Поиск по творчеству и критике
Cлово "LEAVE"
Входимость: 2. Размер: 51кб.
Входимость: 2. Размер: 94кб.
Входимость: 1. Размер: 9кб.
Входимость: 1. Размер: 2кб.
Входимость: 1. Размер: 2кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 2. Размер: 51кб.
Часть текста: предка. Поэт "не умирает весь" не только в осколке строки, который прихотливо сохранило время, безымянном и случай ном, но и в пропавших навсегда стихотворениях и поэмах, другим каким-то поэтом когда-то усвоенных и через позднейшие усвоения переданных из третьих, десятых, сотых рук потомку. В принципе поэт остается "славным" ("и славен буду я"), то есть слывет, вспоминается, при чтении любым другим поэтом любой поэзии, поэзии вообще, вспоминается постольку, поскольку он в ней содержится, ее составляет. Иначе говоря, поэзия и есть память о по-эте, не его собственная о нем, а всякая о всяком, - но чтобы стать таковой, ей необходимо быть усвоенной еще одним поэтом, все равно - "в поколенье" или "в потомстве". Усваивается же она им уже "на уровне" чтения, "в процессе" чтения. При чтении читателем-непоэтом поэт тоже остается "славным", но эта слава совсем иного качества: непоэт - только приемник, поглотитель поэтической энергии, в него уходит творческий посыл поэта, на нем кончается. Ахматова в заметках на полях пушкинских стихов пишет об "остатках французской рифмы": распространенная рифма rivage (берег) - sauvage (дикий) превращается у Пушкина в устойчивую формулу "дикий брег". Так вот, разница между этими двумя славами (у читателя-непоэта и у читателя-поэта) подобна разнице между услаждающим слух французским созвучием и самостоятельным образом. Непоэт благодарен читаемому им автору, умиляется, называет его "мой"; поэт пускает его в дело. Именно в дело, а ...
Входимость: 2. Размер: 94кб.
Часть текста: "Первое московское воскресенье <…> [(Днем - Надя и Володя)]" (Записные книжки, с. 258). "Надя" - Надежда Мандельштам, пришедшая к Ахматовой, вероятно, с Муравьевым. 23 декабря 1962 г. Ахматова сделала в дневнике помету: "... в 5 ч. дня Володя Муравьев" (там же, с. 268). 2. Тышлер Александр Григорьевич (1898-1980) - график, живописец, театральный художник. С Ахматовой периодически встречался, начиная с 1930-х гг. Создал серию ее карандашных портретов в 1943 г., в Ташкенте, в период эвакуации. Из воспоминаний Тышлера: "Мы говорили о поэзии. Анна Андреевна чиала свои новые стихи. <…> Создавалось своеобразное мягкое звучание тишины... Это помогло мне увидеть и нарисовать Ахматову" (Тышлер А. Г. Я помню Анну Ахматову // Воспоминания, с. 401, 403). Ахматова писала о Тышлере: "Потом я встретила художника - Александра Тышлера, который так же, как Модильяни, любил и понимал стихи. Эта такая редкость среди художников!" (Воспоминания, примеч., с. 702). Ахматова выражала желание, чтобы ее сборник 1943 г. вышел в оформлении Тышлера, а сборник 1958 г. - с портретом его работы, однако этого не произошло (Чуковская,. т 1, с. 464. 19 июня 1942. А также: т. 2, с. 232. 19 сентября 1956). В 1965 г. Ахматова записала в дневнике: "В Ташкенте после брюшного тифа меня рисовал Ал<ександр> Тышлер. Он отдал мне почти все рисунки. Лучшие у Гинзбург, у Берггольц, у Рыбаковой, и у [него] самого художника" (Записные книжки, с. 666). Многие из этих рисунков опубликованы в качестве иллюстраций к статье Ф. Сыркиной "Без котурнов" (ЛУ. 1989, № 3.) В компьютерном каталоге иконографии Ахматовой учтено 15 портретов работы Тышлера, хранящихся в Государственном Литературном музее в Москве (четыре), в МА (два портрета и наброски), в Государственном музее истории Санкт-Петербурга (один) и в частных собраниях. Вероятно, на самом деле рисунков существует больше. 3. Гинзбург ...
Входимость: 1. Размер: 9кб.
Часть текста: затворы, А за ними "каторжные норы" И смертельная тоска. Для кого-то веет ветер свежий, Для кого-то нежится закат - Мы не знаем, мы повсюду те же, Слышим лишь ключей постылый скрежет Да шаги тяжелые солдат. Подымались как к обедне ранней. По столице одичалой шли, Там встречались, мертвых бездыханней, Солнце ниже и Нева туманней, А надежда все поет вдали. Приговор. И сразу слезы хлынут, Ото всех уже отделена, Словно с болью жизнь из сердца вынут, Словно грубо навзничь опрокинут, Но идет... шатается... одна... Где теперь невольные подруги Двух моих осатанелых лет? Что им чудится в сибирской вьюге, Что мерещится им в лунном круге? Им я шлю прощальный мой привет. Март 1940 ВСТУПЛЕНИЕ Это было, когда улыбался Только мертвый, спокойствию рад. И ненужным привеском болтался Возле тюрем своих Ленинград. И когда, обезумев от муки, Шли уже осужденных полки, И короткую песню разлуки Паровозные пели гудки. Звезды смерти стояли над нами, И безвинная корчилась Русь Под кровавыми сапогами И под шинами черных марусь. I Уводили тебя на рассвете, За тобой, как на выносе, шла, В темной горнице плакали дети, У божницы свеча оплыла. На губах твоих холод иконки. Смертный пот на челе... не забыть! Буду я, как стрелецкие женки, Под кремлевскими башнями выть. 1935 II Тихо льется тихий Дон, Желтый месяц входит в дом. Входит в шапке набекрень - Видит желтый месяц тень. Эта женщина больна, Эта женщина одна, Муж в могиле, сын в тюрьме, Помолитесь обо мне. III Нет, это не я, это кто-то другой страдает. Я бы так не могла, а то, что случилось, Пусть черные сукна покроют, И пусть унесут фонари. Ночь. IV Показать бы тебе, насмешнице И любимице всех ...
Входимость: 1. Размер: 2кб.
Часть текста: I'll leave your quiet yard and your white house - Let life be empty and with light complete. I'll sing the glory to you in my verse Like not one woman has sung glory yet. And that dear girlfriend you remember In heaven you created for her sight, I'm trading product that is very rare - I sell your tenderness and loving light.
Входимость: 1. Размер: 2кб.
Часть текста: Why do you pretend to be A wind, a bird, or a stone? Why do you smile at me From the sky with a sudden dawn? Do not torment me, do not touch! Leave me to wise cares, away! The inebriated flame sways Over dried-up marshes gray. And Muse in a torn kerchief Sings disconsolate and at length. In harsh and youthful anguish Is her miraculous strength.