Поиск по творчеству и критике
Cлово "ABANDON"
Входимость: 5. Размер: 109кб.
Входимость: 1. Размер: 92кб.
Входимость: 1. Размер: 85кб.
Входимость: 1. Размер: 76кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 5. Размер: 109кб.
Часть текста: репрессии вызвали всеобщую разобщенность: все боялись друг друга, однако мало кто осмеливался признаться в своем страхе, ибо это означало признание своей вины. Теперь же враг был не внутренний, а внешний. И борьба с ним сплотила людей в едином порыве. Возможность вновь открыто ощущать себя вместе со своим народом принесла Ахматовой облегчение. 25 августа Ахматову навестил Павел Николаевич Лукницкий. Вот что он записал в своем дневнике: "Она лежала - болеет. Встретила меня очень приветливо, настроение у нее хорошее, с видимым удовольствием сказала, что приглашена выступить по радио. Она - патриотка, и сознание, что сейчас она душой вместе со всеми, видимо, очень ободряет ее135". И в сентябре во время тяжелейших артиллерийских обстрелов и бомбежек Ахматова обратилась по радио к женщинам Ленинграда: "Мои дорогие сограждане, матери, жены и сестры Ленинграда. Вот уже больше месяца, как враг грозит нашему городу пленом, наносит ему тяжелые раны. Городу Петра, городу Ленина, городу Пушкина, Достоевского и Блока, городу великой культуры и труда враг грозит смертью и позором. Я, как и все ленинградцы, замираю...
Входимость: 1. Размер: 92кб.
Часть текста: на столь высокое звание и, возможно, именно по причине своей широкой популярности и особого внимания критики, печататься Ахматовой становилось все труднее и труднее. В 1925 году подборка из тридцати двух ее стихотворений вошла в обширную антологию "Русская поэзия XX века", изданную И. Ежовым и Е. Шамуриным91, но это было, по-видимому, последним, что появилось в печати вплоть до 1940 года92. Позднее, в 1925 году, как считала Ахматова, неофициальным решением партийных органов был наложен запрет на все ее публикации. Хотя этот запрет нигде и никогда не был оглашен, в последующие пятнадцать лет в Советском Союзе не было напечатано ни одного стихотворения Ахматовой93. Большинство друзей Ахматовой, переживших и войну, и революцию, и голод, эмигрировало. Отторгнутая от своих читателей, лишенная общества собратьев по перу, прежде хоть отчасти скрашивавшего ей ее "бездомность", часто болевшая, Ахматова была вынуждена вновь искать силы в себе самой, чтобы жить в стране, которую любила и которую упрямо отказывалась покидать. Летом 1924 года в Ленинграде Осип Мандельштам познакомил Ахматову со своей молодой женой Надеждой94. Ранней весной следующего года они обе находились в туберкулезном санатории95 в Царском Селе. Ахматова вспоминает об этом в своих записках о Мандельштаме: "И Надя, и я были тяжело больны, лежали, мерили температуру, которая была неизменно повышенной, и, кажется, так и не гуляли ни разу в парке, который был рядом" (II. 209)96. В Царском Ахматову почти каждый день навещал Николай Пунин, историк и искусствовед. Надежда Мандельштам находила его умным, но...
Входимость: 1. Размер: 85кб.
Часть текста: и теперь должна была испытать даже некоторое облегчение, когда закончилась эта, как она потом ее назвала, "пытка счастьем" (1. 260). Перед войной, еще весной 1914 года, она написала: "... закрыв лицо мое, / Как перед вечною разлукой, / Лежала и ждала ее, / Еще не названную мукой" (I. 85). Возможно, эти строки и не имели отношения к грядущим несчастьям, но вот другое стихотворение, "К моей сестре", написанное в Дарнице накануне войны, очень созвучно более поздней стихотворной молитве, в которой она просит принять в жертву ее жизнь и поэтический дар, чтобы в ее измученной стране настал мир: ... Поглядел на меня прозорливей И промолвил: "Христова невеста! Не завидуй удаче счастливиц, Там тебе уготовано место. Позабудь о родительском доме, Уподобься небесному крину. Будешь, хворая, спать на соломе И блаженную примешь кончину". Верно, слышал святитель из кельи, Как я пела обратной дорогой О моем несказанном весельи, И дивяся, и радуясь много. (I. 106) В Киеве накануне войны она писала о своем "жертвенном и славном" пути (I. 87), а летом снова: "Мне не надо счастья малого" (I. 121). Когда грянула война, Ахматова не поддалась первому патриотическому порыву. Напротив, Петербург, запруженный войсками и орудиями, представился ей "диким лагерем", и она, "закрыв лицо", молила Бога: "До первой битвы умертвить меня" (I. 109). Гумилев записался добровольцем при первой же возможности и уже спустя месяц отправился на фронт. С фронта он писал Ахматовой о войне настоящей, а не той, что известна из литературы: "... ранят не в грудь, не в голову, как описывают в романах, а в лицо, в руки, в ноги. Под одним нашим уланом пуля пробила седло как раз в тот миг, когда он поднимался на рыси; секунда до или после, и его бы ранило"50. В том же письме он напоминает Ахматовой, что она обещала дописать и прислать ему...
Входимость: 1. Размер: 76кб.
Часть текста: Глава пятая 1956-1966 Все равно было бы странно писать об Ахматовой обычную статью... Л. Никулин, 1961 1 Последние десять лет жизни Ахматовой совсем не походили на все предыдущие годы. Вернулся наконец из заключения ее сын, сама она получила возможность печататься и даже участвовать в почетных церемониях, устраиваемых в ее честь за границей, но теперь ей уже приходилось превозмогать болезни и старческую немощь, чтобы завершить все то, что ей казалось важным успеть завершить при жизни. Ее поэтический дар в это последнее десятилетие отнюдь не иссяк, но бил и пульсировал до самой смерти с неиссякаемой силой. Вынужденная постоянно заниматься изнуряющей ее переводческой работой, она все это время не прекращала писать и собственные стихи. В этот период созданы многие из лучших ее стихотворений: некоторые из них посвящены событиям прожитой жизни и людям, с которыми она была знакома, другие представляют собой размышления о вечных вопросах жизни и смерти. Несколько лет она еще дополняла и шлифовала "Поэму без героя". И до конца своих дней писала стихи о любви. В шестьдесят семь лет, царственная и величавая, Ахматова казалась человеком, легко несущим бремя судьбы, и счастливой тем, что наконец-то дожила до такого дня, когда стала любима, если не всеми, то по крайней мере многими людьми, не только как поэт, но и как человек. И все же творческий импульс большинства ее поздних произведений рождался в тех особых отношениях с людьми, которые она всегда умела устанавливать и в которых черпала силу в трудные минуты: над этими отношениями время было не властно, и определялись они не столько частотой встреч и продолжительностью знакомства, сколько своей глубиной. Летом 1956 года, когда она гостила у Ардовых после ...