Поиск по творчеству и критике
Cлово "INTELLIGENCE"
Входимость: 2. Размер: 37кб.
Входимость: 1. Размер: 86кб.
Входимость: 1. Размер: 110кб.
Входимость: 1. Размер: 67кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 2. Размер: 37кб.
Часть текста: с Израилем - Эстер, Шимон и Давид Маркиши, Руфь Зернова, Михаил Ландман, Евгений Левитин и другие. В настоящей заметке подробней остановимся на трех персонажах. 1 Рахиль Львовна Баумволь (1914-2000) - поэтесса, прозаик, писавшая на идише и по-русски, фигурирует в списках переводов, выполненных Ахматовой (С. 92, 494, 653, 718). 2 февраля 1966 г., меньше чем за месяц до смерти, Ахматова составляла план возможной книги, которая могла бы быть посвящена 60-летию ее литературной деятельности (С. 707). В этот план включено и стихотворение Рахиль Баумволь "Прогулка", написанное в Доме творчества писателей в Голицыне 24 августа 1954 г.: Ты сегодня особенно как-то тиха, Королева стиха. Мы с тобою идем по жнивью. Я молчать тебе вдоволь даю И сама я охотно молчу, Молча думаю то, что хочу. Я любуюсь в тиши средь полей Горделивой осанкой твоей, Властным взглядом, решительным ртом, Словно сжатым Великим постом. Жизнь твоя у Руси на виду. Я, сестра твоя, рядом иду. Рост мой мал, я сутулюсь слегка, За спиною - страданий века. Хоть и царской я крови, как ты, Я взирать не могу с высоты. Мой народ, для кого я пою - Разве слышит он песню мою? Песню отняли злые враги, Королева, сестра, помоги! Мне не надо ни стран, ни морей, Ни чудесной короны твоей. Только песню заставь их вернуть. ... Мы с тобой продолжаем наш путь. Мы идем по жнивью не спеша. Надрывается молча душа. Впереди простирается лес. Тишина вопиет до небес2. Когда Ахматова переписала это стихотворение для рукописной подборки стихов о себе "В ста зеркалах", она позволила себе маленькую, но характерную редакторскую поправку, корректирующую несколько вольное и немного неловкое употребление принятого в православии словосочетания - она заменила "Великим постом" на "суровым постом"3. Рахиль...
Входимость: 1. Размер: 86кб.
Часть текста: способы "перечитывания" ею источников, ставших предтекстами ее стихов, - предмет дальнейших рассуждений, в результате которых обнаруженные неявные смыслы исследуемого сегмента текста организуются в единое целое и проясняют более глубокую во временном и в онтологическом плане сущность. Объектом анализа станут следующие строфы поэмы: Ты... Ровесник Мамврийского дуба, Вековой собеседник луны. Не обманут притворные стоны, Ты железные пишешь законы, Хаммураби, ликурги, солоны У тебя поучиться должны. Существо это странного нрава. Он не ждет, чтоб подагра и слава Впопыхах усадили его В юбилейные пышные кресла, А несет по цветущему вереску, По пустыням свое торжество. И ни в чем не повинен: ни в этом, Ни в другом и ни в третьем... Поэтам Вообще не пристали грехи. Проплясать пред Ковчегом Завета Или сгинуть!.. Да что там! Про это Лучше их рассказали стихи3 Текст семантически многомерен, не раз подвергался интерпретациям, и дальнейшие суждения не претендуют на исчерпывающее (если таковое вообще возможно) его истолкование. Я предлагаю обратиться к "западным корням" отрывка, а именно к поэзии (и отчасти к прозе) англичанина Роберта Браунинга и француза Теофиля Готье. Обозначим метаописание анализируемого текста цифрой I и нечто из его "генетического досье" - строфу, не вошедшую в поэму, - цифрой II. I. "Работа над ней (поэмой. - Г. М.) ... напоминала проявление пластинки. Там уже все были. Демон всегда был Блоком, Верстовой Столб4 - Поэтом вообще, Поэтом с большой буквы (чем-то вроде Маяковского)..."5. II. "Не кружился в Европах бальных, / Рисовал оленей наскальных, / Гильгамеш ты, Геракл, Гесер - / Не поэт, а миф о поэте, / Взрослым был ты уже на рассвете / Отдаленнейших стран и вер"6....
Входимость: 1. Размер: 110кб.
Часть текста: „Шиповник цветет“ и в „Поэме без героя“ относился ревниво». [69] Признаем также, что решительность Берлина в данном вопросе, вопросе космических преувеличений (отторжения от земли), опиралась на весьма веские основания. Ни один из вариантов его воспоминаний – ни тот, краткий, что изложен с его слов английским журналистом Майклом Игнатьевым, ни тот, пространный, что составлен им самим (причудливая контаминация личных впечатлений и внимательного чтения ахматовских материалов), – отторжения от земли ни со стороны Ахматовой, ни с его не фиксирует. Наоборот! Даже от своего биографа Берлин не скрыл, что в ту промозглую, гнилую, беззвездную ночь ему было не до воспарений: позарез требуется туалет, а где у этих советских отхожее место? Не умолчал он и о том, что в послеблокадном Ленинграде оказался по достаточно прозаическому поводу: согласно информации, какой располагали сотрудники иностранных посольств, в городе его детства книжный антиквариат значительно дешевле, чем в столице. И в гости к Ахматовой напросился отнюдь не из интереса к ее творчеству, с которым был практически незнаком, а по сугубо казенной и нелитературной надобности: срок годичной командировки истекал, а специалист по России все еще не выполнил поставленной перед ним задачи – составить аналитический отчет о настроениях российского общества. Заметим кстати: назвав Берлина «английским шпионом», Сталин был не так уж далек от истины. Сведения, которые тому надлежало добыть, не только в «империи зла», но и в...
Входимость: 1. Размер: 67кб.
Часть текста: и Азийской свирели От автора Эта моя работа - попытка угадать строй в нестройном хоре мемуарных свидетельств, попытка сообразить, почему Анна Ахматова, никогда не бросавшаяся словами, назвала свои ташкентские страшные годы (1941-1944) "волшебными". Разумеется, на правах биографической гипотезы или, на худой конец, еще одной версии, годной для дальнейшего размышления. И от Царского до Ташкента Протянулась бы кинолента Анна Ахматова В ту ночь мы сошли друг от друга с ума, Светила нам только зловещая тьма, Свое бормотали арыки, И Азией пахли гвоздики. И мы проходили сквозь город чужой, Сквозь дымную песнь и полуночный зной, - Одни под созвездием Змея, Взглянуть друг на друга не смея. И чудилось: рядом шагают века, И в бубен незримая била рука, И звуки, как тайные знаки, Пред нами кружились во мраке. Мы были с тобою в таинственной мгле, Как будто бы шли по ничейной земле, Но месяц алмазной фелукой Вдруг выплыл над встречей-разлукой… И если вернется та ночь и к тебе, Будь добрым к моей запоздалой мольбе, Пришли наяву ли, во сне ли Мне голос азийской свирели. 1 декабря 1959 Ленинград. Красная Конница Согласно догадке (предположению) Л. К. Чуковской, процитированные стихи посвящены Юзефу Чапскому, художнику и публицисту, с которым и Анна Андреевна, и Лидия Корнеевна познакомились во время войны в Ташкенте, правда, при разных обстоятельствах, ААА - в доме А. Н. Толстого. Эвакуированный в Ташкент "Советский писатель" запланировал что-то вроде антологии польской поэзии. Акция была политической. Под Ташкентом расквартирован штаб генерала Андерса, с которым Сталин ведет хитроумную двойную игру. Чапский, чудом избежавший судьбы своих соотечественников - 15 тыс. пленных польских офицеров, расстрелянных войсками НКВД, - официально ведает культурной работой, а неофициально, по поручению генерала,...