Поиск по творчеству и критике
Cлово "SON"


А Б В Г Д Е Ж З И Й К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Э Ю Я
0-9 A B C D E F G H I J K L M N O P Q R S T U V W X Y Z
Поиск  
1. Эткинд Е.: "... Как Феникс из пепла" Поэзия Анны Ахматовой на Западе. Германия и Франция
Входимость: 6. Размер: 37кб.
2. Рафалович Сергей: Анна Ахматова
Входимость: 2. Размер: 15кб.
3. Павел Николаевич Лукницкий. Acumiana. Встречи с Анной Ахматовой. Том 2. Часть 8.
Входимость: 1. Размер: 72кб.
4. * * * (City vanished, the last house's window)
Входимость: 1. Размер: 2кб.
5. Музыка и музыканты на жизненном пути Ахматовой (заметки к теме) (Р. Тименчик)
Входимость: 1. Размер: 121кб.
6. Михайлова Галина: "Миф о поэте" Анны Ахматовой в западноевропейском литературном контексте: интертекстуальный анализ
Входимость: 1. Размер: 86кб.

Примерный текст на первых найденных страницах

1. Эткинд Е.: "... Как Феникс из пепла" Поэзия Анны Ахматовой на Западе. Германия и Франция
Входимость: 6. Размер: 37кб.
Часть текста: и доведенный безжалостной травлей до смерти за шесть лет до ахматовской кончины). Из поколения блестящих поэтов Серебряного века она осталась одна. Немало строк она посвятила ушедшим; "Надпись на книге" (1940), адресованную другу юности Михаилу Лозинскому, она начала словами "Почти от залетейской тени..." и кончила пожеланием, чтобы "... над задумчивою Летой / Тростник оживший зазвучал". Так она писала в начале второй мировой войны, а близко к ее концу, в марте 1944-го, создала первое стихотворение цикла "Венок мертвым", призванного стать реквиемом по друзьям: De profundis... Мое поколенье Мало меду вкусило. И вот Только ветер гудит в отдаленье, Только память о мертвых поет. Она их всех пережила и все чаще ощущала свое растущее одиночество: Непогребенных всех - я хоронила их, я всех оплакала, а кто меня оплачет? (1958?) С той прозорливостью, которая свойственна только истинным поэтам, она еще в молодости, едва потеряв Гумилева, произнесла: Все души милых на высоких звездах, Как хорошо, что некого терять И можно плакать. (1921) Жила долго. Была, казалось бы, увенчана признанием. Однако посмертная ее судьба на Западе - во Франции и Германии - несчастлива и сравнить ее с судьбою оплаканных ею сверстников нельзя. Осип Мандельштам всюду широко известен - прежде всего, благодаря опрокинувшим все стены непонимания и неприятия мемуарным книгам его вдовы: впрочем, признанию Мандельштама способствовали и переводы: на немецкий - одного из лучших поэтов нашего века Пауля Целана, на французский - Филиппа Жакотэ. Число книг о Мандельштаме растет - большинство из них по-английски и по-русски, но и на немецком (Ральф Дутли, 1985) и французском (Никита Струве, 19S2) они завоевали много читателей. Написано несметное количество биографий...
2. Рафалович Сергей: Анна Ахматова
Входимость: 2. Размер: 15кб.
Часть текста: прошлого года. От "Вечера" до "Белой стаи" Ахматова действительно прошла длинный путь развития, направление и достижения которого она как будто предугадывала, - когда зарю своего творчества назвала вечерней зарей. От вечерних сумерек до сумерек рассветных протянулись нити, которые привели ее к художественной законченности формы и мудрой отточенности мысли и чувства, окрашенных и окрыленных такими настроениями, что она, поистине, имела право назвать свои последние стихи "Белой Стаей": Все тебе: и молитва дневная... И стихов моих белая стая.. Она, как поэт, - никогда не была молода. Своеобразная горькая гримаса была в ее чертах отражением душевного излома и передавалась стихами в виде особого ритма, творимого перебивающимися размерами. Та же неспокойная и, в сущности, тяжелая ужимка сквозь ей одной свойственное сочетание образов, сквозь особый прием пользования окружающим, который так характерен для нее и сразу придал острую индивидуальность ее первым неумелым опытам. Про Ахматову теперешнюю, далеко ушедшую от той, которая читала свои первые стихи Вячеславу Иванову в его знаменитой "башне", когда ее муж, поэт Гумилев, еще не признавал ее поэтического дара, про Ахматову "Белой Стаи" можно сказать, что она не изменила прежней, не порвала ни одной из нитей, протянутых тою из души к миру, и как редкое исключение среди поэтов, развивающихся и зреющих в своем творчестве, осталась необычайно собою, поразительно подобной сама себе и в то же время изумительно выросла на наших глазах. В этом и кроется разгадка того, что ее, с одной стороны, можно называть поэтом, замкнувшимся в узком кругу интимных переживаний, что ее стихи пришлись по вкусу "влюбленным гимназисткам", и что, с другой стороны, самые утонченные и требовательные знатоки и любители поэзии, самые вдумчивые и культурные из современных...
3. Павел Николаевич Лукницкий. Acumiana. Встречи с Анной Ахматовой. Том 2. Часть 8.
Входимость: 1. Размер: 72кб.
Часть текста: никто не станет слушать песни..." c. "Я пришла сюда, бездельница..." d. Стихотворение Е. Данько, посвященное АА ("Марсово поле..."). 3. В. Гельмерсен. Переводы на немецкий язык. а. "По неделе ни слова ни с кем не скажу..." в. "Широк и жест..." с. "А ты теперь тяжелый и унылый..." d. "Сжала руки..." 4. Л. Попова - свое стихотворение, посвященное АА. 5. М. Лозинский: а. "Из логова змиева" - Н. Гумилева. в. "Она" - Н. Гумилева. 6. П. Лукницкий: а. "В полуночи осыпанной золою" - Комаровского. в. "Адис-Абеба - город роз" - Н. Гумилева. с. "В пол-оборота, о печаль..." - О. Мандельштама. Вечер с начала до конца неудачный. Придумала его Гензен - и плохо придумала. Я не говорю уж о самой идее вечера - устраивать вечер без участия АА, полуконспиративно (зачем?!), бестолково, глупо устраивать!.. Никакой подготовки не было сделано. Должны были участвовать Ант. Шварц, И. Бунина, В. Рождественский (!), Е. Данько... Никто из них не явился. Чтоб чем-нибудь заполнить программу, заставили читать М. Лозинского и меня - пришлось спасать положение. Публики было не больше пятидесяти человек - все потому, что никакой подготовки не было сделано. Вечер поэзии АА надо или устраивать подобающим образом, или не устраивать вовсе. На вечере не было ни одного поэта, ни одного писателя, кроме тех, кто участвовал в программе. "Прости, Благодатная, что по пустякам от тебя уехал". (Из письма Н. Пунина, апрель 1927.) Щеголев осунулся, потерял апломб. Ох уж эти пястовские гипердактилические рифмы!.. (мое сравнение в клюевским притворством, - он сказал "электрон"). Я сказал: "Акума, вы исключительно вредная... для самой себя!". АА: "Вы редко удачно говорите, но на этот раз очень удачно сказали...". Пунин пишет, что вся роскошь, все удобства Токио ему претят, потому что он знает, как АА живет здесь... АА по этому поводу говорит о совестливости Пунина. АА стояла за отъезд Пунина из любви к нему - чтоб он развлекся и...
4. * * * (City vanished, the last house's window)
Входимость: 1. Размер: 2кб.
Часть текста: City vanished, the last house's window Stared like one living and stark... This place is totally unfamiliar, Smells of burning, and field is dark. But when the curtain of thunder Moon had cut, indecisive and wan, We could see: On the hill, to the forest, Hobbled a handicapped man. It was frightening, that he's overcoming The three horses, sated and glad, He stood up and then again waddled Under his heavy load. We had almost failed to notice him Before the nomad-tent taking his place. Just like stars the blue eyes were shining, Lighting the tormented face. And I proffered to him the child, Raising arms with the trace of a chain He pronounced with joy and with ringing: "May your son live and healthy remain."
5. Музыка и музыканты на жизненном пути Ахматовой (заметки к теме) (Р. Тименчик)
Входимость: 1. Размер: 121кб.
Часть текста: Игоря Стравинского. Стравинский вспоминал стук дрожек по торцам, крики разносчиков ("Мороженое!", татарское "Халат"!)1. Сергей Городецкий писал о "музыке поленьев": "... слышался мелодичный стук сухих березовых поленьев, перебрасываемых с баржи на мостовую"2. С этого звука начинает и Ахматова свой ретроспективный каталог столичных шумов: "Звуки в петербургских дворах. Это, во-первых, звук бросаемых в подвал дров. Шарманщики ("пой, ласточка, пой, сердце успокой..."), точильщики ("точу ножи, ножницы..."), старьевщики ("халат, халат"), которые всегда были татарами. Лудильщики. "Выборгские крендели привез" (гулко в дворах-колодцах). <...> Колокольный звон, заглушаемый звуками города. Барабанный бой, мне всегда напоминающий казнь. Санки с размаху о тумбу на горбатых мостах..."3 Ахматова перечислила только отдельные фрагменты пространного фонового пласта. Для того чтобы представить себе его в более широком объеме, воспользуемся забытыми воспоминаниями одного из коренных петербуржцев: "А где теперь музыка петербургских дворов - бесконечно разнообразные напевы разносчиков? Сколько в ней было неуловимой прелести. С раннего детства я знал все их певучие скороговорки, врывавшиеся весной со двора в открытые окна вместе с запахом распускающихся тополей. Вон мальчик в белом фартуке тоненьким голоском выкликает: Вот спички хоро-о-о-о-о-ши, Бумаги, конверта-а-а-а-а. Его сменяет баба со связкой швабр на плече. Она останавливается среди двора и, тихо вращаясь вокруг своей оси, грудным голосом поет: Швабры по-о-о-ловня-а-а-а-а-а-а-ааа. Потом, покачиваясь и поддерживая равновесие, появляется рыбак с большой зеленой кадкой на голове, в которой на дне плещется живая рыба, а сверху, на полочке, разложена сонная: Окуни, ерши, сиги, Есть лососина-а-а-а-а-аааа. Потом толстая торговка селедками с синевато-красным лицом, как-то захлебываясь, взывает: Селледки...
6. Михайлова Галина: "Миф о поэте" Анны Ахматовой в западноевропейском литературном контексте: интертекстуальный анализ
Входимость: 1. Размер: 86кб.
Часть текста: поэтической строки. Пути, на которых Ахматова в "триптихе" реализует тайную знаковость2 своего письма, способы "перечитывания" ею источников, ставших предтекстами ее стихов, - предмет дальнейших рассуждений, в результате которых обнаруженные неявные смыслы исследуемого сегмента текста организуются в единое целое и проясняют более глубокую во временном и в онтологическом плане сущность. Объектом анализа станут следующие строфы поэмы: Ты... Ровесник Мамврийского дуба, Вековой собеседник луны. Не обманут притворные стоны, Ты железные пишешь законы, Хаммураби, ликурги, солоны У тебя поучиться должны. Существо это странного нрава. Он не ждет, чтоб подагра и слава Впопыхах усадили его В юбилейные пышные кресла, А несет по цветущему вереску, По пустыням свое торжество. И ни в чем не повинен: ни в этом, Ни в другом и ни в третьем... Поэтам Вообще не пристали грехи. Проплясать пред Ковчегом Завета Или сгинуть!.. Да что там! Про это Лучше их рассказали стихи3 Текст семантически многомерен, не раз подвергался интерпретациям, и дальнейшие суждения не претендуют на исчерпывающее (если таковое вообще возможно) его истолкование. Я предлагаю обратиться к "западным корням" отрывка, а именно к поэзии (и отчасти к прозе) англичанина Роберта Браунинга и француза Теофиля Готье. Обозначим метаописание анализируемого текста цифрой I и нечто из его "генетического досье" - строфу, не вошедшую в поэму, - цифрой II. I. "Работа над ней (поэмой. - Г. М.) ... напоминала...