Поиск по творчеству и критике
Cлово "ГАВРИИЛИАДА, ГАВРИИЛИАДЕ, ГАВРИИЛИАДЫ"
Варианты слова: ГАВРИИЛИАДУ, ГАВРИИЛИАДОЙ
Входимость: 7. Размер: 52кб.
Входимость: 1. Размер: 77кб.
Входимость: 1. Размер: 53кб.
Входимость: 1. Размер: 77кб.
Входимость: 1. Размер: 76кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 7. Размер: 52кб.
Часть текста: "моя" в приложении к стране: "Под небом Африки моей" и пр. Одно из них - в связи с Батюшковым, который подробно объясняет, что... mia - с итальянского (уточнить), привела несколько примеров. Если бы Ходасевич совсем не затрагивал источников, считал, что его тема - другая, то он не показал бы своей неосведомленности. Но он, например, с большим самодовольством подает "Волшебный фонарь" Державина и упоминает и еще случаи влияния, которые знает. АА не понимает, почему так ругали эту книжку. Книжка - ценная во всяком случае, несмотря на все свои недостатки (обесценивает ее только глава о "Русалке", совершенно ошибочная и с фантазированием). Во всяком случае - это точная наука, не рассуждения вроде "тип Татьяны как русской женщины" или Айхенвальд. Книга довольно небрежно сделана, но оправданием этому может служить и то, что она писалась в тяжкий год, что не было под рукой исчерпывающих материалов и пр. Ходасевич - умный и тонкий человек. О поэтах. АА ставит резкую грань между одержимым "священным безумием" Мандельштамом и Ходасевичем, желчность и болезненность которого повлияла и на его психику. АА вернулась домой и пообедала. Легла спать. Уже совсем засыпала, вдруг вспомнила какую-то строчку, нужную для работы. Стала вспоминать, чья она. Встала, подошла к столу, нашла ее в книге. И уже разработалась и не спала. АА говорила о своей "вдоль лебяжьего канала" работе. Хочет сделать большой и...
Входимость: 1. Размер: 77кб.
Часть текста: облачился в военную форму. Но даже он, певец воинской доблести, хорошо понимал, сколько горя принесет война. Супруги все еще жили в Царском Селе и потому выбрали ресторан на Царскосельском вокзале для проводов в армию Александра Блока. Гумилев приезжал на побывку, а Александру Александровичу предстояло отправляться в Белоруссию, где располагалась часть, в которую он получил предписание. Когда друзья наконец простились, Николай Степанович, не тая тревоги и боли, обратился к жене: - Неужели и его пошлют на фронт? Ведь это то же самое, что жарить соловьев. Впрочем, война не щадила и самого Гумилева. В письмах к жене он не очень распространяется о подробностях боевых действий. Чаще пишет о быте, других второстепенных вещах. Но в одном из писем 1915 года он мельком сообщает: "Мы все воюем, хотя теперь и не так ожесточенно. За 6-е и 7-е наша дивизия потеряла до 300 человек при 8 офицерах, и нас перевели верст за пятнадцать в сторону. Здесь тоже беспрерывный бой..." Темперамент же Гумилева был такой, что ему хотелось рассказать об увиденном и пережитом, о доблести русских солдат как можно большему числу читателей. И вот в газете "Биржевые ведомости" появляются его записки за подписью "нашего корреспондента". В них Гумилев не счел нужным ограничивать себя, и перед читателем возникали впечатляющие картины войны. Исподволь из этих корреспонденции складывались "Записки кавалериста". Они представляли не меньший интерес, чем его стихи, тоже написанные на фронте. Военная биография Гумилева складывалась на редкость удачно: один за другим он получает чины - унтер-офицера, прапорщика, а также боевые награды. Война не утратила...
Входимость: 1. Размер: 53кб.
Часть текста: Том 2. Часть 6. 8.06.1926 Около часа дня я пришел к АА в Мраморный дворец. Был Пунин, и хозяйничала Маня. Пунин сразу ушел. Я остался сидеть. АА была в чесучовом платье - вчера его зачинила, надела - давно не видел его. Вчера АА принесли ряд книжек, изданных "Узлом" в этом году, - Пастернака, Лившица, Зенкевича и др. Изданы они роскошно, но, по мнению АА, безвкусно (издавал их Абрамов): "Так не надо издавать стихи...". "Я в Лившице разочаровалась", - говорит АА. (Ей понравилось его второе стихотворение в сборнике Союза поэтов, и она ожидала, что книжка эта будет хорошей. Однако - книжка его плоха.) Каждый из авторов (кроме Лившица) сделал на своей книжке надпись АА. Я заговорил о нем. АА сказала, что он хороший, простой человек: "Я люблю его... Его - и Зенкевича, потому что и Зенкевич хороший и простой человек". АА сказала мне, что скоро - как только выяснится все с разводом и с больным зубом, она уедет в Бежецк. Уедет, чтоб присмотреть там комнату для себя, потому что собирается следующую зиму провести в Бежецке. - Почему? - У меня нет средств, чтобы жить здесь. - И секунду помолчав: - А кроме того, есть и другие причины... Меня это известие расстроило. Даже для здоровья АА жить в Бежецке не лучше, чем здесь: весной, осенью грязь там непролазная. Кроме того, там нет если не комфорта и удобств, то необходимых возможностей, какие все-таки есть здесь. О Бежецке первый раз АА заговорила вчера вечером. "Сегодня развод", -...
Входимость: 1. Размер: 77кб.
Часть текста: в общем, эмигранты и антисоветчики, но допущены те из них, чье диссидентство было озарено достаточно яркими огнями рампы, желательно нобелевскими. Впрочем, почему "но"? В определенном смысле советская система тоже выступает как своего рода СМИ - мощный репродуктор, стократно усиливающий голос поэта, обычно советского, но иной раз и судьбоносно подвернувшегося анти-. Ахматовой, постоянно задававшейся вопросом "что такое слава" и прекрасно владевшей механизмами имидж-мейкинга, подобные соображения, вероятно, не были бы чужды. "Когда Бродского судили и отправили в ссылку...она сказала: "Какую биографию делают нашему рыжему! Как будто он кого-то нарочно нанял". А на мой вопрос о поэтической судьбе Мандельштама, не заслонена ли она гражданской, общей для миллионов, ответила: "Идеальная"" (А. Г. Найман). Бродский в дальнейшем полностью оправдал надежды своей наставницы, получив-таки нобелевку, ускользнувшую в свое время от нее самой. Пастернаковский "дубль" - и Нобелевская премия, и сопряженная с ней аура...
Входимость: 1. Размер: 76кб.
Часть текста: и власти, великой любви, наперекор всему ведущей поэта, минуя тупики лабиринтов, предложенных действительностью, даже при смертельном для него исходе. Чтение Данте, и уже та всю жизнь, как говорила Ахматова, началось в 1924 году, отмеченном в ее жизни несколькими знаменательными событиями – началом работы над биографией Николая Гумилёва, интересом к поэзии Андре Шенье в связи с будущими «Пушкинскими штудиями», «встречей» с Данте Алигьери и усиленными занятиями итальянским языком. Ее собеседником и консультантом был близкий друг, создавший лучший перевод «Божественной комедии», Михаил Леонидович Лозинский. Ахматову восхищало искусство Лозинского в переводе дантовских терцин в годы, когда она сама уже свободно читала на итальянском и могла оценить достоинства перевода. В «Божественной комедии» она особо выделяла две части триптиха «Чистилище» и «Ад», а любимейшими и не раз цитируемыми были строки из песни тридцатой «Чистилища», рисующей появление Беатриче: В венке олив, под белым покрывалом, Предстала женщина, облачена В зеленый плащ, и в платье огне—алом. Ахматова помнила и себя юной Беатриче, еще ученицей четвертого класса Царскосельской Мариинской гимназии, которую так безутешно полюбил гимназист седьмого класса Николай Гумилёв, писавший в 1909 году о своей модернистской Беатриче: Ты – лепесток иранских белых роз. Войди сюда, в сады моих томлений, Чтоб не было порывистых движений, Чтоб музыка была пластичней поз, Чтоб пронеслось с уступа на уступ Задумчивое имя Беатриче И чтоб не хор менад, а хор...