Поиск по творчеству и критике
Cлова начинающиеся на букву "Й"

1. Лосиевский Игорь: Анна Всея Руси. Глава седьмая и последняя

Входимость: 1. Размер: 90кб.

Часть текста: у московских друзей - Ардовых и Харджиевых, в доме Г. А. Шенгели, у Западовых, Пастернаков, Л. Д. Стенич-Большинцовой и М. С. Петровых, Л. К. Чуковской, Ф. Г. Раневской и Н. И. Ильиной, Н. Н. Глен, М. И. Алигер. "Приютившая то, что осталось от меня в 1950 г., Москва была доброй обителью для моего почти посмертного существования" (из дневника). Ахматова преодолеет то кризисное состояние души, когда ей казалось, что Муза Данте и Пушкина уже не вернется к ней, отступнице, что мосты сожжены. Редакции журналов не обращались к Анне Андреевне с просьбами о стихах: не было у нее больше строк в духе "огоньковского" цикла, а постановление сохраняло силу. Имя Ахматовой появилось в 1954 году среди имен других переводчиков в сборнике произведений древнекитайского поэта Цюй Юаня. В отличие от Пастернака, Анна Андреевна не считала переводы обязательным занятием поэта, разделяя мысль Мандельштама о том, что в поэтических контактах с чужим словом "утекает творческая энергия". Но заниматься переводами ей не запрещалось и ведь надо было на что-то жить! Как с близкими друзьями, без всякого поклонения общалась она с великими, будь то китаец Ли Бо или индиец Рабиндранат Тагор, итальянец Джакомо Леопарди или француз Виктор Гюго. Знание нескольких европейских языков, конечно, помогало Анне Андреевне в этой работе, но и в подстрочник она могла вдохнуть жизнь, близкую к бытию оригинала. Чтобы по-русски заговорили древнеегипетские иероглифы ("Прославление писцов"): Книга лучше расписного надгробья И прочной стены. Написанное в книге возводит дома и пирамиды в сердцах тех, Кто повторяет имена писцов... Эти строки созвучны ахматовским - о долговечности...

2. Кушнер Александр: У Ахматовой

Входимость: 1. Размер: 22кб.

Часть текста: в таких случаях свое величие и монументальность. Меньше всего это было похоже на удовольствие; чтобы его испытать в такой ситуации надо быть Эккерманом, - такого таланта и склонности у меня не было. И все-таки я принадлежал к тому кругу людей, с которыми Анна Андреевна охотней всего встречалась в последние годы. На наших отношениях не лежала тень предыдущих испытаний и бед, о которых она не любила вспоминать: казалось, ей приятней было говорить с теми, кто не застал ее унижения, не видел ее в те трудные годы. Впрочем, сказать, что я ничего не застал и ничего из этого жуткого прошлого не помню, было бы неверно. Одно из самых ярких впечатлений послевоенного детства - ее стихи в весеннем номере журнала "Ленинград" в 1946 году. Мне было девять лет. Стихи, опубликованные в журнале, понять я не мог. В самом деле, что могли мне сказать эти строки: "Как у облака на краю, Вспоминаю я речь твою, А тебе от речи моей Стали ночи светлее дней" или: "Не дышали мы сонными маками, И своей мы не знаем вины, Под какими же звездными знаками Мы на горе себе рождены?". И уж совсем таинственно было вот что: "И под вечер с незримых Ладог Сквозь почти колокольный звон В легкий блеск перекрестных радуг Разговор ночной превращен...". Но, видно, детскому слуху важен не смысл, а завораживающее звучание. Оно-то и действовало безошибочно. Уверен и сегодня, что так называемая стиховая музыка, то, что является подкладкой всех настоящих стихов, - ...

3. Бобышев Дмитрий: "Я здесь" (Воспоминания). Друзья-соперники

Входимость: 1. Размер: 24кб.

Часть текста: мной на бессловесном языке, понятном зверюшкам и птицам, и я испытал укол платонической ревности. Это сообщало нашему приятельству соревновательный оттенок, который, впрочем, и без того присутствовал. Именно так, соревновательно, но весело, он втравил меня в одну трудоемкую затею: переводить вместе с испанского, которого не знали ни он, ни я, но зато дело было верное и публикация, по его словам, была гарантирована. Поэт-то был кубинский – Мануэль Наварро Луна, в трескучих стихах воспевающий шхуну “Гранма”, на который бородатый Команданте прибыл на Кубу наводить свой порядок, ну и, конечно, себя самого. Меня смущал пропагандистский характер стихов, но Жозеф убеждал, что “барбудос” – это ничего, даже забавно и вполне приемлемо для двух джентльменов, находящихся в поисках дополнительных заработков. Готовясь к экспедиции, он сам стал запускать бороду, рыжина которой оказалась заметней, чем в волосах на голове. Эдаким барбароссой он укатил в Якутию, а я стал за двоих переводить романтическую чепуху нашего кубинца. Оттуда (из Якутии, конечно, а не...

4. Лосев Лев: О любви Ахматовой к "народу"

Входимость: 1. Размер: 41кб.

Часть текста: в глаза невозможность такого соседства (соединения, родства) по признаку поэтическому. Дело не в том, что в поэтике Бродского не найдешь элементов, характерных для поэтики Ахматовой, - у Бродского с его океаническим эклектизмом можно найти все, что угодно, - но в том, что по преимуществу для Бродского характерно все то, что не характерно для Ахматовой2. На протяжении всего своего поэтического пути Бродский тяготел к сложной метафорике (и в смысле многоступенчатых метафор, concetti, и в смысле труднодоступности, иногда герметичности, метафорических ассоциаций); Ахматова использовала тропы минимально (и в том смысле, что они в ее стихах редки, и в том смысле, что они, как правило, очень просты). Синтаксис Бродского сложен (чего стоит, например, замысловато инверсированное сложное предложение, составляющее последнюю строфу стихотворения "На столетие Анны Ахматовой"!); синтаксис Ахматовой прост. Рифма у Бродского, за редкими исключениями, точная, оригинальная, иногда экстравагантная; у Ахматовой рифмы бедные, широко использованные в девятнадцатом веке, не чурается она даже совсем примитивных, глагольных: рыдала-стояла, каменел-посмел. Метрика и строфика Ахматовой - ограниченного традиционного репертуара (даже самая оригинальная у нее строфа - в первой части "Поэмы без героя" - заимствована, с небольшими модификациями, у Кузмина); метрика и строфика Бродского являют...

5. Черных В. А.: Мифоборчество и мифотворчество Анны Ахматовой

Входимость: 1. Размер: 41кб.

Часть текста: Тема, сформулированная в названии доклада, очень обширна и сложна, даже если ее существенно ограничить. Я не буду говорить об использовании и преломлении в поэтическом творчестве Анны Ахматовой традиционных мифологических сюжетов и образов; не коснусь и "Поэмы без героя" - грандиозного мифа о "Серебряном веке", созданного Ахматовой и досконально проанализированного в блестяще защищенной, но пока еще не изданной кандидатской диссертации Н. И. Крайневой. Это отдельные, большие, можно даже сказать, неисчерпаемые темы. Не буду подробно говорить и о самом чудовищном из мифов об Ахматовой, мифе, который был создан в 1946 году а Агитпропе ЦК ВКП(б) по прямому указанию Сталина [1] и навалился невыносимой тяжестью не только на саму Ахматову, но и на духовную жизнь всей страны. Это была клевета - злобная и агрессивная разновидность мифа, к тому же клевета официальная, насаждавшаяся принудительно в школах, вузах и в печати, верить в которую было обязано все население страны. Против этой злобной и абсурдной клеветы и травли Ахматова была беззащитна. Ее тяготили не только издевательства и лишения, которым она была подвергнута, но и абсурдность положения, в которое она была поставлена. Она стремилась найти смысл, установить глубинные связи между собственной судьбой и роковыми событиями, происходившими в мире в эти первые послевоенные годы. Выход из абсурда она нашла в создании собственного мифа или антимифа, в котором визит к ней поздней осенью 1945 года английского историка и философа Исайи Берлина послужил не только причиной гонений на нее, но и одной из причин "холодной войны" между ее несчастной родиной и западным миром [2]. Чтобы противостоять абсурдной действительности и претворить ее в исполненную глубокого смысла поэзию новых, написанных в эти годы строф "Поэмы без героя" и трагедии "Сон во сне", понадобился посредник - сотворенный миф, в который уверовала сама Ахматова и в который она безуспешно...