все ближе, ближе... Marche funebre... Шопен... Так, уже в первом поэтическом фрагменте поэмы слово уступает финальную позицию музыке: отточия здесь как будто выполняют роль пауз, в момент которых читателю предложено вслушаться в приближающуюся трагическую поступь аккордов прославленной третьей части из фортепианной сонаты b-moll Шопена. Траурный флер, сотканный из слов и музыки и наброшенный на поэму первым посвящением, своеобразно поддерживается посвящением "третьим и последним". Оно открывается строками: Полно мне леденеть от страха. Лучше кликну Чакону Баха. А за ней войдет человек. - и завершается: И поэмы смертный полет... Но не первую ветвь сирени....